Война роз. Буревестник - Конн Иггульден

Вокруг них толкались, подгоняя друг друга, обезумевшие от страха Вольные люди в промокших одеждах, которые знали сейчас только одно: остановиться – значит погибнуть, и, стало быть, необходимо достигнуть конца моста. Прицелиться в такой толкотне было невозможно. Томасу и Ровану, стрелявшим в чрезвычайно ограниченном пространстве, приходилось полагаться исключительно на выучку и интуицию. И тут Томас увидел Джека, который с ревом мчался вперед, подстегиваемый криками повстанцев, пронзенных стрелами. В первых рядах не было людей с топорами, которые могли бы вламываться в двери, и последние сто ярдов, отделявшие их от линии королевских солдат, представляли собой открытое пространство. Томас принялся лихорадочно соображать. Джеку вряд ли удастся преодолеть остаток пути до конца моста. Бросив взгляд вверх, он увидел, как в окне, прямо над ним, дернулась голова арбалетчика и с истошным криком исчезла. Очевидно, кто-то напал на него изнутри.

– О боже! – крикнул Томас. – Следи за окнами впереди, Рован. Стреляй наверняка, у нас осталось всего несколько стрел.

Он схватил двух мужчин, пытавшихся пробежать мимо него, и отшвырнул их назад, прорычав, что ему необходимо пространство. Узнав его, они вытаращили глаза и пошли вслед за ним, вероятно, радуясь возможности спрятаться за кем-то от жужжавших в воздухе стрел. Теперь в распоряжении отца и сына имелось пространство для прицеливания.

Томас ощутил резкую боль в бедре и инстинктивно ощупал его, но крови не было. Оказалось, это дала о себе знать старая рана. Он осклабился, вновь почувствовав себя сильным. Достаточно сильным для того, что ему предстояло сделать.

Он натянул тетиву и выпустил стрелу в находившееся впереди окно. Дистанция была не более пятидесяти ярдов, и он почувствовал, что попал, еще до того, как из окна вывалилось тело. Первая стрела Рована прошла на несколько дюймов мимо, и его мишень резко отпрянула назад. Молодой человек послал вторую стрелу почти по той же траектории и проводил ее взглядом. Она пронзила шею солдата, целившегося из арбалета, пригвоздив его корчившееся в агонии тело к деревянной раме окна.

Отец и сын шли плечом к плечу, всматриваясь сквозь пелену дождя в маячившие впереди низкие окна. Те, кто стрелял в беззащитных людей, не догадывались, что они уязвимы до того самого момента, когда их самих поражали стрелы. Пока два лучника расчищали ему путь, Кейд спешил увидеть, что еще лондонские лорды приготовили к его прибытию.

Джек услышал сзади звук спускаемой тетивы и инстинктивно пригнулся. Этот звук ему был хорошо знаком еще с тех времен, когда он сражался во Франции, и его охватил ужас при мысли, что в устроенной на мосту засаде участвуют английские лучники. Однако высовывавшиеся из окон арбалетчики вдруг начали выпадать из своих темных гнезд. Лавина летевших сверху стрел сразу существенно поредела. Мертвые и умирающие повстанцы остались сзади.

Тяжело дыша, Джек приближался к концу моста. Промокшая насквозь одежда прилипла к телу, и ему было холодно. Впереди стояли солдаты в кольчугах, готовые отразить его атаку. Несмотря на пронизывающий холод, его глаза вспыхнули при их виде, хотя из-за стремительного сокращения дистанции они представлялись ему не более чем расплывчатыми пятнами. Он возблагодарил Бога за то, что они расположили арбалетчиков вдоль моста, а не выстроили их в линию перед выходом с него. В передних рядах повстанцев имелось несколько щитов, но на свете нет ничего более страшного, чем бежать навстречу выпущенным из луков и арбалетов стрелам. Джек смутно сознавал, что почти пересек мост. Наконец-то он достиг Лондона.

Все мысли стерлись в его сознании, когда он, с занесенным для удара топором, столкнулся с двумя королевскими солдатами. Окружавшие его Вольные люди Кента тоже подняли свое оружие, ослепленные яростью, обезумевшие от обрушившегося на них града стрел и вида поверженных товарищей. Они набросились на передние ряды солдат, как свора спущенных с цепи псов, круша все без разбора и не чувствуя ран.

Джек нанес первый удар со всей силы, как делал это всю свою жизнь, не думая о защите. В порыве ярости, почти не отдавая себе в этом отчета, он бил с рычанием дикого зверя, лезвием или рукояткой, всякого, кто оказывался на его пути. Он не чувствовал себя одиноким, когда прошел первый ряд врагов и начал биться во втором. Некоторые из его телохранителей были сражены стрелами, но оставшиеся в живых, даже те, что получили ранения, самоотверженно сражались рядом с ним, в первом ряду, презирая опасность. Это была жестокая схватка. Пробиваясь вперед, они скользили в грязи, шатаясь из стороны в сторону, в то время как сзади на них напирали другие, стремившиеся как можно быстрее выбраться с проклятого моста.

За рядами солдат Джек уже видел темные улицы. У него возникло ощущение, что его людям противостоят всего несколько сотен человек. Этого могло оказаться достаточно для того, чтобы удерживать повстанцев на мосту сколь угодно долго. Нужно было прорываться на улицы, и Джек, взявшись за топор двумя руками и держа его поперек груди, словно таран, двинулся вперед. Упершись в щиты оказавшихся на его пути двух солдат, он изо всех сил толкнул их. Солдаты повалились на спину, и он прошел по их телам, внутренне содрогаясь, ожидая укола снизу. Но им было не до того: по ним уже шли следовавшие за Джеком Вольные люди. Неожиданно перед ними возникли стройные ряды солдат с мечами и щитами, но очень быстро, один за другим, они были смяты повстанцами, которые прошли и по их телам – как мертвым, так и живым.

Те, кто еще оставался на мосту, почувствовали, что плотина прорвана. С радостными криками они бросились вперед, в освободившееся пространство, и вырвались на залитые дождем улицы Лондона. Никто не преследовал их, и они остановились лишь для того, чтобы добить королевских солдат мечами и тяжелыми башмаками. В скором времени на камнях, усыпанных сырой соломой, осталась лишь груда окровавленных тел.

В сотне ярдов от моста Джек остановился, тяжело дыша. Лезвие его топора, который он опустил вниз, было до половины погружено в грязь. Гроза миновала, но крупные капли дождя все еще больно барабанили по обнаженной коже. Он оглянулся, испытывая легкое головокружение, и на его лице появилось торжество. Мост, где они были столь уязвимы для арбалетных стрел, не стал для них непреодолимым препятствием. Его люди подходили к нему, хлопали по спине и радостно смеялись. Они были в городе.

– Солдаты идут! – раздался вблизи крик Эклстона.

Джек поднял голову, но его слух был недостаточно острым, чтобы он мог различить на фоне шума дождя звуки шагов.

– Откуда? – спросил он.

Эклстон показал рукой на восток, в сторону Тауэра. Половина его армии все еще находилась на мосту, и Джек с нетерпением ждал, когда она воссоединится с авангардом уже в пределах города.

– Нужно продвинуться дальше, Джек, – сказал подошедший к нему Пэдди, – чтобы освободить место для остальных.

Кейд кивнул, пожалев о том, что ему нечего выпить, чтобы согреться. Он махнул рукой в сторону темных улиц и подумал, что же это за проклятое место, где земля так засасывает ноги. По улицам уже бежали ручьи, отбрасывая серебристые блики в те моменты, когда между облаками показывалась луна. Его люди, тяжело дыша, продолжали подходить к нему, и когда он двинулся дальше, последовали за ним, бормоча про себя ругательства, поскольку никому не хотелось уходить от хорошо освещенного моста в сумрачную неизвестность.

– Вперед, Вольные люди! За мной! – проревел Джек, неожиданно вновь испытав чувство глубокого удовлетворения. Нужно было, чтобы все его люди вошли в город, а Тауэр мог немного подождать. В его сознании вдруг всплыла картина лондонской ратуши, какой ее описывал ему Вудчерч.

– Вудчерч! Ты где?

– Я здесь, Джек! Как всегда, караулю твою спину, – весело отозвался Томас.

У него тоже кружилась от успеха голова.

– Ну, теперь показывай путь к ратуше. Я хочу побеседовать с мэром. У меня есть к нему кое-какие претензии!

Повстанцы рассмеялись. У них еще не прошла эйфория от того, что они выжили в страшной мясорубке на мосту. Джек решил изменить первоначальный план. Сначала нужно захватить древнее каменное здание ратуши, а потом уже планировать дальнейшие действия.

Двигаясь вперед, Джек благодарил небо за то, что время от времени появлялась блеклая луна. Когда она скрывалась за бегущими облаками, дома словно сжимали их со всех сторон. В такие моменты он не видел вокруг почти ничего. Во всех направлениях простирались лабиринты улиц и проулков. Он поежился от чувства, будто этот город проглотил его.

Было облегчением выйти к небольшому перекрестку в четверти мили от моста. В это время, весьма кстати, луна вышла из-за облаков, и он смог оглядеться. В центре лежал огромный валун, который, судя по всему, не имел никакого иного назначения, кроме обозначения места пересечения дорог. Джек прикоснулся к нему ладонями и, обернувшись, бросил взгляд на улицу, по которой за ним следовала его армия. У него возникла идея собрать людей на какой-нибудь большой площади, дабы они порадовались своим достижениям. Здесь для этого было недостаточно места. Двери всех домов в округе были заперты на засовы, а их обитатели испуганно перешептывались, осторожно выглядывая из окон. Он не обращал на них ни малейшего внимания.