«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1 - Александр Мартынов

Вот каков был мой скромный план и расчёты на моего нового сотрудника! Что же оказалось в дальнейшем? А то, что мой придурковатый паренёк не только выполнил полностью в этот вечер моё задание, но и в дальнейшем, при моём постоянном руководстве, вошёл сперва в названную железнодорожную социал-демократическую организацию и через некоторое время фигурировал на собраниях общегородского комитета Российской социал-демократической партии. Нежданно и негаданно этот более чем скромный парень, получая от меня более чем скромное вознаграждение (примерно рублей двадцать пять в месяц), стал давать мне столько ценных сведений, сколько иной раз не давал более требовательный сотрудник, оплачиваемый ста рублями ежемесячно. Это было возможно только благодаря низкому уровню общего и партийного развития активных членов тогдашней подпольщины. Пыла и революционного угара было очень много, а теоретической основы почти никакой.

Чтобы как-нибудь поднять партийный престиж моего сотрудника в глазах других членов комитета, к которому он скоро стал принадлежать, мне приходилось не раз разбирать с ним конкретный вопрос с точки зрения выдающегося партийного теоретика. Для этого я из своей большой библиотеки, собиравшейся мною уже несколько лет, выбирал какой-нибудь памфлет или брошюру и из неё отбирал один или два тезиса. Мой сотрудник, потея от напряжения, старался усвоить эти положения и, защищая социал-демократическую линию, нападал на инакомыслящих. С этим новым для него, приобретённым им у меня на уроках в конспиративной квартире познанием старых и достаточно затрёпанных марксистских истин мой сотрудник мог не без успеха гарцевать в качестве определённого и убеждённого социал-демократа в тогдашнем саратовском подполье.

Сотрудник этот проработал у меня в положении очень хорошего осведомителя не менее трёх или даже четырёх лет. Он не был ни разу заподозрен своими сотоварищами как «провокатор» (как тогда принято было называть таких осведомителей) и был всегда правдив в своих докладах. В конце концов он просто выдохся как осведомитель, да и немудрено: к тому времени, т. е. к 1910–1911 годам, вся революция выдохлась в России. Впрочем, революция в России начала выдыхаться несколько раньше. Это произошло в начале 1909 года. Провал Азефа был решительным ударом по ней. Кажется, в 1909 году в каком-то толстом журнале, если память не изменяет мне, не то в «Русской мысли», не то в «Русском богатстве», появился забавный рассказ на эту тему. Суть рассказа заключалась в следующем: революции больше нет, всё спокойно, и бездеятельность политического розыска, идущая вслед за бездеятельностью революционеров, начинает не на шутку беспокоить одного из деятелей этого розыска. Дел нет, как бы «не сократили» за ненадобностью. И вот ему приходит в голову блестящая идея. Правда, что все активные революционные деятели выловлены, арестованы и изолированы. Но ведь у них были же родственники? А разве эти родственники в той или иной степени не были прикосновенны к революции? Не могут ли эти всё же подозрительные родственники как-нибудь проявить себя в настоящем или будущем? А если так, не полезно ли теперь же, в период кажущегося затишья, заняться регистрацией этих родственников? И если на полках местного охранного аппарата мирно покоятся дела обвиняемых в революционной деятельности лиц с сакраментальным шифром «О» (т. е. обвиняемые), то не пора ли завести новую регистрацию с другой надписью — «Р.О.» (т. е. родственники обвиняемых).

Предложение ловкого, уловившего момент человечка принимается. Он спасён на некоторое время от сокращения штатов. Он работает беспрерывно в течение полугода над регистрацией «родственников», и новая полка с надписями «Р.О.» вырастает в его канцелярии. Однако затишье продолжается, и с ним поднимается снова вопрос о возможности сокращения штатов. Тогда в эту оборотистую голову приходит новая мысль. «Родственники обвиняемых» перерегистрированы, но ведь у «обвиняемых» были, несомненно, и друзья. Не следует ли на всякий случай перерегистрировать и их? Ведь друзья-то революционных активистов, несомненно, являются потенциальными революционерами, и от них-то именно в будущем и возможно ожидать активности. А если так, не следует ли подготовиться заранее к возможности и встретить её во всеоружии? Да, следует! И вот «ловкач» уже заставляет новую полку делами, на которых теперь красуются буквы «Д.О.» — друзья обвиняемых. Затем, в том порядке гениальной находчивости, появляется новая полка, на этот раз с надписью «Р.Д.О.», т. е. «родственники друзей обвиняемых»; затем следующая надпись «Д.Р.Д.О.», т. е. «друзья родственников друзей обвиняемых», и т. д., и т. д.

Всё это было облечено в форму сатиры над нравами и порядками в мире тогдашней охранительной полиции, и, надо сказать, автор обнаруживал некоторое знакомство с нравами и порядками наших канцелярских отчётов. Действительно, начиная примерно с 1908 года Департамент полиции ввёл в обиход нашей канцелярской работы (или, вернее, отчётности) целую сложную систему различных бланков. В основе своей эта мера была правильной, так как ко времени моего появления в Саратове почти никакой отчётности не требовалось, а та, которая производилась, была слишком примитивной и не удовлетворяла новым жизненным явлениям. Беда состояла в том, что работа над этими новыми формами отчётности требовала очень много времени и людей, а у меня не было ни того, ни другого.

Вот эта-то новая волна разных форм для канцелярий наших охранных отделений, поднявшаяся как раз к тому времени, когда революция стала спадать, была отлично схвачена в упомянутом рассказе. Но всё это относится к более позднему периоду. Тот же период, о котором я веду речь теперь, не отличался спокойствием.

Марксистская теория, занесённая в Россию в конце 80-х годов прошлого века, стала достоянием только некоторой части левой русской интеллигенции, которая до того видела свет только в народничестве, отрицавшем капитализм и идеализировавшем крестьянскую общину. С дальнейшим распространением этой теории, уже в 90-х годах, марксизм стал завоёвывать сторонников в более широких кругах русской интеллигенции, которой он подавал смутную надежду на возможность играть политическую роль.

Народничество, конечно, сдавалось не сразу. В начале XX столетия оно отрыгнулось новым, организованным террором в лице Боевой организации Партии социалистов-революционеров.

Правда, несколько лучше поставленное дело политического розыска, по сравнению с совершенно наивной и беспомощной русской политической полицией прошлого века, помогло сокрушить деятельность этой Боевой организации в несколько лет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});