Москит. Том I - Павел Николаевич Корнев

перед собой руку, и будто пружина распрямилась, само мироздание сместилось и взбрыкнуло помехами, отшвыривая нас назад. Точнее — пытаясь отшвырнуть.

Пусть Василь на курсах звёзд с неба и не хватал, беря своё зубрёжкой и многократной отработкой приёмов, но именно это сейчас и сыграло нам в плюс. Мой бывший сослуживец умудрился выдать сразу два воздействия одновременно: создал зону энергетической турбулентности и дополнительно прикрыл нас плоскостью давления. Мне осталось лишь нейтрализовать изрядно ослабленную волну взбрыкнувшего пространства, не позволив той размазать нас по стене.

Нас — это меня и Василя. Городец проломился через воздействие, будто ледокол через многометровые торосы. Не сказать, будто совсем уж легко, но и без всяких последствий для себя. В несколько быстрых шагов он оказался рядом с нихонцем, пнул его по щиколотке, пробил правой в голову. Лётчик в долгу не остался, последовал стремительный обмен ударами. Какие-то отводились, какие-то попадали в цель. Зазмеились длинные ослепительные нити электрических разрядов, полетели искры, блеснул скошенным остриём короткий кинжал с круглой гардой, и сразу хрустнули сжимавшие его рукоять пальцы. Потом что-то ещё хрустнуло. И ещё.

Нихонец совершенно точно практиковал джиу-джитсу или карате, но был ниже и легче капитана, поэтому к тому моменту, когда я оказался рядом, Городец уже сбил его с ног и навалился сверху, взяв на болевой приём. Вот только хруст суставов и связок желтолицего коротышку не останавливал, он извивался, стремясь сбросить захват, сумел перевалиться на бок и попутно тянул в себя сверхсилу, пытался набрать потенциал.

Георгий Иванович пытался заблокировать сверхспособности противника, и собираемая нихонцем энергия беспрестанно расплёскивалась; пространство так и трещало разрядами статического напряжения и непривычно колючих помех.

— Ставим блок! — крикнул Василь. — Как на тренировках!

— Жди! — остановил я его, ведь само по себе перекрытие входящего потока ситуацию исправить уже не могло. В этом случае лётчик непременно пойдёт ва-банк и задействует набранный потенциал, а в стране восходящего солнца самоубийства в порядке вещей. Сам сдохнет и нас попытается за собой утащить.

Не столь уж и сильный тычок под рёбра непременно вызвал бы спазм энергетических каналов, но я прекрасно помнил, чем обернулся подобный приём для Друзы и Сомнуса, вот и замешкался.

— Живым! — прохрипел Георгий Иванович. — Только живым!

Усилием воли я раскрутил переполнявшую меня сверхсилу, превратил её в стремительный волчок и скомандовал:

— Василь, блокируй! Сейчас!

Тот вцепился в извивавшегося на земле нихонца и взялся помогать Городцу, а я упал на колени и прижал обе ладони к грудине коротышки, потянулся к пульсирующему в районе его солнечного сплетения сгустку энергии и вскрыл энергетический узел, как проделывал это с начинающими операторами на их первой подстройке, только тут едва не упустил ситуацию из-под контроля, когда какой-то совсем уж неправильный ритм заставил дёрнуться мой собственный потенциал. В глазах разом посерело, в ушах зашумело, в висках застучало, а к горлу подкатила тошнота — совсем как в тот раз, когда движение в обратном направлении вокруг Эпицентра себе в красках представил! — но я всё же переборол дурноту и кинул цепочку ионизированных молекул воздуха к железному штырю громоотвода.

И — ничего! Пробоя не случилось!

Василь и Георгий Иванович до сих пор так и не сумели заблокировать способности нихонского пилота, и тот усилием воли потянул сверхсилу обратно, мы принялись перетягивать её, будто цирковые силачи канат.

— Быстрее! — прохрипел я, чувствуя, как набухают и всё сильнее бьются на висках жилы. — Давите его уже!

Пусть мощностью я соперника и превосходил, вырвать и выбросить энергию вовне никак не получалось — та ощущалась как-то неправильно, не вполне совпадала с обычной то ли диапазоном, то ли частотой и порождала при рассеивании в пространстве непривычно много помех. Перенапряжение грозило обернуться беспамятством, и когда нихонец наконец начал резко слабеть, я не рискнул затягивать противостояние и вобрал вырванную из него энергию в себя. Попытался растворить этот заряд в бешеном смерче собственной сверхсилы, дабы нейтрализовать его, и — оплошал.

Чужая энергия осталась чужой, точнее даже — чуждой, и меня пронзил болезненный разряд. Разом перехватило дыхание и встали дыбом волосы, а сердце пропустило удар-другой, ладно хоть почти сразу вновь забилось, пусть и неровно-нервно.

И высокая сопротивляемость организма сказалась, и не так уж и много сверхсилы нихонец накопить успел. Повезло!

Пленнику заломили руки за спину и стянули ремнём. Василь продолжал блокировать его способности, не позволяя дотянуться до сверхсилы, а Георгий Иванович поднялся на ноги, попытался выпрямиться и зашипел от боли; левая рука капитана обвисла словно плеть.

— Вот так! — заявил Городец. — Вот так нужно было!

Он определённо имел в виду Сомнуса, но я только фыркнул, встал на четвереньки, и заявил:

— Меня и после этого слабосилка чуть не поджарило, а уж там…

Подняться получилось не без труда, даже покачнулся из-за накатившего вдруг головокружения, но всё же помог Василю вздёрнуть пленника на ноги, да ещё придержал того на всякий случай под руку. Ну в самом деле — мало ли что самураю в голову взбредёт?

Мы двинулись по проходу между домами, а только вышли на улицу, в лицо ударил луч электрического фонаря.

— Руки вверх! Ни с места!

Георгий Иванович в сердцах ругнулся, и тотчас что-то негромко хлопнуло. Свет погас, стали видны вооружённые винтовками бойцы в полевой форме пехотных частей.

— Бросайте оружие! — скомандовал подпоручик, если я верно разглядел его погоны.

Взявшие нас на прицел пехотинцы нервировали просто несказанно, и поскольку на вымотанного схваткой Городца особой надежды не было, я принялся стравливать внутренний потенциал, насыщая пространство сверхсилой.

— Не гони лошадей, подпоручик! — потребовал Георгий Иванович и коротко бросил: — Короста!

Василь свободной рукой вытянул из внутреннего кармана удостоверение, раскрыл его и заявил:

— Республиканский идеологический комиссариат! Освободите дорогу!

Командир пехотинцев заколебался, затем потребовал:

— Подойдите!

Василь не тронулся с места, корочки вспорхнули с его руки и перелетели к подпоручику.

— Подсветить? — поинтересовался Василь с нескрываемой издёвкой.

— Военнопленные не подпадают под юрисдикцию комиссариата! — заявил подпоручик, и не подумав приказать своим людям опустить оружие.

Ну ещё бы! Вражеского пилота захватить — большое дело! Есть ради чего на обострение пойти!

— Все операторы подпадают под нашу юрисдикцию! — отрезал Городец, и уж не знаю, убедил командира пехотинцев этот аргумент или более весомой причиной сдать назад оказалась спаренная пулемётная установка вывернувшего с соседней улицы вездехода, но препятствовать нам не стали.

Мы погрузились в