Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков

занимаемой должности.

6 апреля состоялась стрельба на индивидуальные призы между лучшими стрелками («марксменами») рот отряда. Призы были предоставлены майором штаба корпуса, португальцем Лейтао, и переходили в собственность получивших их. 1-й приз (серебряный кубок) получил волонтер 1-й роты Петр Зейля, 2-й приз (серебряная спичечница) получил волонтер 1-й роты А. Стразов. 9 апреля и. д. сержант-майора 2-й роты, сержант Е.М. Красноусов, утвержден в занимаемой должности с производством в соответствующее звание. 10 апреля произведен смотр отряду на Рейс-Корсе командующим английскими войсками в Шанхае, генералом Флемингом, который поблагодарил отряд за отличный воинский вид и хорошее строевое учение.

12 апреля. Православная русская Пасха. Отряд освобожден от службы на целых три дня. Заутреня в отрядной церкви и разговение, на котором присутствовал генерал Флеминг, обратившийся к волонтерам с небольшой речью-поздравлением… на русском языке, которым он немного владел. Генерал Флеминг, еще довольно молодой, небольшого роста и очень подвижный и веселый по характеру, как-то особенно быстро привязался к Русскому отряду и частенько посещал казармы, без всякого предупреждения. Он очень охотно беседовал не только с офицерами, но и с рядовыми волонтерами, любил русские песни и пляску.

Вспоминается один из его неожиданных приездов в казармы отряда на Амой род. Был ранний вечер. Рота была «в наряде», и поэтому в казармах оставалось только лишь два-три десятка людей, не ушедших в отпуск. Я сидел в своей «вахмистерке», отдыхая от законченного трудового дня, когда ко мне прибежал дежурный по роте капрал и доложил, что только что приехал генерал Флеминг и прошел в барак к начальнику отряда, майору Тимэ. Вместе с Флемингом приехал и начальник штаба войск Шанхайского района, какой-то майор (забыл его фамилию), который довольно прилично говорил по-русски.

Отдав распоряжение быстро прибрать в бараках и предупредив заведующего кантином о приезде генерала, я приказал волонтерам роты, сидевшим в кантине, одеться по форме и тогда продолжать «развлекаться». Рота уже поужинала и ожидала только «вечерней переклички», после которой разрешалось ложиться спать, хотя кантин продолжал оставаться открытым еще до 10 часов вечера. Через полчаса во всех ротных помещениях был полный порядок, а чины роты, одетые по форме, даже при поясных ремнях, почти в полном составе собрались за столиками в кантине.

Неожиданно открывается дверь и в кантин входит генерал Флеминг в сопровождении майора Тимэ, своего начальника штаба и еще какого-то офицера Шотландского гвардейского батальона (2-й батальон), расквартированного на Рейс-Корсе. Подаю команду «встать, смирно!». Генерал любезно отвечает отданием чести, и вся группа направляется к стойке, где, под смех и шутки, пьют холодную водку, закусывая «пыжами». Начальник отряда, обежав глазом помещение, подзывает меня и отдает распоряжение установить посредине и вдоль всего кантина один общий стол, так как «генерал Флеминг приглашает всех волонтеров роты разделить с ним рюмку русской водки с закуской». Стол моментально установлен, накрыт чистыми скатертями и через четверть часа уже заполнен тарелками с закусками, бутылками водки и пива. Уже «пропустивший у стойки по второй, а может быть, и по третьей», генерал Флеминг, по-русски, приглашает всех за стол и усаживается в середине стола.

Сначала все шло как-то немного вяло, так как волонтеров смущало присутствие большого начальства, но постепенно «атмосфера разгорелась»: послышалась русская песня, сменявшаяся солдатской, выступила пара плясунов, довольно прилично сплясавших гопак, причем к ним присоединился в пляске и сам генерал Флеминг. Офицер-шотландец вышел из кантина, но скоро вернулся и сел на свое место. В кантине было уже непринужденно весело, но сильно накурено.

Неожиданное явление: за дверями кантина раздались звуки шотландской волынки, в кантин один за другим вошли четыре волынщика-гвардейца и, продолжая играть, обошли вокруг стола несколько раз. Оказывается, офицер-шотландец, вероятно по рекомендации генерала Флеминга, а может быть, и по собственной инициативе, прошел в рядом расположенную казарму английской военной полиции и оттуда вызвал по телефону своих ротных волынщиков, чтобы отблагодарить Русский отряд за радушие и гостеприимство.

Время летело быстро, подходил час закрытия кантина, волынщики уже тоже «закусили и выпили» настолько крепко, что были просто пьяны. Генерал встал, поблагодарил волонтеров за радушный прием и за «компанию» и направился к выходу. Проходя мимо волынщиков, он задержался, чтобы поблагодарить, вероятно, и их, но, заметив, что они почти пьяны, он отдал распоряжение проводить их… на английскую гауптвахту, которая была при казарме военной полиции, добавив при этом по-русски, что это не арест, а он хочет избавить их от неминуемого ареста, если они явятся в таком виде сейчас к себе в казарму: пусть проспятся, а потом пойдут к себе в казарму, а «я позвоню по телефону командиру их батальона, и все будет в порядке» – добавил он и ушел, провожаемый громким «Ура!» волонтеров.

7 мая уволился от службы в отряде, согласно его рапорту, врач отряда капитан Бари (профессор), в признание его заслуг он был оставлен почетным членом общества офицеров отряда и корпуса. Врачом отряда был назначен доктор Н.П. Кузнецов, старый морской военный врач, имевший к тому времени уже чин лейтенанта Ш.В.К.

17 июня должность обер-офицера по строевой части отряда была упразднена, но утверждена должность адъютанта отряда, на каковую назначен был лейтенант П.И. Гапанович. В середине июня 1-я рота отряда производила показное ротное учение для чинов 2-го батальона королевских шотландских стрелков и получила высшую оценку от присутствовавших офицеров и чинов батальона, о чем командир этого батальона уведомил своим письмом командира Ш.В.К. 29 июня командир Ш.В.К., подполковник Томе, был произведен в чин полковника.

5 августа штаб Русского отряда был переведен в здание муниципалитета, по соседству со штабом корпуса.

12 сентября – ротный праздник 1-й роты. Молебен и улучшенный стол.

14 октября учрежден праздник 2-й роты, «Покров Пресвятыя Богородицы». На средства чинов роты сооружена икона в красивом массивном киоте. Молебен и освящение иконы, у волонтеров улучшенный стол.

Отголоски военных событий, имевших место в Северной Маньчжурии, где произошло вооруженное столкновение китайцев с японцами, а потом китайцев и японцев – с советскими войсками, не замедлило сказаться и в Шанхае, где была очень многочисленная японская колония и имелось несколько десятков больших японских бумагопрядильных фабрик, которые обслуживались рабочими-китайцами. Главная масса японских резидентов Шанхая проживала в районе Хонкью-парка и муниципального стрельбища («Райфл-Рендж»), где у них размещался в казарме танковый отряд и какая-то пехотная часть. Японские фабрики были разбросаны по окраинам Сеттльмента: в районах полицейских станций Янцепу, Путу и Гордон.

Возбуждаемые студентами-агитаторами, китайские рабочие на этих фабриках устраивали демонстрации, забастовки, ломали и портили машины и фабричное оборудование и устраивали поджоги. Участились также грабежи и поджоги частных домов, в которых