День другой – кошмар все тот же - Евгений Меньшенин

будто боялся войти внутрь. Туда не проникали ни искры, ни дым. Нас разделили невидимой преградой.

Как завороженный смотрел я на пожар. Смотрел и не шевелился. Смерть пришла за мной, но я сбежал от нее в такое место, куда она боялась заглядывать. И от этой мысли я засмеялся. Но тут же зажал себе рот обожженной ладонью. Смех был настолько неправильным, настолько отвратительным и тяжелым, что мне казалось, что он мог исходить только из горла какой-то уродливой твари. Я не хотел слышать этот звук. Он резал мой слух. Я чудом остался жив, спрятавшись там, во что не верил. И эта мысль снова развеселила меня. Я хотел закричать от радости, подскочить на месте. Я засмеялся. Но лучше бы этого не делал. Смех разнесся в темноте, отразился от сводов, пробудил другие звуки, которые пылью осыпались со стен, будто шепот во сне или хруст замерзших камышей на болоте.

Мой побег был бесчестным. Я не должен был пользоваться этой дверью. Она была предназначена не для меня. И мне не стоило злорадствовать. Помню те мысли, которые заполнили голову: что в мире есть противодействующие силы, что есть черные дыры, которые противостоят большому взрыву, расширяющему границы вселенной. Черные дыры, наоборот, склеивают вселенную, удерживают от распыления. У любого действия есть противодействие, как говорится в физике. И у жизни есть смерть. «А что же есть там, где нет смерти?» – думал я. Есть ли жизнь там, где нет смерти?

Эти мысли бродят в моей голове до сих пор. Я все еще чувствую присутствие чего-то инородного, что пробралось в меня. Что-то внеземное, из другого мира. Оно шевелится. Живет во мне. Или, вернее сказать, не живет. Я даже не знаю, можно ли сказать, что оно существует.

Стоя в темноте, смотря на дверь, я услышал, что вокруг меня что-то движется. Тогда я и вспомнил сны, звуки из-за двери, ощущения. Кто-то наблюдал за мной. Я боялся даже думать о том, что оно было там, совсем рядом.

Воздух был как вода, а на вкус был как пыль, очень вязкий и мертвый. Что-то тяжелое оседало в моих легких, и я не мог его вытолкнуть обратно. Оно проникало мне под футболку, в трусы, тело заполнялось им. Клетки питались мертвым воздухом, а страх проникал в кровь и даже глубже – в саму душу.

Я гнал этот бред из головы. Старался думать о том, что как только пожар прекратится, то я тут же выскочу отсюда, брошусь вниз по ступенькам подъезда, на улицу, и убегу в ночь, с криком, что я живой. И пусть меня остановит полиция, и пусть меня заберут в дурдом, но я буду жить.

Этот звук. Я никак не мог не обращать на него внимание. Воздух шевелился и накатывал волнами. Оно двигалось, будто пульсировало, шлепало, хрустело. Я посмотрел вверх и стал вглядываться в темные своды, но видел лишь отсветы огня.

Потом волна густого смрада ударила в спину.

Сердце сжалось с такой силой, что стало больно. Я медленно повернулся и уставился во тьму, едва различая свои очертания, ощущая голыми пятками холодные камни и край ступени.

Мне вдруг захотелось шагнуть вперед. Спуститься еще ниже. И попробовать достигнуть дна этой лестницы великанов. Усилием воли я заставил себя сделать шаг назад, отступить от края ступени, на котором балансировал.

Я отступал медленно, маленькими шагами, чтобы не запнуться. Вскоре я уткнулся в следующую ступень позади и застыл.

Тьма шевелилась. Что-то очень большое там было.

Я уже не понимал, в каком положении нахожусь: лежу или стою, лечу куда-то или замер на месте. Голова кружилась. Боль из рук растекалась по телу, будто огонь в невесомости. Ощущение, будто меня перевернули с ног на голову, кровь ударила в виски. Землю вывернули наизнанку. Неужели я находился на изнанке мира, на изнанке реальности, там, где обитает то, что живет обычно внутри, что даже показывать страшно, что скрывается от глаз и ушей? Пороки, страшные желания, о которых не принято говорить, человеческие демоны, те сущности, что прячутся в маньяках, которые превращают человека в буйного или помешанного.

Я стоял лицом к лицу к этому.

Все ощущения слились в какой-то ком. Мне казалось, что я падаю, что я больше не имею твердой поверхности под ногами, я не чувствовал камни. Я выставил руки вперед, рефлекторно, чтобы не удариться о ступеньки лицом, они провалились во что-то мягкое.

Оно впустило меня внутрь, втянуло, облепило.

Я попал в ловушку, как муха в паутину, и я не один такой. Время от времени люди попадают сюда, и эту паутину сплел необычный паук. Тут было все наизнанку.

А потом у меня открылось другое зрение. Странный эффект. Я осознал, что вижу, но не глазами, а внутренним взором. То же самое случилось и со слухом.

Как же это описать…

Это невозможно объяснить тому, у кого нет воображения, у кого не бывает видений, каких-то прозрений, не бывает мыслей и фантазий. Но вы, доктор, точно меня поймете.

Помните, как в детстве, когда не можешь часами уснуть, лежишь в темноте и мечтаешь о новом велосипеде, или о пластиковых роботах, или о приставке. Ты представляешь… Даже видишь, как отец возвращается домой с большой коробкой, стоит на пороге и говорит: «У меня сюрприз». Ты счастливый бежишь встречать отца. Он показывает коробку, а на ней логотип Sega или PlayStation, и ты бегаешь по квартире, кричишь от радости. Все дети, которым не даны богатства от рождения, много мечтают перед сном. Возможно ли, что воображение лучше развито у детей из бедных семей? Я не знаю. Главное, что мечтательный взор есть у детей, он как второе зрение. Я в детстве очень ярко видел и даже слышал то, о чем мечтал. И в какой-то момент мозг переставал отличать мечту от реальности. Тело начинало реагировать так, будто это происходило наяву, пульс учащался, глаза выпрыгивали из орбит, я задыхался от возбуждения и еще потом два часа не мог уснуть. Лежал в кровати и мечтал, мечтал, мечтал.

Тут было что-то подобное. Я не видел глазами, я видел внутренним, мечтательным взором, правда, мечтой это назвать было нельзя.

Это было как сон.