Нелегал - Владимир Пекальчук

– Вот же сволочь! И когда ты успел? Ты же тут сидел и читал! Как сейф открыл?!

Дроу беззвучно засмеялся и сказал:

– Сидела и читала иллюзия. А сам я невидимкой прошел к сейфу и открыл с помощью магии. Но, как я уже сказал, делать так не стану. Не из-за каких-то абстрактных идей вроде честности или совести – знаю, что Маргоша могла бы за это на меня рассердиться, а я не хочу, чтобы она сердилась. Пистолет у меня останется на случай, если ты надумаешь доставить мне хлопоты. Ну так что? Поможем друг другу?

Сергей, все это время стоявший у косяка комнатной двери, уселся на диван напротив собеседника.

– Думаю, ты плохо представляешь свои проблемы. Ты живешь в доме, которым не владеешь…

– Это не проблема – считай что я уже ее решил.

– Ты по уши увяз в неприятностях с картелем…

– И с ними я тоже разобрался, я же сказал тебе об этом.

– Убить их агентов недостаточно. Они захотят расквитаться…

– Повторяю – я уже решил эту проблему. Я очень четко и понятно донес до некоего дона Мендеса, что произойдет с ним и его семьей, если он еще раз меня побеспокоит или откажется уплатить компенсацию за уже доставленные хлопоты. Полагаю, что через два дня буду богаче отца Марго. Если нет – объяснишь мне, как попасть в Колумбию?

– Ты обложил данью наркобарона?! – не поверил своим ушам Сергей.

– О, нет. Всего лишь обязал к одноразовому выкупу.

– Так он и согласился, как же.

– Если бы я на твоих глазах убил десяток головорезов с помощью магии – ты бы тоже согласился. Кстати, а что такое «эль Диабло»?

– Дьявол, по-испански.

– Главный враг Яхве?

– Да.

– О, да Мендес мне еще и польстил. В общем, у меня нет никаких проблем. Даже записи из магазина я мог бы сам забрать, но понятия не имею, что это и где искать, потому в голову приходит только вариант с пожаром. Но вернемся к нашим рофам: ты так и не ответил на мое предложение.

– Не думаю, что могу принять его, – сухо ответил Сергей, – мне не нужна помощь в этом вопросе. Ты, скорее всего, не поймешь, почему: для дроу категории «правильно-неправильно» смысла не имеют, не так ли?

Теодор ухмыльнулся:

– Вот потому вы, люди, всегда будете слабее нас. Там, где мы боремся до конца, вы пасуете, оправдываясь бессмысленными понятиями.

Сергей покачал головой:

– Я не пасую – я как раз и буду бороться, даже зная, что шансов нет. А ты мне предлагаешь смошенничать, да еще и требуешь за это расплатиться поступком против совести.

Дроу язвительно расхохотался:

– Махать ненастоящими мечами – это ты борьбой назвал? Я тебе вот что скажу. Бороться – значит бороться по-настоящему. Если бы борьба всегда проходила по твоим правилам, да еще и понарошку, игрушечными мечами – было бы слишком просто. Ты знаешь, что выиграть свой турнир не сможешь. Все, опустишь руки? Борьба на то и борьба, йоклол возьми, что надо рисковать. Или хотя бы сделать над собой усилие.

– Ты мне предлагаешь не бороться, а мошенничать.

– Правильно, ведь ты же честный, да? Это и есть борьба. Только сражаться надо не с посторонним воображаемым врагом, а с самим собой. Со своей совестью. Со своими принципами. Победить без потерь, без крови, без ущерба, не запачкавшись – нельзя, иначе это уже не борьба, а развлечение. Когда у меня отняли Марго – мне пришлось получить пулю, чтобы вернуть ее, и замараться в своей и чужой крови. В буквальном, йоклол сожри, смысле слова. А ты мне о принципах твердишь? Если ты не готов побороться за свою женщину даже со своей совестью – значит, не больно она тебе и нужна.

Сергей заиграл желваками.

– А ну-ка полегче, длинноухий, – процедил он, – ты, мать твою, находишься в моем доме и еще смеешь…

– О, не беспокойся, я уже ухожу. Я, кстати, все думал, почему Николай Михайлович не хочет видеть тебя зятем, если ты хороший и честный. И заодно понял, почему среди людей так много порядочных и принципиальных.

Дроу встал с кресла и пошел к входной двери. На полпути он остановился, обернулся и растянул тонкие губы в глумливой ухмылке:

– А секрет прост, как оказалось. Считать себя честным и принципиальным намного легче и утешительней, чем признаться хотя бы самому себе, что ты бесхребетная размазня. Ответь всего на один вопрос, и не мне, а себе: ты-то Лиле зачем нужен, такой… такой никчемный?

Последнее слово он почти что выплюнул.

* * *

Ледокол налил себе на два пальца дорогого коньяка и выпил залпом. Вообще-то марочный напиток двадцатилетней выдержки он берег на случай какого-нибудь торжества, например на третью годовщину его с Настей совместной жизни. Но теперь авторитет хорошо понимал, что может до этой круглой даты и не дожить, будет обидно, если коньячок достанется кому-то другому.

Аккурат прошлым вечером Ледокол таки разыскал Слоняру, залегшего на дно у своей родни, и заставил рассказать все: и о предательстве Лешего, и о его планах, и о секретной нычке. И о смерти, ясное дело, хотя браток, застав на месте только дымящиеся машины и остывающие трупы, толком ничего не знал.

Старый авторитет не особо переживал по этому поводу: его и раньше предавали. Жаль, конечно, усилий, вложенных в Лешего, но собаке собачья смерть. Простая истина – «грубо работаешь – мало живешь» – до него так и не дошла. А у Ледокола появился повод еще раз порадоваться своей интуиции: он нутром хищника чуял, что работать грубо в деле с «прокейном» нельзя, и теперь убедился, что был прав на все сто.

По дороге в секретную нычку Лешего авторитет хорошенько обдумал ситуацию. Леший нашел себе крышу, но Слоняра понятия не имел, кто эта крыша. Первейшее подозрение падало на Князя: он вполне мог протухать, кто крышует Ледокола, ибо сам из ментовской кухни. Однако попытки вызвонить ничего не дали: Князь отключил мобилку. Шестое чувство бывалого уголовника подсказало: все, баста, надо умывать руки. Черт с Ибрагимом и его дешевой наркотой, Ледокол и раньше неплохо себе жил, обойдется без дополнительных прибылей и дополнительных проблем.

Но настоящее потрясение ждало его на заброшенном складе. Здесь Ледокол нашел всех, и Лешего, и Князя, и самого Ибрагима. Трупы Лешего и его людей уже основательно воняли, тела боевиков картеля пока еще не успели начать разлагаться по-настоящему, стало быть, вся драма разыгралась тут в две серии. Вначале, как и говорил Слоняра, «прокейн» явился вызволять похищенную подругу. Что тут делали Ибрагим и Князь – вопрос на миллион, но без ясного ответа. Зато, раз Князь знал секретную базу Лешего – значит, сговор между ними доказан. Смысла, правда, особого в этом нет: оба мертвы.

Детальный осмотр места происшествия позволил понять примерное развитие событий. Стул, лежащий на боку, трансформатор для пытки электрическим током, канистры с бензином, опрокинутый треножник с камерой, обгоревший мертвец, уткнувшийся головой в ноутбук – все говорило о том, что тут должна была произойти казнь. Да только не срослось. Палачи сами стали жертвами.

Люди погибали разными способами – от пуль, от топора, у одного свернута шея, трое, включая Ибрагима и Князя, основательно обгорели. Ледокол обратил внимание, что машины во дворе нетронутые, кроме двух сгоревших, некогда принадлежавших Сундуку и Лешему. Но серебристого «Порша», на котором Ибрагим приезжал на встречу в клуб, нет. Либо он решил воспользоваться менее броской машиной, либо…

Повинуясь внезапной догадке, авторитет позвонил Плешивому и велел посмотреть, что происходит во дворе дома Ломщика. Через четверть часа тот сообщил, что тачка Ломщика стоит во дворе, а гараж закрыт.

Итак, все стало на свои места. «Прокейн» расправился с Ибрагимом, забрал его «Порш» в качестве трофея и спрятал в гараже. Дерьмовая новость: ведь теперь Ледокол на очереди следующий. Делать нечего – осталось только бить на опережение. Грубо работаешь – мало живешь, но другого выхода нет.

Авторитет дал Плешивому указание подождать, пока «прокейн» появится из дома, и грохнуть на месте. Возникла заминка: тот немыслимым образом забыл, как выглядит цель.

– Плешивый, мать твою налево! Ты же видел его всего несколько дней назад!! У тебя же фотографическая память на лица!!!

– Шеф, виноват – сам не знаю! – оправдывался киллер. – Век воли не видать, но вот не помню я лица!

– Значит, грохни любого мужика, который выйдет из дома! – велел Ледокол.

Затем он посадил у себя четверых надежных парней, вооруженных автоматами, а Настю отправил в отель. Будь что будет.

Приехав домой, авторитет позадергивал шторы на окнах и проинструктировал охрану, затем разместился в своем кабинете и позвонил Плешивому, узнать, как дела. Но ответил ему совершенно незнакомый голос:

– Алло? С вами говорит дежурный врач «Скорой помощи»…

Ледокол в отчаянии швырнул мобильный в стену, и тот разлетелся на куски. Он уже бесконечно сожалел, что ввязался в дело с «прокейном», но отлично понимал, что назад дороги нет.

«Прокейн» почти сразу обнаружил засаду и благополучно устранил угрозу: красиво, без шума и пыли, без мокрухи и даже без криминала. Точнее, криминал-то есть, но такое не то что фиг докажешь – никто ведь вообще не поверит в экстрасенса-убийцу. Вот кто умеет работать тонко, с такими в команде можно было бы свернуть горы. Мечты, мечты… непозволительная роскошь для человека, который уже два дня как знает, что приговорен и добазариться не выйдет. Ну что ж, не первый раз Ледокола приговаривают – а он уже шестой десяток доменивает. Другой вопрос, что все враги до этого были, может, и покруче, но при этом хотя бы… попроще. Авторитет, с которым территорию не поделили, или отмороженный мокрушник, чьего брата Ледокол на зоне убил куском арматуры за подковерные интриги – тут все просто, старый авторитет прекрасно понимал таких людей, знал, что ими движет, как идет ход их мыслей, как они будут действовать… А вот на «прокейне» прокололся.