Берлинский дневник (1940-1945) - Мария Васильчикова

Тридцатисемилетний Штауфенберг присоединился к антинацистскому сопротивлению сравнительно поздно - только в июле 1943 г. В юности он, как и многие патриотически настроенные немцы, верил, что Гитлер призван спасти Германию от катастрофических последствий и позора Версальского договора. Состоя при легендарном Роммеле в Северной Африке, он был тяжело ранен, лишился глаза, правой руки и двух пальцев на левой руке - увечье, оказавшееся роковым в момент покушения. В июне 1944 г. он был назначен начальником штаба Армии Резерва, так называемой Ersatzheer, заместитель командующего которой, генерал-полковник Фридрих Олъбрихт был давним антинацистским заговорщиком. По должности Штауфенберг должен был регулярно являться с докладом лично к Гитлеру. Поскольку в окружении Гитлера никто больше не мог или не решался взять на себя его ликвидацию, Штауфенберг решил сделать это во время одной из таких встреч. Две первые попытки - 11 и 15 июля - были отменены в последнюю минуту. К тому времени аресты множились уже и среди военных. Было ясно, что Гестапо подбирается к заговорщикам. Когда 20 июля Штауфенберг был снова вызван к Гитлеру, он решил: будь что будет, на сей раз он подложит бомбу.

Когда мы добрались до "Регирунга" в Потсдаме, был уже седьмой час. Я пошла умыться. Лоремари поспешила наверх. Прошло всего несколько минут, когда я услышала за дверью медленные шаги, и она вошла со словами: "Только что было сообщение по радио: "Некто граф Штауфенберг пытался убить фюрера, но провидение его спасло".

В действительности первое сообщение по радио, сделанное в 18. 25, не содержало никаких имен. В нем говорилось лишь следующее: "Сегодня было совершено покушение на жизнь Фюрера с применением взрывчатки... Сам Фюрер не пострадал, если не считать легких ожогов и царапин. Он немедленно вернулся к работе и, согласно программе, принял Дуче (т. е. Муссолини) для длительной беседы". Только в последовавшем за этим комментарии был скрытый намек на то, кто совершил покушение ("дело вражеских рук"). Но в тот момент Гитлер еще не понимал, что бомба была лишь частью значительно более крупного заговора, имевшего целью свержение нацистского режима. Он сообразил это лишь позже, когда узнал о попытках переворота в Берлине, Париже, Вене.

Я взяла Лоремари за руку, и мы побежали наверх. Бисмарки были в гостиной, Мелани застыла от ужаса, Готфрид шагал по комнате туда и обратно, туда и обратно. Я боялась взглянуть на него. Он только что вернулся с Бендлерштрассе и повторял: "Этого не может быть! Это обман! Штауфенберг видел его мертвым. "Они" разыгрывают комедию и пользуются двойником Гитлера, чтобы симулировать, что он жив". Он пошел к себе в кабинет позвонить Хельдорфу. Лоремари последовала за ним, а я осталась с Мелани.

Она начала ныть: это Лоремари втравила Готфрида в это дело; она его обрабатывала много лет; а если он теперь погибнет, то не кто-нибудь другой, а она, Мелани, останется вдовой с тремя маленькими детьми; может быть, Лоремари и может позволить себе такую роскошь, но кто останется сиротами? Чужие дети, не ее... Это было поистине ужасно, и что мне было сказать?

Готфрид вернулся в гостиную. Он не дозвонился до Хельдорфа, но кое-что узнал; заговорщики захватили главную радиостанцию, но не смогли выйти в эфир, а теперь она опять в руках эсэсовцев. Однако офицерские училища в пригородах Берлина восстали и сейчас движутся на столицу. И действительно, через час мы услышали, как по Потсдаму грохочут танки Крампницского бронетанкового училища. Мы высунулись в окна, глядя, как они проезжают, и молились. На улицах, практически пустых, никто, похоже, не знал, что происходит. Готфрид все настаивал, что Гитлер не мог уцелеть, что "они" что-то скрывают...

Немного позже по радио объявили, что в полночь Фюрер выступит с обращением к германскому народу. Мы поняли, что только тогда узнаем наверняка, обман это все или нет. И все же Готфрид упорно цеплялся за надежду. Он говорил, что даже если Гитлер действительно жив, его ставка в Восточной Пруссии расположена так далеко от всего, что режим все-таки можно свергнуть, прежде чем он снова захватит контроль над самой Германией. Но нам всем становилось не по себе.

С 1943 г. в Штабе командования сухопутных сил на Бендлерштрассе существовал план на случай чрезвычайных обстоятельств под кодовым наименованием "Валькирия", предусматривавший, какие меры должны быть приняты в случае внутренних беспорядков или крупномасштабного саботажа со стороны миллионов иностранных рабочих, находившихся тогда в Германии. Главная роль, согласно этому плану, отводилась Армии Резерва, а также частям, расквартированным в столице и вокруг нее - гвардейскому батальону в самом Берлине и офицерским военным училищам в его окрестностях. По иронии судьбы, план "Валькирия" был утвержден самим Гитлером! Однако Олъбрихт, Штауфенберг и другие соучастники заговора разработали секретное приложение к этому плану, благодаря которому его удалось бы использовать также и для свержения нацистского режима, после чего к власти пришло бы новое правительство, которое немедленно приступило бы к мирным переговорам. С самого начала план страдал роковыми просчетами. Например, из тех членов высшего военного командования, которым по плану "Валькирия" предстояло захватить власть в свои руки не только в Германии, но и во всей остальной оккупированной Европе, лишь немногие были осведомлены об истинных намерениях заговорщиков. Рассчитывали на то, что остальные, начиная с генерал-полковника Фридриха Фромма, командующего Армией Резерва, от которого так много зависело, "примкнут", как только смерть Фюрера освободит их от данной ему присяги; иными словами, все зависело от физического устранения Гитлера. Предполагалось также, что на несколько часов будет прервано всякое сообщение между Растенбургом и внешним миром - чтобы предотвратить принятие контрмер. Наконец, будущий убийца, Штауфенберг, должен был не только прикончить Гитлера, но и благополучно вернуться в Берлин, чтобы проследить за надлежащим исполнением плана "Валькирия". Дело осложнялось еще тем, что средний немецкий солдат к этому времени был так основательно идеологически обработан, что трудно было предугадать, какова будет его реакция на приказ захватить ключевые учреждения страны.

Несколько раз звонил Хельдорф. Звонил также нацистский гауляйтер (т. е. партийный руководитель) Бранденбурга, который спрашивал у регирунгспрезидента Потсдама графа Бисмарка, что он, черт побери, собирается делать, так как, насколько ему, гауляйтеру, известно, в столице начались беспорядки и, возможно, даже бунт. Готфрид имел нахальство сказать ему, что, согласно приказу Верховного главнокомандования, Фюрер предписывает всем высшим чиновникам оставаться на своих постах и ожидать дальнейших приказов. На самом деле Готфрид рассчитывал, что скоро восставшие придут и арестуют самого гауляйтера.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});