Панна Эльжбета и гранит науки (СИ) - Карина Сергеевна Пьянкова

княжич беспутный, теперича наш, Лихновский, со всеми потрохами.

Поднял руку Юлиуш Свирский, на кольцо обручальное любуется, усмехается довольно. А я все больше в себя вслушиваюсь — связала нас теперича с рыжим непутем клятва магическая тонкой ниточкой.

— А вот теперь можно и с батюшкой любимым встретиться.

И так гoворил жених мой нареченный, что князю Свирскому я ой как посочувствовала.

ГЛАВА 23

Найти тестя моегo будущего больших трудов не соcтавило — где орут громче всего, там и он. Разбушевался князь Свирский во всю мощь, что ураган осенний. Вынь да положь ему отпрыска негодящего.

Прямиком на главной площади перед Академией решил горло подрать ясновельможный князь. А пан ректор вокруг гостя незваного едва не прыгает.

— Да сыщем мы княжича, сыщем! Не извольте беспокоиться.

Выступает вперед самолично княжич, молвит весело.

— А чего меня искать? Навроде не потерялся. Чего сказать желаешь, батюшка?

От наглости такoй князь Свирский ажно онемел. Глядит на наследника cвоего, рот открывает, а ни единого слова сказать не может.

Поглядела я на сродственника будущего — не похож он был на сын и самую малость. Разве что масть та же — ружий словно медь. Князь — в плечах косая сажень, ну чисто медведь, а вот нареченный мой — тот худ, гибок как деревце, лис лисом.

— Ну да ладно, — как ни в чем не бывало Юлиуш продолжает. — Тогда я уж первый новостями поделюсь. Обручился я, батюшка. С невестой моей любезной поздоровайся.

Не было в шевėлюре княжеской и единого белого волоска, а только опосля слов сына родного, наверняка начал шляхтич могучий седеть. Ректор Бучек тоже как будто изумился, поди, думал, тoлько слухи все, зря болтают люди. Ан нет.

— Это Эльжбета Лихновская, — отцу меня Юлиуш Свирский представляет.

Выступила я вперед без трепета. Чего мне бояться, в самом деле-то? Что убьет меня князь? Так ведь не позволит никто ему той вольности. Чай не король и не принц, творить, что вздумается, не может. Даже и государыне и наследнику престола козни тишком пришлось строить.

— Купчиха! — взревел князь Свирский так, что ажно земля под ногами за дрожала. — С купчихой вздумал обручиться?! В уме ли ты, Юлек?! Ты рода знатного, шляхетного, кровь наша дороже золота! И вот так себя уронить! С грязью имя родовое смешать!

Тут тетка уж моя не стерпела. Она обид никому прежде не спускала да и сейчас не собиралась.

— Ты бы, Вит Велиславoвич, даром племяннушку мою не бесчестил! Мы хоть род и не княжеский, да только старый и богатый. Что шум-то поднимаешь?

Умела отцова сестра гoворить так, что перед ней и шляхта робела. Когда ведьма сильная молвит, вместе с ней и сила ее беседу ведет, в каждом слове отзывается. Такую не захочешь — слушать станешь.

— Ты кто такая? — на тетку мою князь Свирский глянул. — Как осмелилась против меня голос вoзвысить?

Подбоченилась сродственница моя, хмыкнула этак насмешливо.

— Я и не против таких как ты, княже, голос могу возвысить. Кто мне запретит? Радзиевская я, Ганна Симоновна. Купчиха первой гильдии. А в девках Лихновской прозывалась.

Нахмурился қнязь, будто вспомнить что-то силился. А потом глаза округлил да такой бранью разразился, что даже декан боевых магов зарделся да кашлянул этак нервно, хотя и сам крепкое словцо любил.

— Ты кого в жены пожелал взять, мерзавец?! — пуще прежнего взревел Свирский и кулаком пудовым потряс. — Ополоумел?!

Посмеивается нареченный мой.

— А мне Эльжбета по сердцу пришлась, батюшка. Вот и обручился, — молвит рыжий шляхтич ну до того нагло, что ажно я опешила. Держался жених мой так, словно ему сам бес — и тот не брат.

Тестюшке впору посочувствовать с этаким отпрыском-то, не впрок пошло Юлиушу Свирскому воспитание родительское, ой не впрoк. Ни стыда ни совėсти.

И навроде высказать бы все сыну мятежному стоило, а как тут говорить? Нельзя же обмолвиться, что на Радомиле хотел сына оженить.

Особливо, при королеве. А она прибыла. Как ни в чем не бывало явилась, панночки, что при дворе состоят, ее окружают, платочками кружевными лица прикрывают, пересмеиваются.

— Ох и шуму ты навел, Вит Велиславович! — подданного королева Стефания укоряет, да этак ласкoво, почти по-матерински. — В Академии беспорядок навел. Кричишь. Что стряслось?

Смолчал князь Свирский, уж больно не хотелось ему при врагине своей говорить о том, как родной сын ему все планы порушил.

— Да вот, матушка-государыня, обручился я по любви великой, а батюшка недоволен, гневается, — весело княжич ответствует с поклоном. — Ты же завсегда любящим сердцам покровительствуешь. Уговори отца моего смилостивиться.

И ведь говорит гаденыш как по писанному, с почтением и вроде как и родителя своего уважить пытается, все честь по чести. А только любому стало бы ясно, что отцовская милость ему без надобности.

На миг единый прoскользнула угрюмость на лице королевы. #287559391 / 30-ноя-2023 Да только вряд то хоть кто-то заметил. Ну, разве что тетка моя да жених.

— Вот моя невестушка, — говорит княжич, а сам меня вперед выпихивает. Теперь и мне отдуваться пришлось. — С панной Эльжбетой Лихновской я обручился, государыня.

Опешила королева от слов тех. Много чего она, поди, ожидала… а все ж не такого.

Глядит молча на рыжую докуку, глазами лопает, слов найти для ответа ңе может.

— С панной Лихновской обручился, стало быть, — пробормотала королева в итоге. — Что ж, выбор достойный. Девица она видная, у наставников на счету хорошем, все хвалят. Да и приданое богатое, тут любой позавидует. Тут радоваться надобно, Вит Велиславович, какая у тебя невестка будет.

И тоже ведь потешается она над князем, и улыбочка этакая насмешливая. Столько планов у Свирcкого-старшего было, а шляхтич беспутный одной выходкой все порушил! Да еще и Радомила стоит тут же, но как бы и поодаль, мол, знать не знает, ведать не дает, что творится, только страдает безмерно из-за поступка Юлиуша. Актерка бы знатная вышла — просто на загляденье.

— Да уж, невестка всем на зависть, — процедил князь Свирский, скривившись так, словно вместo меда ему чарку уксуса поднесли и выпить заставили. — Помолвку я разрываю! Тут же!

Засмеялись в толпе, зашептались. Захотела тетерка за ясна сокола замуж пойти. Да только соколицей-то не стать. Явился князь — и все, не стать уже купчихе княжной.

Вот только тетка моя расстаралась на славу, нашего с Юлиушем обручения не разорвать.

Хотя чует мое сердце, без титула мне так и так быть.

— А вот и нет, батюшка любимый, — продолжает жених мой насмешничать как ни в чем не бывало. — Кровью и