Довлатов - Анна Ковалова

Жить невозможно. Надо либо жить, либо писать. Либо слово, либо дело. Но твое дело — слово.

(Сергей Довлатов, «Заповедник»)

Андрей Арьев, писатель:

Довлатовские персонажи могут быть нехороши собой, могут являть самые дурные черты характера. Могут быть лгунами, фанфаронами, бездарностями, косноязычными проповедниками… Но их душевные изъяны всегда невелики — по сравнению с пороками рассказчика. Довлатовский творец — прежде всего не ангел. Зане лишь падшим явлен «божественный глагол».

(Арьев А. Наша маленькая жизнь // Довлатов С. Собрание сочинений. В 3-х т. СПб., 1993. Т. 1. С. 6)

Валерий Попов, писатель:

Не менее беспощадно, чем со всеми прочими, обращался он и с главными своим героем, носящим имя Сергей Довлатов.

Конечно же, у столь непутевого героя должен быть весьма «путевый» автор — иначе они погибли бы вместе в самом начале совместного существования, как погибли постепенно все довлатовские герои, для которых происшествия довлатовских рассказов были непосредственно жизнью, а не литературным материалом. Некоторая дистанцированность автора от героя долгое время спасала Довлатова. Конечно же, автор все продумывал за своего героя и вел его так, чтобы тот все время находился «у черты», но не погиб бы сразу.

Для того чтобы «пасти» столь рискового субъекта, автору приходилось быть собранным вдвойне. Это при уравновешенном и благополучном герое автор мог бы расслабиться и загулять сам, но тут все происходило наоборот: автор все время должен быть начеку и время от времени вынужден был предпринимать жесткие меры, его герою никак не свойственные.

(Попов В. Писатель и его герой // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба / Итоги Первой международной конференции «Довлатовские чтения» (Городская культура Петербурга — Нью-Йорка 1970–1990-х годов). СПб., 1999. С. 123–124)

Елена Клепикова, писатель:

Не стоит прижимать писателя к его авторскому персонажу. Они не близнецы и даже не близкие родственники. Даже если анкетные данные у них совпадают точка в точку. У довлатовского автогероя — легкий покладистый характер, у него иммунитет против жизненных дрязг и трагедий, он относится с терпимой иронией к себе, сочувственным юмором к людям, у него вообще — огромный запас терпимости, и среди житейского абсурда — то нелепого, то смешного, то симпатичного — ему живется, в общем, не худо.

Оттого герою в рассказах живется так легко и смешливо, что сам автор в реальной жизни склонен к мраку, пессимизму и отчаянию. Литература, которой Довлатов жил, не была для него — как для очень многих писателей — отдушиной, куда можно сбросить тяжкое, стыдное, мучительное, непереносимое — и освободиться. Не было у него под рукой этой спасительной лазейки.

(Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами: Трагедия веселого человека. М., 2001. С. 100–101)

Иосиф Бродский, поэт:

При всей его природной мягкости и добросердечности несовместимость его с окружающей средой, прежде всего — с литературной, была неизбежной и очевидной. Писатель в том смысле творец, что он создает тип сознания, тип мироощущения, дотоле не существовавший или не описанный. Он отражает действительность, но не как зеркало, а как объект, на который она нападает; Сережа при этом еще и улыбался. Образ человека, возникающий из его рассказов, — образ с русской литературной традицией не совпадающий и, конечно же, весьма автобиографический. Это — человек, не оправдывающий действительность или себя самого; это человек, от нее отмахивающийся: более выходящий из помещения, нежели пытающийся навести в нем порядок или усмотреть в его загаженности глубинный смысл, руку провидения.

(Бродский И. О Сереже Довлатове («Мир уродлив, и люди грустны») // Довлатов С. Собрание сочинений. В 3-х т. СПб., 1993. Т. 3. С. 358–359)

Анатолий Найман, поэт:

Подозреваю, что писательство было для него еще и средством отгородиться от порядков и людей, так или иначе терзающих каждого. Он был ранимый человек и своими книгами защищался как ширмой. В конце концов всякая ширма берет на себя функции стены, как всякая маска — лица. Он ее украшению и укреплению отдавал почти все силы, публика таким его и воспринимала, таким и судила. Но жить ему было настолько же неуютно, как тем из нас, кто пользуется любой возможностью эту неуютность подчеркнуть и свою позицию отчужденности, то есть другую ширму, продемонстрировать.

(Найман А. Персонажи в поисках автора // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995. С. 407)

Виктор Соснора, поэт:

Книги Довлатова написаны в профиль, его герой Долматов — такой же двойник, как у Чаплина — Чарли. Сергей Довлатов — уникальный случай в русской литературе, когда создается всеми книгами — единый образ.

Его герой — двухметровый чудак, неудачник, то фарцовщик без денег, то конвоир спецвойск, упускающий заключенных, то неожиданный муж, влюбленный и не знающий, где его жена, то русский в Америке, которого шпыняют люди намного ниже его и ростом, и умом. Это Долматов. Но Довлатов, пишущий, пристален, жесток, непрощающ, он создает себе множество щитов то грубого, то изысканного юмора и иронии, и за всем этим стоит тот мальчик, ранимый, добрый, чудесно-умный и чистый, которого я впервые увидел на университетском балу в новый, 1962 г., на елке, где он стоял в галстуке, под потолок, и думалось: как жить тому, у кого головы всех друзей — под мышкой, а женщины — по пояс?

(Соснора В. Сергей // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995. С. 431)

Библиография

Довлатов С. Собрание сочинений. В 3-х т. СПб.: Лимбус-пресс, 1993.

Довлатов С. Речь без повода… или Колонки редактора. М.: Махаон, 2006.

Аловерт Н. Нью-Йорк. Надписи и фотографии // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб.: АОЗТ «Журнал „Звезда“», 1995.

Арьев А. Ю. Наша маленькая жизнь // Довлатов С. Собрание сочинений. В 3-х т. СПб., 1993. Т. 1.

Бродский И. О Сереже Довлатове («Мир уродлив, и люди грустны») // Довлатов С. Собрание сочинений. В 3-х т. СПб., 1993. Т. 3.

Вайль П. Без Довлатова // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Вольф С. Довлатову // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Генис А. На уровне простоты // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Губин В. Наедине со светом // Довлатов С. Последняя книга: Рассказы, статьи. СПб.: Азбука-классика, 2001.

Долинин В. Э., Иванов Б. И., Останин Б. В., Северюхин Д. Я. Самиздат Ленинграда: 1950–1980-е: Литературная энциклопедия / Под общей ред. Д. Я. Северюхина. М.: НЛО, 2003.

Ефимов И. Неповторимость любой ценой // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами: Трагедия веселого человека. М.: Коллекция «Совершенно секретно», 2001.

Кривулин В. Поэзия и анекдот // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Лев Лосев. Русский писатель Сергей Довлатов // Довлатов С. Собрание сочинений. В 3-х т. СПб., 1993. Т. 3.

Найман А. Персонажи в поисках автора // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Пекуровская А. Когда случилось петь С. Д. и мне. СПб.: Симпозиум, 2001.

Попов В. Кровь — единственные чернила // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Рейн Е. Несколько слов вдогонку // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Рохлин Б. Скажи им там всем // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Скульская Е. Перекрестная рифма // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Смирнов-Охтин И. Сергей Довлатов — петербуржец // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Соловьев В. Довлатов на автоответчике // Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами: Трагедия веселого человека. М., 2001.

Соснора В. Сергей // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Сухих И. Сергей Довлатов: время, место, судьба. СПб.: Культ-информ-пресс, 1996.

Уфлянд В. Утром на «вы», вечером на «ты» // Довлатов С. Последняя книга: Рассказы, статьи. СПб., 2001.

Штерн Л. Довлатов — добрый мой приятель. СПб.: Азбука-классика, 2005.

Штерн Л. Эта неаполитанская наружность // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995.

Оглавление

От авторов … 7

Глава 1. Наши … 17

Глава 2. 1958–1962 … 65

Глава 3. 1965–1972 … 127

Глава 4. 1972–1975 … 178