Проведи меня через туман. Летопись первая: Велесовы святки (СИ) - Штефан

яриловка, но тут же услышала пояснение Персея, что «выжлец» на старославянском это ищейка, а «спяти» означает сорваться с места.

И они пустились бежать еще быстрее. Увязая по колено в сугробах, Мирослава думала, что ее сердце точно не выдержит, а тело просто рухнет от усталости. Лишь чувство самосохранения и страха за жизнь подгоняло ее вперед.

Тут они выбежали на поляну, которая показалась девочке смутно знакомой. И правда, из гущи леса показалась Избушка, которая также не спала всю сегодняшнюю ночь.

— Где же Яромир?! — очень сбивчиво спросила юная ведьма, продолжая путь. — Мы

оставим его одного в лесу?! А если он умрет?! Идет охота за детьми из знатных родов! Я должна его отыскать!!! — уже в который раз за эту долгую ночь повторяла девочка.

— А его и не надо искать, — тихо сказал Онисим, остановившись и смотря куда-то вглубь Пущи. Теперь они стояли на середине поляны, ярко освещенной полной луной. А там, куда смотрел леший, среди деревьев светились два желто-зеленых глаза. Тут же послышалось совсем не приветливое рычание.

— Ох, ты ж, беги, Мирослава, — закаркал ворон прямо ей в ухо и, не увидев реакции, больно клюнул ту в нос. Будто очнувшись, яриловка побежала к другому краю леса.

— Избушка!!! — закричала она, задыхаясь и двигаясь уже из последних сил. — Избушка!!! Выручай нас!!! Беги сюда!!! Открывай дверь!!!

Та, в свою очередь, услышав подзыв, резко отряхнулась от снега и сделала большой прыжок, помчавшись на зов. Леший, Мирослава и ворон с одной стороны, Избушка на курьих ножках с противоположной, а огромный волк с третьей, стремительно приближались друг к другу в единую точку.

Дверь в Избушке со скрипом отворилась и стукнулась о стену, а ворон, крепко схватив когтями девочку за тулуп, взмыл в воздух прямо с ней. Леший ему помогал. Конечно, обычно он и сам ездил у кого-нибудь на шее, либо умел перемещаться только в одиночку и без груза, но, проявив не присущее ему благородство, летел и тянул юную ведьму к избе.

Громкий волчий рык остался внизу, а трое преследуемых беглецов упали на грязный пол комнаты. Избушка захлопнула дверь и сама зажгла свечной огарок на столе.

Мирослава, больно ударившись головой и еле сохранив сознание, неуклюже вскочила на ноги и открыла дверь настежь. К ее удивлению, волк, который, как они думали, гнался за ними, сейчас бежал в ту сторону, откуда они пришли и все также громко рычал.

— Что же с Яромиром будет? — прошептала школьница, прижимая ладонь к губам. Сейчас ее друг был непонятно где, один, в лютый мороз, когда в лесу активизировались волки…

— Чаго с ним станеться? Сожреть пару белок или зайцев и успокоиться! Зараза такая… — недовольно проворчал леший, с интересом разглядывающий убранство Избушки изнутри. Смысл этой фразы показался юной ведьме настолько несуразным, что она рассмеялась.

— Каких еще белок, Онисим?

— Невезучих, каких же еще, — пожал мохнатыми плечами лесовик, разглядывая печь.

Он, схватив прихват, повертел его в лапах и поставил обратно. Полез куда-то на полку, достал какую-то коробочку, затем пошурудил в темном закутке у печи и выудил пару старых поленьев из дровницы.

Перед тем, как кинуть их в печку, он снял шарф, аккуратно сложил его на столе, а затем юркнул через устье в дымоход. Избушка подскочила на месте от неожиданности, а леший уже вернулся обратно.

— Надо было прочистить, — пояснил свои действия Онисим, — а то бы задымила здеся нам все.

Он по-хозяйски кинул в устье печки поленья, взял в кривые руки коробочку со спичками и чиркнул первую. Ничего.

— Отсырели, — огорчился леший.

Мирослава, находясь будто во сне, встала и подошла ближе.

— Игнис парвус! — маленький огонек из перстня на правой руке подлетел к полешкам и те вспыхнули. Девочка повернулась к лешему. — Я думала, что вы боитесь огня.

— А кто ж егось не боиться-то?! — удивился тот в ответ и пошел рыться в сундуке. Открыв его, он перебирал лежавшие там старые вещи. — Огонь не управляем, силен и опасен! Уничтожаеть леса, жизни зверей отбираеть! Но русская печь — это дело святое. Если печь не то’питься, значить дом угасаеть. Пришли бы раньше с князем, зажгли бы печку, изба бы давно сил набралася!

За это время они с Яромиром нашли время только немного изучить найденные в прошлый визит в избе книги, но вернуться сюда и хотя бы убраться, наполнить жизнью избу — так и не выбрались. Поэтому сейчас Мирослава стыдливо опустила глаза на пыльный и затоптанный пол.

Леший достал какую-то фуфайку из старого сундука у кровати, натянул ее на себя. Она оказалась длинной, почти до пят, поэтому он мастерски обрезал ее ржавыми ножницами. Нашел и шапку-ушанку, ему она пришлась как раз, ибо голова у него была размером с человеческую. Только вот деревянные рога мешали, поэтому пришлось сделать в шапке две дырки. Через несколько минут он был одет и подпоясан.

— Ну прям жених на выданье, — нашла в себе силы усмехнуться Мирослава и тут же устало уселась на лавку. Ворон настороженно глядел то в окно, то на лешего, стараясь не допустить ничего плохого. — Так что там про белок и зайцев, Онисим? — снова спросила она у лесовика, роющегося на полках в поисках чего-то. Он тяжело вздохнул и повернулся.

— Что с ним станеться?! Он до утра сам можеть пол леса перегрызть, никто ему не опасен!

Яриловку словно окатило ледяной водой, а Персей перелетел с подоконника на стол, вслушиваясь.

— Как это: может перегрызть? — спросил ворон вместо потерявшей дар речи девочки.

— Ну вы его видали?! Зверюга же! Глаза горять, слюни текуть, клыки, как сабли, лапы, как у медведя’!

— Ты думаешь, что тот волк, это Яромир?! — изумилась Мирослава, глупо разулыбавшись. Ее сознание сейчас было готово разорваться от эмоций и усталости одновременно.

— Я не думаю, а знаю, — утвердительно и уверенно сказал леший, пошурудив полешки кочергой. — Князь наш — проклятый волколак.

Повисла тишина, от которой у Мирославы зазвенело в ушах. Где-то в печке громко треснуло горящее бревнышко и нервная система, струны у которой и так уже были сильно натянуты, дала окончательный сбой.

— Что за чушь? — спросила девочка, резко поднимаясь со скрипучей скамьи. Онисим не попятился, а наоборот, сделал шаг ей навстречу, но повернулся к ворону.

— Ну ты-то, гавран, разве ничегось странного в парнишке не замечал?! Не дрожала душонка твоя птичья, когда он рядом находился?! Не испытывал ли ты страха беспричинного, а?!

Ворон только кивнул, подтверждая сказанное. Именно такое он и ощущал в присутствии друга яриловки, однако не придавал этому большого