Проклятая Мангазея - Константин Волошин

и пару луковиц с яблоками. И всё за серебро, которое он вынужден был отдать за такую мелочь. Зато у них был лук, и Тимофей совсем немного покрошил его в похлёбку сырым. Ждать пробуждения дочки не стал и осторожно поел, чувствуя, что с такой едой до Астрахани трудно дойти.

Солнце уже село, сумерки медленно сгущались. Далёкая волнистая линия гор ещё полыхала яркими красками заката. И тут встрепенулась Настя. Выпрямилась и устало потянулась всем телом. Встала и уставилась на закат. Тимофей с нетерпением взирал на дочь, ожидая ответов на его вопросы о будущем. Не вытерпел.

— Ну что ты молчишь, Настя? — чуть не кричал он. — Говори же!

— Что говорить, тятя? Мы ещё долго будем добираться до Астрахани.

— Это по какой такой причине? — испугался отец.

— Лодка у нас чуть не пропадёт, тятя. Вот и задержка случится. Долгая…

— А точнее не скажешь, дочка? — с беспокойством, спросил отец.

— Не скажу. Сама не знаю. Только зимовать будем на плоском острове. Он довольно близко находится. Вот всё, что могу тебе сказать, тятя. Больше не спрашивай. Устала смертельно! Спать хочу. Можно?

— Да что с тобой делать? Спи, конечно. Потом разбужу…

Настя так и не попросила похлёбки, хотя запах ещё плавал в воздухе струями.

Глава 21

Потом Тимофей несколько дней вспоминал слова Насти. Они тревожили, давали пищу для сомнений и даже страхов. Ведь слова дочки так тревожили. Стало быть, их ожидают большие неприятности или потрясения. Как-то стоило попробовать задуматься и определить, что их ждёт в скором будущем. Буря? Так они их уже пережили достаточно. И так почти каждый день сильный ветер мешает идти в нужном направлении. Что ещё сможет так сильно изменить их продвижение, что зимовать будем в море? Или на каком-то острове? Сама Настя толком мало что может пояснить,

Тем временем они успешно прошли остров и полуостров, о котором упоминали моряки. Дальше об островах Тимофей ничего не знал и настроение улучшилось. И три дня лодка упорно шла против ветров, делая в день не больше пятнадцати вёрст. А шли и ночами. Следовали берегом, и Тимофей вдруг определил, что берег круто поворачивает на заход и это обескуражило его. Он полагал, что Астрахань точно на севере. Тогда почему лодка идёт на заход? Или это берег тут делает заворот?

Однако долго раздумывать не пришлось. Начался сильный ветер и упорно поворачивал от захода. Лодку неуклонно сносило дальше на восход. С порванным парусом управляться оказалось трудно. Лодка плохо слушалась руля, ветер часто грозил развернуть её боком к волне. Тогда вставала явная угроза опрокидывания. Близился вечер. Нагнало тучи, стало темно. Ожидался дождь. А в лодку постоянно забрасывало воду и пену с гребней волн. И это только начало бури!

Отец с дочкой в ужасе всё это наблюдали. Молились всем известным богам, прося защиты и спасения от пучины морской. Она больше всего пугала этих сухопутных людей.

Настя вдруг вспомнила свои видения и успела отругать себя за бездействие. «Ведь можно было что-то сделать! — думала она в отчаянии. — Стоило сделать остановку на последнем острове. Нет! Прошли дальше! И вот тебе буря! Настоящая!»

Дальше она не додумала. Парус лопнул и затрепыхался, продолжая рваться на куски. Те улетали в море, в густые сумерки. Голос отца вывел Настю из оцепенения и ужаса:

— Настя, воду черпай! Затонем! Не спи!

На четвереньках Настя с трудом нашла черпак и судорожно стала черпать и выливать за борт воду. А та всё захлёстывалась в лодку, и конца этому не видно.

Оглушительный удар грома опрокинул Настю на дно прямо в волнующуюся там воду. В ней ещё плавали нехитрые вещи и предметы. Ужас окончательно поверг девушку в слезы. Те мешались с дождём, что хлынул с небес сплошным потоком.

Сколько времени так продолжалось, Настя не знала. Она отдалась на волю богам и шептала молитвы и заклинания, не понимая их смысла. Отца она не видела в опустившейся на море ночи. Лишь частые молнии и гром чуть сотрясали исхудавшее тело, вжатое в доски лодки. Иногда она машинально черпала воду, ничего не сознавая при этом. Воля и сознание почти померкли.

Словно издалека, она вдруг услышала вопль отца:

— Настя! Нас выносит к берегу! Приготовься! Смотри при молнии!

Эти крики как-то помогли ей очнуться и ощутить реальность. Она приподняла голову в надежде увидеть берег. Молния запаздывала, а волна нет. Девушку окатило и она едва не вывалилась за борт. Судорожно схватившись за борт, еле удержалась.

Успела чуть нахвататься воздуха, как лодку обо что-то ударило бортом, и она перевернулась. Настя отлетела на сажень к берегу и каким-то чутьём погребла к берегу. Её било о камни, волочило по гальке и песку. Едва удавалось высунуть голову и хватануть немного воздуха. Мыслей не было, была одна жажда выжить в этой круговерти волн и грохота грома. А молнии сверкали всё реже. Но этого Настя не замечала. Открыть глаза было страшно. Даже мысли об отце не появилось.

Ноги коснулись песчаного дня. Инстинктивно она засеменила на них дальше по берегу, спеша побыстрее уйти от волн, что накатывались на пляж. Вал легко свалил её, и завертел среди песка и щепок от лодки. Несколько раз ударил о камни. И всё же она выбралась на пляж и свалилась без сил. Девушку вырвало, судорога корчила тело. Обессиленная, она свалилась на песок, и он показался ей мягкой периной, приятно обволакивающей её избитое тело.

Грохот валов уже не пугал, в ужас не бросал. Голова ещё мало что соображала. Но вскоре молнией сверкнула мысль: отец! Что с ним, где он? Поспешила встать, но её опередил голос, показавшийся восхитительной музыкой:

— Настя! Настя! Ты жива!? — рука отца коснулась плеча. Слезы брызнули из глаз мешая ответить. Лишь вздрагивала своим исхудавшим телом, всхлипывая.

— Милая моя Настенька! Живая! Успокойся! Мы спасены и то благо! Но поплачь ещё!

Тимофей баюкал её, как малое дитя. Было так приятно ощущать её теплеющее тельце! Казалось, что счастье привалило к нему.

Мокрые, избитые волнами и слегка озябшие, несчастные мореходы продолжали сидеть в обнимку. Вой ветра и грохот прибоя уже не казался невыносимо ужасными. Темнота ночи тоже не вызывала ужаса. Зато было тепло их тел и радость спасения.

— Боже! Тятя, что же теперь будет? — наконец спросила Настя. — Всё пропало!

— Так ведь жизни нас ничто не лишило, милая моя! Проживём как-нибудь. Не первый раз попадаем в трудное положение, доченька! Вот рассветёт, осмотримся. Тогда начнём думать. А пока