Волки в городе - Антон Шаффер

  Возвращаясь к нашему вхождению в Москву... Когда мы подошли к городу, окончательно стало ясно, что столица в наших руках. Ни стрельбы, ни чего такого не было. Только все те же обалдевшие люди.

  Правда, чем дольше мы находились в Москве, тем больше разряжалась атмосфера. Появлялись первые улыбки, первые цветы на наших броневиках. Но праздновать было еще рано. Ведь мы точно знали, что Кротов в городе.

  Странное дело, но он не убежал! Сейчас многие говорят, что ему этого не дал сделать Ефимов, который контролировал каждый его шаг и был серым кардиналом, чьих руках была сконцентрирована реальная власть в стране. На мой взгляд эта версия наиболее правдоподобно звучит. Вы ведь знаете, что есть и другие вариации на эту тему. Так, пару лет назад, кажется, в Риме, одним из бывших сотрудников МНБ, которому удалось бежать из страны была издана довольно толстая книга, в которой он с пеной у рта доказывал, что Кротов остался в Москве добровольно, что это был его собственный выбор.

  Я очень сильно в этом сомневаюсь. Это был не тот человек, который был способен совершать подвиги и приносить подобные жертва. Он был всего лишь марионеткой в руках опытного кукловода, которым и являлся Ефимов.

  Автор: А откуда было известно, что Кротов все еще в Москве? Ведь, как показала жизнь, Елагина из города вывезли французские спецслужбы! Точно так же они могли вывести и Кротова. И даже Ефимова!

  Дмитриева: Хороший вопрос. Нет, насчет Кротова мы знали наверняка. Я думаю, сегодня уже можно об этом говорить вслух... Была некоторая договоренность между Скоровым, то есть, правильнее будет сказать, руководством Армии Свободы и европейскими лидерами...

  Громов: Не только европейскими....

  Дмитриева: Да, конечно... Так вот, согласно этой договоренности Кротов беспрекословно должен был попасть к нам в руки, как бы не повернулась ситуация. Я хочу сказать, что даже если бы он сбежал и попытался просить убежище в каком-нибудь государстве, он должен был быть выдан нам. Разумеется, существовала минимальная вероятность того, что он мог укрыться в третьей стране, не входившей в это соглашение, но он был настолько мизерным, что мы его даже не рассматривали. Сведений от зарубежных партнеров о том, что Кротов появился на их территории у нас не было, а, значит, он все еще был в России и, скорее, всего в Москве, так как прорваться через кольцо блокады было просто невозможно.

  Громов: Мы начали прочесывать город. В Кремль, на Лубянку, в другие места государственного значения были отправлены элитные подразделения 'Штурма-2'. В Кремль с волками пошел Павел, а в МНБ - Илья. В город мы вошли около двух часов дня, а к трем все стало известно. Сначала насчет Кротова, а чуть позже - и Ефимова.

  Но пока мы ничего не знали, наши войска осматривали улицу за улицей, дом за домом. Мы растекались по столице, занимая квартал за кварталом. Люди указывали нам, где скрываются нармилы, сотрудники МНБ, представители властей. Они сами хватали их и приводили к нам. Были и случаи самосудов, которые мы не могли пресечь.

  Ярость хлынула на московские улицы. Настал час расплаты. И мы посчитали, что людям надо дать возможность поквитаться со своими обидчиками. Возможно, это было и жестоко по отношению к тем, кто обладал хотя бы минимальной властью при нацкомах, но не более жестоко, чем то, что делали эти люди с собственным народом...

  Автор: И мой последний вопрос: вы не о чем не жалеете?

  Громов: Нет.

  Дмитриева: Абсолютно. Мы победили, и это главное.

  ***

  Из романа М. Романова 'В логове Зверя'. М., Политиздат,

  2046 г.

   Вечерами он по долгу сидел в своем кабинете, не находя сил подняться и уехать домой. Да и был ли у него этот дом? Можно ли было назвать домом тот холодный подмосковный особняк, который он выбрал себе в качестве места жительства сразу же после переворота? Там было пусто. Там стены сдавливали его тело как огромные тиски, заставляя задыхаться.

   Не было у него никакого дома в общепринятом понимании этого слова. Его домом был кабинет. Только здесь он чувствовал себя в полной безопасности. Только здесь все гармонировало с его внутренним миром.

   Телефон молчал. Он отключал его, не желая слушать пустые сводки болтливых подчиненных, которые готовы были врать ему, лишь бы не вызвать его гнева. Они надоели ему, он устал от этого сброда, который по ошибке гордо именовался людьми.

   Люди. Их ненавидел больше всего. И чем глубже в своих раздумьях он уходил в себя, тем отчетливее понимал природу этой ненависти. Если в молодости она казалась ему само собой разумеющейся, данностью по праву рождения волком, то сейчас он осознавал, что корни этой ненависти кроются в том, на что люди обрекли его.

   Это они сделали его таким. Они, своим бессмысленным прогрессом, нужным только для того, чтобы убивать еще больше себе подобных, создали волков. Он мог бы родиться обычным человеком, таким же как все. Он мог бы не испытывать ежеминутно приливы неконтролируемой ярости, которые выматывали его и приводили в отчаяние. Он мог бы иметь семью, детей.... Мог бы.

   Как после этого он должен был относится ко всему роду человеческому? Что он должен был испытывать по отношению к ним - жестоким, беспощадным, мечтающим о власти и деньгах. Что? А что они хотели от него? Что бы он был примерным гражданином? Тихой овцой, а вернее домашней собакой? Тогда и надо было скрещивать его предков с пуделем, а не со степным волком, в чьих жилах веками течет кровь убийц.

   Ему не было жалко себя. Жалось вообще была не присуща этому человеку. Он не умел жалеть. Он умел анализировать, но сделанные заключения приводили лишь к новым вспышкам гнева, а отнюдь не к покаянию. Да и каяться, как выяснялось, было не перед кем. Это они должны были каяться перед ним, искупить свою вину, доказать, что сожалеют, а потом все равно умереть от его клыков. Так он размышлял.

   Ему не хотелось спать или есть. Все чувства притупились. Все кроме одного - чувства всепоглощающей ненависти.

   Когда падающий от страха в обморок помощник заглянул к нему в кабинет и сообщил, что верные правительству войска, а также ополченцы, прекратили сопротивление, он только посмотрел на него своими холодными голубыми глазами и приказал убраться. Но помощник замер на месте. Он не спешил уходить.

   Ефимов выждал несколько секунд.

  - Что еще?

  - Что мне делать? - дрожащим голосом спросил помощник.

  - Вам дать мой пистолет? - холодно спросил он.

  Больше помощник не задавал ему никаких вопросов. Отдав честь, он вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь. Пистолет у него был свой.

  Его время истекало. Три года. И что они дали? Как же жестоко он заблуждался, полагаясь на этих жалких людей. Как он мог сразу не понять, что они не способны реализовать его планы, его задумки? Упрямые тупые животные, которые сами того не понимая шли на убой, все же помешали ему. Но помешали не силой, а слабостью.

  Он подошел к окну и отодвинул в сторону плотную занавеску. На улице прока все было спокойно. В его голове мелькнула мысль о побеге.

  Бежать? Но куда?

  Впрочем, это была неплохая идея. Он мог себе позволить бегство. Мог. Ведь никто, кроме самого узкого круга лиц, не знал, как он выглядит! Он мог спокойно хоть сейчас выйти на улицу и никто не обратил бы на него внимания. О, да - он чувствовал себя гением.

  В тоже самое время в своем кремлевском кабинете Кротов с трясущимися руками слушал доклад генералов. Они уже полчаса рассказывали ему, что сделать ничего невозможно, что все кончено и самое лучшее - это пойти на переговоры, пока не поздно, пока есть хоть какой-то шанс.

  О каких переговорах они говорили? Кротов смотрел на них и был готов расстрелять лично каждого из этих жирных, затянутых в опереточную форму, увешанных побрекушками скотов. Кто будет с ним разговаривать? О чем? Он уже мертвец. Да, пока он еще дышит, пока кровь циркулирует по венам, а сердце исправно перекачивает ее. Пока....

  - Пошли все вон! - заорал он, не в силах больше выносить их присутствие.

  Но надо было предпринимать хоть что-то. Вдруг зазвонил телефон. Он бросил взгляд на ряд телефонных аппаратов и увидел, что красным огоньком сигнализирует тот, что отвечает за связь с Ефимовым. Вождь схватил трубку.

  - Ну? - услышал он.

  - Что ну? - вырвалось у него из глотки с хрипом.

  - Что делать думаешь, Вождь? - Казалось, что Ефимов издевается над ним. Будто самому ему ничего не угрожало.

  - Я не знаю, - чуть не плача ответил Кротов. - Что же теперь будет?....

  - Сиди на месте, - приказал ему его извечный кукловод. - Я скоро буду.

  Связь прервалась.

  Кротов рухнул в кресло. Обеими руками он обхватил голову и до боли сжал ее. Надо было успокоиться. Надо было прийти в себя. Сейчас приедет этот проклятый волк и что-нибудь придумает. Он всегда что-нибудь придумывал!