Москит. Том I - Павел Николаевич Корнев

разлетелась, частично обвалилась, разом умолкли две пулемётные точки. Теперь по штурмовикам вели огонь исключительно из окон первого этажа.

Продолжая удерживать себя в состоянии резонанса, я обернулся и обнаружил, что Андрей Головня накладывает на свой левый бицепс давящую повязку, а Василь скорчился на сиденье, весь перепачканный в крови. На его боку расплывалось красное пятно, а из простреленного бедра вовсю хлестало алым.

— Сильно зацепило?

— Рули давай! — прохрипел Василь и передавил ногу жгутом управляемого давления; кровотечение разом ослабло, но полностью не прекратилось.

Городец перебрался на задние сиденья, распахнул чемоданчик с красным крестом на крышке и спросил у пулемётчика:

— Стрелять сможешь?

— Смогу! — отозвался Андрей Головня, поднимаясь на ноги.

И это было просто замечательно. Хоть по особняку и лупили сразу два крупнокалиберных пулемёта и во все стороны летели обломки кирпича, но засевшие внутри стрелки продолжали огрызаться, подавить их сопротивление никак не получалось. Более того — запущенная штурмовиками атакующая конструкция взорвалась ворохом помех ещё на подлёте к дому, не причинив укрывшимся там людям никакого вреда. Диверсантов прикрывал оператор, и этот оператор, судя по всё более явственно проявлявшейся энергетической аномалии, прямо сейчас стремительно набирал потенциал!

— Линь, не спи!

Удержание себя в трансе требовало всё большей сосредоточенности, но отмашку я не пропустил и без промедления притопил педаль газа. Вездеход дёрнулся и задом выкатился из-за курятника; нам стал виден огород и задний двор особняка, который кроме как отсюда и не просматривался вовсе.

Тотчас загрохотала спаренная пулемётная установка, и длинная очередь скосила мужика в воротах каретного сарая, а миг спустя Городец отправил в одно из окон молнию. Та разлетелись искрами, вторая и третья тоже погасли, и только четвёртая сумела преодолеть защитный экран. В доме вспыхнуло электрическое сияние, следом мигнуло снова и снова, словно цепь разрядов пробежалась от человека к человеку, и сразу, повинуясь внезапному проблеску ясновидения, я переключил передачу и вновь загнал вездеход за курятник.

Едва ощутимое искажение энергетического фона обернулось волной теплового излучения, та прокатилась по огороду, вмиг спалила метнувшегося к дому с гранатой в руке бойца, выжгла грядки и запекла землю, ударила в курятник настоящим цунами и расплескалась, охватив его с двух сторон. Принявшая на себя основной удар постройка вспыхнула как спичка, забор и пара яблонь, которым досталось чуть меньше, тоже загорелись и обдали нас жаром. Будто в раскалённой печи очутились!

Георгий Иванович сотворил воздушную завесу, но только лишь стало легче дышать — сложился внутрь объятый пламенем курятник. Взвились искры, опало пламя, мы опять очутились на всеобщем обозрении, и сразу загрохотал пулемёт на турели. Ударил и я: рывком повысил давление внутри дома, ощутил противодействие и вывалился из резонанса, но энергии не пожалел, и — ухнуло!

Воздействие, равное по силе детонации пяти килограммов тротила, вынесло торцевую стену, только кирпичные обломки, щепки и пыль во все стороны полетели! Следом обрушился ближний к нам угол, и внутрь ударили автоматы, полетели гранаты и шаровые молнии.

В ответ уже не стреляли, но я в любом случае предпочёл не рисковать и направил вездеход к пролому в заборе, вывернул в переулок и сразу остановился, с наслаждением хватанув ртом воздуха, пусть пыльного и дымного, зато не опалявшего жаром носоглотку и лёгкие. Парочка штурмовиков в перепачканной кровью и помоями одежде немедленно вытянула из машины Василя и уложила его в канаву, а дальше вновь взбрыкнулся помехами энергетический фон.

Из развалин особняка вырвался новый шквал тепловой энергии, этот оказался не чета прежнему и был куда хуже сфокусирован, но даже так надворные постройки вспыхнули в один миг. А следом под прикрытием дыма и чада рванул наутёк сам оператор. Смазанным силуэтом мелькнула над забором его фигура, и сразу загрохотала спаренная зенитная установка второго вездехода, подобравшегося к особняку напрямик через соседние участки; только клочья мяса полетели. Всё, отбегался!

В разгромленном доме начал заниматься пожар, но штурмовики быстро погасили пламя, а вот с зачисткой спешить не стали, принялись менять магазины и восполнять растраченный во время боя потенциал. Прикатил второй грузовик, подтянулись опера, и я прикоснулся к щеке и нащупал уже подсохшую царапину, оставленную осколком разлетевшегося ветрового стекла, тогда-то немного в стороне от нас и взмыла над крышами домов красная ракета!

Ох, как нехорошо…

— Туда! — немедленно приказал Городец. — Давай!

Я направил вездеход по переулку, и Андрей развернул пулемётную установку, на всякий случай взяв на прицел развалины особняка, а когда тот остался позади, начал менять короб с лентой на новый. Мы выскочили из проезда между глухими заборами на дорогу, повернули и под завывание мотора покатили к перекрёстку. Там Георгий Иванович заметил промчавшийся по соседней улочке мотоцикл разведвзвода и крикнул:

— За ним!

Я без промедления притопил педаль газа, на следующем пересечении улиц повернул, рассчитывая нагнать бойцов разведвзвода и больше уже от них не отставать, но карты спутал поваливший из-под капота пар. Когда дотянули до перекрёстка, мотоцикл давно умчался прочь, а вездеход окончательно потерял ход.

Я выскочил из-за руля, обежал автомобиль и обнаружил, что движок принял на себя с пяток пуль — ко всему прочему оказался пробит радиатор, вот остатки воды и закипели.

— Отъездились! — сообщил я Городцу.

Тот ругнулся в голос и зажмурился, но связаться с подавшим сигнал тревоги зоопатом не сумел, завертел головой по сторонам, потом спросил:

— Что скажешь? Куда нам теперь?

Потенциал после выхода из резонанса я удерживал более чем просто солидный, а потому даже с предельным заземлением ощущал присутствие других операторов необычайно чётко. Так что закрыл глаза, отошёл на десяток шагов от Георгия Ивановича и попытался уловить присутствие энергетических аномалий. Попутно сузил сектор своего внимания, начал поворачиваться по часовой стрелке и что-то такое вроде бы даже ощутил.

— Туда! — указал я на проход между двумя заборами.

Городец оценивающе глянул на пулемётчика и скомандовал:

— Жди в машине!

— Есть! — хрипло выдохнул Андрей, рукав гимнастёрки которого пропитался кровью, а сравнявшееся цветом с простоквашей лицо покрыла испарина.

Я кинул на сиденье фляжку с водой и побежал за Георгием Ивановичем, а когда тот вытянул из кобуры пистолет, незамедлительно последовал его примеру.

Стало самую малость спокойней.

Участки, вдоль заборов которых мы спешили, оказались крайними, задами они выходили на пустырь. По высокой траве через него тянулись две накатанные колеи, дальше обнаружилась неширокая речушка с покосившимся мостком и плоскодонкой на песчаном берегу. Вот к ней-то и шагал кряжистый мужичок в подпоясанной ремнём рубахе, свободного