Маги - Jordy Rivers

Диана открыла рот в изумлении, когда поняла, что Ингрид все знала с самого начала. Что все закончится именно так.

– Нет, я не знала, – амальонка покачала головой. – Я до сих пор этого не знаю. Но хватит об этом. Твоя армия разберется и без тебя. Ты им не нужна. По крайней мере, сегодня. А мне нужна. Давай лучше погуляем по лесу. Такой прекрасный день. Я хочу провести его с тобой.

В прекрасных синих глазах гронгирейки вдруг отразился страх, и было видно, как она колеблется.

– Пожалуйста, – слетело с губ Ингрид против ее желания.

– Я боюсь, что ты будешь уговаривать меня передумать, и я сдамся. Я всегда прислушиваюсь к тебе во всем.

– Не буду, – улыбнулась Ингрид. – Пойдем.

Она взяла воительницу за руку, и они пошли в лес, оставив своих животных резвиться на поляне. Единорог Ингрид весело кружил вокруг маршальского дракона, рассекая волны высокой солнечной травы, почти касающейся его белоснежного брюха.

***

Когда Ингрид проснулась следующим утром, все в доме Фаридэ были уже на ногах. Она почувствовала это сразу, как только открыла глаза. И все же в доме было тихо, ни звука. Все сборы проходили молча. Ингрид подумала, что эта тишина отлично подходила под определение давящей. Она давила, она ощущалась, чувствовалась, жила, наводила на мысль, что сегодня необычный день, необычное утро. Утро, которое может стать последним для Амальона, для Фаридэ. Но только не для Ингрид.

Поэтому когда амальонка спустилась вниз и звонко на весь дом пропела «Доброе утро!», одновременно потягиваясь и улыбаясь как всегда светящему в окно солнцу, прозвучало это совершенно естественно. Торжественные лица ее родных, с печатью серьезности предстоящих им событий просветлели при виде ее.

Никто из них не задавал вопросов по тому поводу, что Ингрид не собиралась с ними на поле боя. Все осознавали, что у нее своя судьба и своя роль в сегодняшнем дне, в сегодняшнем сражении. Что она может не делать то, что будут делать другие. Она другая, и к этому, наконец, привыкли и приняли это.

Ингрид схватила яблоко с тарелки на столе и откусила его. В другой руке ее была книга. Эльмаренские легенды. Она как всегда надеялась встретить там ответы. Где искать ключ, как он может выглядеть, что это вообще такое. Но книга молчала. Вместо этого она показывала ей места ее детства, прекрасный лес с водопадами, высокими-высокими, падающими откуда-то с самого неба. Поэтому Ингрид захлопнула книгу и положила ее на стол рядом с тарелкой с фруктами.

– Молчит? – спросил ее Дарен, подходя ближе. Осторожно, с легким сердцем вглядываясь в лицо своей сестры. Рядом с ней и он мог позволить забыть себе о том, что ему вряд ли пережить это утро.

Ингрид взъерошила светлые волосы на его голове так, как не делала до этого никогда.

– Молчит, – ответила она. Без задней мысли. Может быть, и единственная среди своих, но она точно не думала о том, что скоро все закончится.

Потом она внимательно посмотрела на свою семью. Все в магических доспехах, защищающих от огня. Как будто это могло защитить. Но амальонцы были предусмотрительны и хотели использовать все свои шансы.

Их животные ждали во дворе, так же готовые к сражению.

Тэган и Лейя счастливые держались за руки, на их лицах блуждали такие же улыбки, как и на лице Ингрид. Все-таки влюбленность отвлекает от всех остальных событий в твоей жизни. Наверное, надо было что-то сказать, пожелать удачи, вселить уверенность, поддержать, но все это прозвучало бы фальшиво, поэтому Ингрид молча обвела свою семью своим самым обыкновенным утренним взглядом, и сделала было уже шаг, чтобы уйти, как ее остановил голос Филиппа.

– Ингрид, – обратился к дочери Верховный Маг.

– Вы и оглянуться не успеете, как я вернусь. В Безмятежном Лесу ведь нет времени. Так что не сильно там упирайтесь и воюйте, – тут же отозвалась она.

Филипп с Беатрис стояли ближе всего к дверям, позади своих детей. Сегодня как никогда они выглядели заодно, как родоначальники и основоположники семьи, которую они собирались защищать.

Обычно темно-синее одеяние Верховного Мага в этот день было бирюзовым и почти прозрачным. Оно переливалось и волновалось от всей той магии, которая была в нем заключена. И этот бирюзовый цвет так шел к серым глазам Филиппа, придавая им совершенно волшебный оттенок цвета морской волны.

– Да, папа, – сказала она, поворачиваясь к нему.

– Когда ты выйдешь из Безмятежного Леса, – начал он, без предисловий приступая к самому важному, – тебе может показаться, что ты вышла в нашу реальность, но это не всегда так. В этом и заключается главная ловушка Леса, он может направить тебя в мир, который будет казаться тебе настоящим, и в котором ты останешься навсегда, так и не узнав, что это самообман. Проверь все обязательно. И знай, что здесь может быть подвох. Тебе будет казаться, что все правильно, что все так и должно быть, ты почувствуешь спокойствие и умиротворение, что не надо никуда больше бежать и что-то делать и к чему-то стремиться, что все уже случилось. Остерегайся этого и постарайся вспомнить мои слова.

Ингрид хотела сказать ему, что Безмятежный Лес не станет ее ловить, так как она идет туда по всем правилам. Но вместо этого, она кивнула и сказала:

– Спасибо, я постараюсь помнить об этом.

Потом они вместе вышли из дома. Каждый со своим животным. До Поляны Единорогов добрались в полном молчании. Там уже было полно амальонцев. Ричард и Арун мелькали в толпе. Верховные Маги стояли обособленной группой. Энергия вокруг них бурлила, смешивая их ауры, обволакивая их одним то сгущающимся, то рассеивающимся облаком-маревом. Ингрид посмотрела на Верховных магов, на амальонцев, несколько суетливо выстраивающих стройные ряды для встречи гронгирейкой армии. Ей определенно здесь было не место.

Положив руку на круп своему животному, она сделала было шаг в сторону леса, но в последний момент оглянулась. Фаридэ провожали ее растерянными взглядами. Им хотелось проститься. Если Ингрид исходила из того, что она вернется, и они увидятся снова и вот тогда обнимутся по-настоящему, то ее семья исходила из того, что они могут никогда больше не увидеть друг друга, и им необходимо было проститься с ней уже сейчас. На всякий случай.

Качая про себя головой и желая никогда в жизни не стать такой и не мыслить подобным образом, она все же повернулась, сделала пару шагов им навстречу и была чуть ли не сбита с ног Дареном, а вслед за ним и остальными своими братьями. Эти объятия были болезненными. Будто бы хотели оставить на ее теле следы, которые продержатся дольше своих авторов в случае их смерти. Потом пришел черед родителей. Беатрис обняла дочь, порывисто и коротко, ни сказав ни слова. И единственно Филипп, не известно, скольких душевных усилий ему это стоило, лишь обменялся с Ингрид долгим все понимающим, все прощающим, все отпускающим взглядом. В порыве благодарности Ингрид поцеловала отца в щеку, и уже не оборачиваясь, вскочила на своего единорога и рванула в направлении леса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});