Бабник - Стелла Чаплин

Я думала, что хочу выйти замуж. Разве люди не для этого встречаются? Жестокий, но необходимый опыт, чтобы найти человека, с которым захочешь провести всю жизнь. Но, может быть, я упустила самое главное? Может быть, влюбиться до безумия в неподходящего человека – это самое большое счастье? Кто бы мог предсказать, что мне будет не хватать того волнующего ожидания, когда, теоретически, может произойти что угодно?

Неуверенность, буря гормонов, обессиливающее желание – то, что я чувствовала благодаря Максу, – влюбиться во всех отношениях более захватывающее состояние, чем старательно любить кого-то изо дня в день.

Когда выходила замуж за Эндрю, я в самом деле верила, что мы будем с ним всегда счастливы. Но теперь, после нескольких поцелуев Макса, я поняла, что такого, как у нас с Эндрю, счастья мне недостаточно.

Это как горные лыжи: можно всю жизнь осторожно съезжать по легким зеленым и синим трассам, а можно решиться и спуститься по черной, теряя сознание от ужаса, но чувствуя, что живешь на полную катушку.

Влюбиться – это экстрим. Может, я слишком рано отказалась от игры? Но еще есть время подняться со скамейки запасных и действовать.

Примерно через час я услышала, что они вернулись домой. Голоса, смех, звон бокалов. Хлопание дверцей холодильника. Спуск воды в туалете. Шаги по коридору. Открывающаяся дверь в туалет. Спуск воды. Еще шаги. Пожелания спокойной ночи. Скрип половицы и тихий стук в мою дверь. Я не гасила свет и не закрывала дверь на замок. Так, на всякий случай. Надежда, несмотря на безнадежность.

– К тебе можно?

Я села в постели, расправляя на плечах складки моей новой светло-сиреневой ночной рубашки. Я купила ее по дороге в Хитроу в «Ла Перла», и моя кредитная карточка до сих пор содрогалась от этого кровопускания. Может, они примут обратно эту рубашку, когда я вернусь с Майорки?

– Можно!

Голова Макса показалась в двери. Я не могла поверить, что он пошел на такой отчаянный риск – это было безумие! – но я была так счастлива, что он осмелился на это. Я не успела ничего сказать, только приглашающе похлопала по простыне рядом с собой, как он уже вошел в мою спальню вместе с Натали, следующей за ним по пятам.

– Ох! Я совершенно измотана, – простонала она, бросаясь на мою постель. – Я думала, мама собралась обойти вокруг всего острова.

Макс стоял за ее спиной, внимательно разглядывая мою грудь, просвечивающую сквозь рубашку, и молчал. Я натянула на себя простыню до горла.

– Во сколько завтра твой самолет? – спросила Натали.

– В десять или в одиннадцать – что-то вроде этого. – Я не соображала, что говорю.

– Тогда увидимся утром, – она наклонилась и поцеловала меня в щеку. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – повторил Макс.

Может быть, он тоже поцелует меня? Но Макс не подошел ко мне ближе ни на шаг. Он стоял на том же месте, пожирая глазами мою грудь.

– Ты должна смывать макияж, когда ложишься спать, – назидательно сказала Натали.

– Да, я знаю. Я смою.

И дверь за ними закрылась.

Я сидела, и гладила стену, разделяющую нас, и слушала, как Макс и Натали готовятся ко сну. Потом дверь их спальни открылась, и по коридору зазвучали шаги. Открылась дверь ванной, и послышался шум воды. Кто-то чистил зубы. Я вскочила с постели, вышла в коридор в одной рубашке и легонько поскреблась в дверь ванной, прежде чем войти.

– О, извини, Натали, – выговорила я с трудом, сжимая в руке в виде объяснения тюбик с лосьоном для лица и ватный шарик. – Я не знала, что здесь кто-то есть.

Натали повернула ко мне недовольное лицо с нитью между зубами, и я убежала в свою комнату.

Приезжай к нам в Лос-Анджелес, сказала Натали. Все очень просто. Я выберу время, когда Эндрю не сможет отпроситься с работы, и полечу к ним одна. Он ничего не заподозрит. Я всего лишь навещаю свою лучшую подругу. Что может быть естественнее и приличнее этого?

Я могу оставаться замужем за Эндрю и завести роман с Максом. Никто никогда не узнает об этом. Я не собираюсь портить Максу жизнь. Не собираюсь отнимать его у Натали – только позаимствовать на время. Вот и все. Я не хочу выходить за него замуж. Я уже замужем. И меня это ничуть не привлекает.

Может быть, пройдут месяцы, прежде чем я увижу его снова. Я как-нибудь перетерплю. Я закрыла глаза и представила себе, как схожу по трапу в аэропорту Лос-Анджелеса и попадаю в объятия Макса.

Я снова услышала, как открылась дверь спальни и шаги, помедлив, направились в сторону ванной. Я подождала, слушая, как вода с шумом побежала из крана в раковину. Тогда я снова взяла свой лосьон и ватный шарик и босиком, на цыпочках, чтобы не шуметь, вышла в коридор.

Когда я прокралась в ванную, Макс бесшумно закрыл за мной дверь, молча прижал меня к кафельной стене и впился горячим ртом мне в губы. На нем была только футболка и трусы, его очки лежали на полочке. Он был похож на Кевина Костнера еще больше, чем всегда. Руки Макса сразу же проникли ко мне под рубашку. Они погладили мой живот и поднялись выше. Не теряя ни секунды, он обхватил мою грудь ладонями и потер соски большими пальцами.

– Мне нравится твоя рубашка, – прошептал он мне в ухо. – Сколько бы ты ни заплатила, она того стоит.

Я ужасно боялась, что кто-нибудь войдет и застанет нас. Дверь не была заперта. Но еще больше я боялась, что Макс остановится. Его язык проник ко мне в рот, а правая рука оказалась в трусиках. Он простонал так тихо, что я услышала это, как эхо в своей голове.

– О, какая мокренькая девочка, какая мокренькая, – самозабвенно шептал он.

Я воспринимала это телепатически. Мне было все равно, сколько у него было женщин до меня. Я единственная, которая его понимала. Наши души любили друг друга.

Я стянула вниз его трусы, и он переступил через них, не отрывая своих губ от моих ни на секунду. Я чувствовала, как его твердый член прижимается ко мне, но ванна переполнилась, вода потекла через край, и у меня промокли ноги. Кто угодно мог войти в любой момент и увидеть нас, но Максу было все равно. Ему нравилась опасность.

Макс поставил меня на туалетный столик и зубами снял с меня трусы. Я хотела кричать, но не осмелилась проронить ни звука. Макс снова стал целовать меня и гладить мои груди. Наконец он вошел в меня и задвигался мощными толчками, все сильнее прижимая меня к стене. А я по-прежнему боялась даже пискнуть. Другой рукой Макс притянул меня к себе, еще крепче прижал мои бедра, а вода все лилась и лилась, она уже доходила нам до горла, и я слышала, как Макс сказал, что нам придется научиться дышать под водой и – подождите-ка минутку – другой рукой… Какой еще другой рукой?

Я открыла глаза, и Макс превратился в Кевина Костнера, и, целуя его шею, я заметила, что у него появились жабры, как в «Подводном мире». Он сказал, что мы должны заселить мир и – о черт!