Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы випили, закусили. Меня разморило. И тут он завел разговор. Он сказал, что чувствует какую-то бесперспективность во всем происходящем. Нет, Николай не говорил прямо в лоб, что считает, что в этой войне нет никакого смысла. Он обходил острые углы, старался говорить образно и обтекаемо.
- Знаете, Петр Сергеевич, смотрю я на все, что вокруг творится и думаю, а конец-то настанет? Сколько еще крови-то должно пролиться?
Я налил себе еще и залпом выпил. От слов Николая кровь ударила мне в голову и расслабленность моментально улетучилась. Он был первый, кто высказал столь созвучные мне мысли!
- Что ты имеешь в виду, Коля? - осторожно спросил я.
- То, что иногда нужно подумать и о цене, - ответил он и снова попал прямо в яблочко. - Я, Петр Сергеевич, считаю, что цена имеет значение. Помните старую-старую песню?
- Какую?
- Военную. Еще той войне посвященную, Отечественной. Там слова такие были: а нам нужна одна победа, одна на всех - мы за ценой не постоим. Так вот я с этими словами не согласен. В корне не согласен. Каждое наше действие вызывает двойное противодействие с той стороны. З а каждого убитого их, убивают десять наших. Да и каких наших-то!? Простых людей убивают. И что это за счет? Один к десяти.... И кто получается настоящими убийцами. Они или мы?
Я молчал и потрясенно слушал его. А он не переставал. Он понял, что я попался на крючок, заглотив наживку.
- А за что мы боремся? Больше года прошло, а программы нет. Политической программы, я имею в виду. Все эти красивые слова о сильном государстве и свободных людях ведь так и могут остаться только красивыми словами. И ни чем больше. И что тогда? Кто дает гарантию, что после прихода к власти все не вернется на круги своя. Да и можно ли этой страной управлять по другому-то?
Он был прав во всем. Я был готов подписаться под каждым его словом, под каждой буквой в отдельности. Так я понимал его!
Помню, меня начало знобить. Мы выпили еще. А потом надо было подниматься и идти дальше. И чем дальше мы шли, тем больше ярких примеров подкидывала нам жизнь. И это уже не было делом рук МНБ. Все было по-настоящему. Кровь лилась по-настоящему.
Я утверждаю, что это была трагедия русского народа! Именно трагедия. Никакая свобода не стоит таких жертв! Мертвым свобода не нужна.
Было еще несколько разговоров. Потом начались самые тяжелые бои и было не до доверительных бесед.
Вскоре мы воссоединились с группировкой Павла. Ко всеобщему удивлению у него оказался известный теперь на весь мир британский журналист Джон Даррел. Тогда-то его мало кто знал - так, мелкая сошка. Мировую славу он получил именно после своих репортажей о нас.
Лично мне этот Даррел не понравился с первого взгляда. С вечной улыбочкой на вытянутом, несколько лошадином, лице, он постоянно крутился рядом, что-то вынюхивал, расспрашивал, строчил в своем компьютере. Но больше всего мне не нравилась его позиция. Этот английский дурак был очарован Павлом, Ильей, другими командирами. Ко мне он тоже пытался ластится, но я держал дистанцию, давая понять, что не желаю близко общаться с ним. Впрочем, он никогда не обижался.
Так вот, позиция Даррела. Именно он на весь мир раструбил о добрых, честных и справедливых повстанцах из Армии Свободы. Именно благодаря его стараниям СНКР оказался практически изолирован от остального мира. Ряд государств и вовсе разорвали со страной дипломатические отношения. На мой взгляд, этот журналист был и остается врагом России. Вместо того, чтобы силой своего пера остановить кровопролитие, он подстегивал его, провоцируя власть все больше и больше ужесточать меры.
Именно после статей Даррела для нас открылся канал зарубежной помощи. По началу он был мало значим, так как деньги все равно не доходили до нас, а от военной помощи в виде введения на территорию России европейского контингента, мы отказались. Но под конец Европа все же сыграла свою роль. Когда западная часть полностью оказалась в руках Армии Свободы, открылся канал прямых поставок оружия, продовольствия, амуниции.
Николаю Даррел тоже не нравился. Он вечно отпускал в его адрес разные скабрезности и при случае не упускал возможности хоть как-то задеть.
Окончательно же меня добили события в городке Пристово. Это еще один мало известный факт той войны. Пристово был из тез провинциальных городишек, от которых мы обычно ждали бурной радости по поводу нашего появления и всеобщей поддержки. Но тут все пошло не так. Приставо стало нашим Козельском. Тяжелейшие бои шли почти неделю. Город несколько раз переходил из рук в руки. Когда же мы наконец окончательно заняли город, нашим взорам открылась страшная картина. Трупы, трупы, трупы....
Оставшихся в живых собрали в поле на окраине города. Мужчин - от мальчиков до стариков - отделили от женщин и расстреляли. Вой пристовских баб до сих пор стоит у меня в ушах и не дает спать по ночам. Если бог и решит все же отправить меня в ад, то оправит туда именно за Пристово. Я был там, я все видел, и ничего не сделал.
После всего случившегося я впал в тяжелейшую депрессию. Николай точно угадал с моментом и нанес последний, решительный удар по моему ослабшему сознанию.
Как-то под вечер он подошел и сказал, что у него ко мне конфиденциальный разговор. Мы пошли по проселочной в дороге, все больше отдаляясь от лагеря.
- Петр Сергеевич, - доверительно обратился он ко мне. - У меня есть для вас послание.
- Послание? - Я был искренне удивлен. - От кого?
- От вашего бывшего начальника, - тихо ответил Николай. - Совершенно случайно на меня вышел один человек... Он и передал. Это звучит странно, но....
Я ушам своим не верил. В горле от волнения у меня пересохло. Николай протянул мне сложенный вчетверо лист бумаги. Я раскрыл его и сразу же узнал почерк Кротова. Уж его-то я точно никогда бы не спутал ни с чьим другим. Я начал читать:
'Уважаемый Петр Сергеевич!
Я решил отправить Вам это письмо, зная Вас как человека чести, человека высоких нравственных качеств. Мое слово обращено к Вам и только Вам.
Россия гибнет. Россия стоит на краю пропасти. Я не говорю СНКР, нет. Я говорю именно Россия! Мы, правительство, члены ЦК партии стараемся сделать все, чтобы закончить это бесчеловечное кровопролитие. Дальше терпеть невозможно. Надо что-то делать.
Петр Сергеевич, я не преувеличу, если скажу, что в данный момент судьба страны, судьба будущего России находится в том числе и в Ваших руках. Вы - уважаемый многими простыми людьми человек. Вас знали и знают как бескомпромиссного борца с преступностью, борца с несправедливостью.
Но ведь то, что творится и есть самая настоящая несправедливость! Тысячи, десятки тысячи невинных жертв по всей стране. И это делают не люди. Нет! Это делают Звери. Волки, которые рвутся к власти. Зачем им власть? Я отвечу Вам: чтобы окончательно потопить нашу Россию в крови.
Генерал Елагин, будьте патриотом своего Отечества. Примите вызов судьбы и перейдите на сторону сил, которые больше всего хотят остановить этот кошмар. Сопротивление не приведет ни к чему, кроме как к умножению человеческого горя. А в случае победы ваших нынешних союзников, к катастрофе национального масштаба. Боюсь, в этом случае Россия просто исчезнет с лица земли как единое государство.
Сделайте выбор.
Мы поможем Вам в любой момент.
Ваш, Алексей Кротов'.
Все. Это была финальная точка. Я стоял и смотрел в затянутое облаками небо. Вокруг все было так спокойно и безмятежно. Слезы сами лились из моих глаз. Я плакал и не мог остановиться.
- Передай, что я согласен, - с трудом произнес я и упал на колени: - Господи! Если ты слышишь, прости меня!
Через три дня меня вывезли из зоны партизанского контроля. Николай устроил все блестяще. МНБ устроило вылазку в расположение одного из наших пограничных отрядов. В суматохе боя я перешел линию фронта. Там меня уже ждали.
В Москве я почувствовал себя гостем. Это было крайне странное ощущение, которое я не испытывал никогда ни до, ни после. Даже оказавшись в Париже я чувствовал себя более комфортно. Не знаю, с ч ем это связано...
Кротов принял меня в тот же день, когда я вернулся.
- Петр Сергеевич, - он пошел мне навстречу с открытыми объятиями. - Садитесь, садитесь!
Я сел. Мне предложили выпить. Я отказался. Не хотелось. Ком в горле стоял.
- Что я должен делать? - несколько сухо спросил я. - Какие задачи передо мной ставятся?
- Никаких, - несколько ошарашив меня, ответил Кротов. - Мы все сделаем за Вас. Вы самое главное уже сделали: вернулись. Наше дело преподнести эту информацию населению. Дальше все решится само. Я в этом просто уверен. Я верю в наш народ. Люди всегда чувствуют где фальшь, а где истина.
Всю следующую неделю мое возвращение обсуждалось повсюду. Я дал несколько развернутых интервью. Мои портреты развесили по городу. Меня ввели в ЦК партии, поселили в прежней квартире. На четвертый день мне был с помпой вручен орден 'За заслуги перед национал-коммунистическим Отечеством'. Всё возвращалось на круги своя. Моя жизнь становилась прежней.
- Черный снег - Александр Конторович - Альтернативная история
- «Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы - Александр Лысёв - Альтернативная история
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Поворот оверштаг - Влад Савин - Альтернативная история
- Из дневника "Попаданца". Необычный попаданец в 1941г. - Фарход Хабибов - Альтернативная история
- Дневник тринадцатого императора Всероссийского Николая второго. (часть шестая) - Олег Федоров - Альтернативная история
- Черный проводник - Александр Конторович - Альтернативная история
- Пантанал и Тектонический Разлом - Дино Динаев - Альтернативная история / Боевая фантастика
- Черные купола - Александр Конторович - Альтернативная история
- Роковая комета - Александр Тимофеевич Филичкин - Альтернативная история / Боевая фантастика / Научная Фантастика