Проклятая Мангазея - Константин Волошин

Разве не чудо?

— Ну и девка! Настоящее чудо! А ещё сможет твой Тюля достать?

— Надеюсь. После бури. Вон как море вздыбилось! Дождь может пойти. А сколько у тебя было монет, тятя? В лодке,

— Точно не помню. Больше ста монет. Четверть золотые.

— Тогда нам с Тюлей долго ещё искать остальные. Но будем стараться.

— Да уж постарайся, Настенька! С такими деньгами мы в Астрахани смогли бы устроить свои жизни вполне сносно. Так что работайте со своим Тюлей. Молодцы!

Глава 22

Тимофей уже в который раз расспрашивал дочь о способах общения с животными.

— Откуда я знаю, как это получается? Просто понимаем друг друга и всё тут!

— Ну тогда ты чуточку зверёныш, Настя! — серьёзно заметил Тимофей.

— Ничего я не зверёныш, тятя! А умение лечить хвори разные? Особенно открытые раны. У Тюли она тут же стала затягиваться. И четверти часа, наверное, не прошло, а вокруг всё становится лучше и боль утихает. Дар, значит, такой.

— Всё равно зверёныш! — со смехом повторил отец. — Но я такого так люблю! Ты у меня сама дар божий! Иначе чем можно пояснить, что ты выжила в тех условиях, что мы жили в тайге? И почти не болела! Правда, мать умела хорошо лечить. Но того, думаю, мало было. Сама ты уж очень походила на маленького зверька. Сама куда хотела могла пойти в тайге и не заблудилась ни разу. Как ты находила дорогу, ума не приложу! Сколько страхов натерпелись с тобой, а тебе хоть бы что! Сейчас, можешь пояснить мне? — Тимофей вопросительно глядел в расширенные глаза дочки.

— Я об том просто никогда не думала, тятя. Просто шла и выходила к нашей пещере. Как всё звери, что находят свои норы и логова чутьём или ещё как…

— Получается, что ты сама признаешь в себе что-то звериное, так ведь?

— Вроде того, — согласилась Настя и настороженно смотрела в глаза отцу.

— Стало быть, ты и есть мой зверёк, Настька! — весело воскликнул отец и обнял дочь, прижав к груди, целуя в макушку грязных волос. — А чего ты перестала купаться в море, Настя? Холодно?

Настя смутилась, но ответила, потупившись:

— Купаюсь, тятя, но не так часто. Стало неловко как-то… Вроде стыдно…

— О-о! Так ты стала взрослой, дочка! Да и то, пора ведь. Тебе скоро шестнадцать стукнет. Замуж пора думать выходить. А? — усмехнулся отец. — Задумываешься?

— Что ты, тятя! За кого тут выходить? Да мне вовсе не хотелось бы…

— Ты не хочешь замуж? — удивился отец.

— После Бабуша мужчины меня как-то не интересуют. Боязно мне даже думать о них, — покраснев, заметила Настя и опустила голову.

— Ты ещё помнишь того ублюдка? Забудь! Он того не стоит. К тому же ты жестоко отомстила ему. И можно выбросить из головы. Однако без мужа так или иначе трудно жить, девочка. Не принято вроде бы… Люди не поймут.

— Обязательно это учитывать, тятя? — скромно спросила дочь.

— Не обязательно, но тоже будет трудно. Как жить в окружении людей, которые тебя ненавидят? А в таких случаях такое сплошь и происходит. Полагаю, что ты не правильно понимаешь жизнь. Среди людей надо жить, не нарушая их уклад и хоть для видимости надо соблюдать обычаи и уклад окружающего люда.

Настя задумалась и потом сказала с неуверенностью:

— Значит, это так обязательно? Я об этом не подумала, тятя. И в Астрахани мне будет трудно жить?

— С такими повадками будет трудно, детка. Ты об том хорошенько подумай.

С этих пор Настя была молчалива, задумчива и больше уединялась. Отец с опаской поглядывал на неё, молча переживал. Ждал, что дочь сама до чего-то додумается. Знал, что Настя много времени уделяет Тюле и надеялся тоже на успех. Но пока результат был мизерным. Всего одиннадцать монет, из них только две золотые. Настроение начинало падать, как и тепло, уходящее на поддень.

Настя жаловалась, что Тюля без охоты ищет монетки.

— Разве не может получиться так, что монетки буря разбросала на большие расстояния? Тогда понятно, что Тюля ничего не может больше найти.

— Всякое может быть, Настя, — соглашался отец, но настроение от этого не улучшалось.

Уже наступили холодные дни с дождями и утренними туманами. С неба даже снежок однажды срывался. И отец с дочкой помаленьку начали мёрзнуть. А одеть ничего было. Тимофей стал что-то мастерить из кож тюленей.

А Настя всё реже виделась с Тюлей. Правда, в последний раз Тюля принёс ей из воды кошель с тремя монетками. Одна из них оказалась золотым флорином. После этого Тюля больше ничего не смог найти и достать.

— И то слава Богу! — крестился Тимофей, подсчитывая своё богатство. — Если доберёмся до Астрахани или куда ещё, так будет на что жить в первое время.

Остров покрылся снежным покровом, и жизнь наших бедолаг стала ещё труднее. Единственная радость — изба, и надежда, что сюда могут наведаться промышленные.

— Коль появятся, то смогут ли они нас забрать с собой? — говорил Тимофей. — А каким способом они могут сюда доехать? Лодками или по льду? Может, здесь льда и не бывает. Мы об том ничего не знаем.

— Если б знать как далеко до берега, устья Волги? — восклицала Настя горестно. — Если близко, то можно бы и пешком пуститься.

— С харчами трудно. Мы и так обессилили уже порядочно. А в пути что есть будем? Пустое это дело. Будем выжидать. Авось кто и сюда заявится. По избе видно, что в прошлую зиму здесь были люди. Стало быть, есть надежда и для нас.

По прикидкам Тимофея уже прошёл праздник Рождества. Никто не появился. Море покрылось льдом, но насколько далеко — неведомо. А Настя, утешая отца, заметила:

— Вряд ли до праздников сюда кто заявится, тятя. Будем ждать.

Тимофей с грустью заметил, что дочь как-то скисла. И Тюля перестал её навещать. Значит, надежда на дополнительные монетки исчезла окончательно. А это никак не способствовало хорошему настроению.

Наконец поздним вечером, когда ночь уже опустилась на остров, послышались голоса мужиков. Говорили на русском, и Тимофей тут же вскочил и зажёг жировик. С волнением в груди увидел караван саней, запряжённых конями и полдюжины мужиков.

— Это кто тут поселился? — услышал Тимофей ещё издали. Видать, заметили огонёк в оконце. — Кто такие? — голос был требовательный, смелый и уверенный.

— Неужто русаки, Господи! — прокричал Тимофей в ответ. — Потерпевшие тут мы… двое… с дочкой я, Тимофей. А вы кто будете?

— То наша изба, Тимофей! Мы на промысел тюленя приехали. Из-под Астрахани.

Обоз остановился поблизости от избы