Каждые пятнадцать минут - Лиза Скоттолине

– Рене наш… была нашим единственным ребенком. Она была для нас всем. Мой муж… он был особенно близок с ней, она – такая настоящая папина дочка… – Пэг улыбнулась легкой, полной горечи улыбкой. – Они двое… они были двумя половинками единого целого. Они внешне очень похожи, они так похожи во всем. Для него это слишком невыносимо, слишком. Я даже не знаю, зачем вам это рассказываю, наверное, потому что знаю, что вы психиатр, а значит, вам приходилось уже такое слушать… Я знаю, вы работаете в клинике Хэвмайер, а я медсестра в Ланкенау, значит… у нас есть много общего.

– Да, много. – Эрик не знал толком, что говорить, он просто давал ей возможность высказаться, понимая, что в конце концов она сама перейдет к тому, зачем его позвала.

– Мой муж… ему очень плохо, он просто вне себя от горя. Он не встает с постели, хотя и спать не может. Он так плачет… Это ужасно, просто ужасно. Мне пришлось вызвать нашего врача, и мы дали ему снотворное… – Пэг покачала головой. – В общем, он не знает, что я здесь с вами. Я сказала ему, что пойду встречаться с сестрой. Репортеры окружили наш дом, они, похоже, собираются там разбить лагерь. Все это похоже на кошмар, на ночной кошмар, да это и есть кошмар. Это невыносимо, это просто невозможно вынести, никто не может…

– Именно так. – Эрик не стал говорить про газетчиков перед своим домом – его собственные проблемы казались такими мелкими и незначительными по сравнению с ее горем.

– Мы выбрали гроб для Рене. Вы можете себе представить? Гроб для моей дочки… Я буду хоронить свою чудесную девочку, буду знать, что ее тело вскрывали, потрошили… Нет, это действительно слишком…

– Я понимаю. – Эрик всем сердцем сочувствовал ее боли.

– Что ж… – Пэг выпрямилась на стуле, видимо, стараясь собраться с силами. – Я понимаю, вы удивлены, наверное, почему я вам позвонила. Просто я хотела поговорить с вами лично, без адвокатов и полиции и всего такого. Я не из тех, кто просто может упасть в пучину горя и ничего не делать – это не мой путь. Я… знаете, я, может быть, просто мать. Матери – они ведь заботятся обо всем. Они действуют. Они… все делают. Ради Рене. Вы, наверное, понимаете меня – как отец.

Эрик кивнул:

– Да.

– Ну вот, и я надеялась, что смогу поговорить с вами… как родитель с родителем… И тем более мы с вами оба медики, ну то есть мы друг друга сможем понять. Мы оба хотим помогать людям, мы заботимся о людях, ведь именно этим мы и занимаемся, не так ли?

– Да, конечно, именно так. – Эрик выдавил из себя улыбку, хотя и понимал, что она выглядит довольно жалко, потому что веселья в ней не было совсем.

– Я знаю, что говорю путано, просто я так устала… – Пэг провела по лицу указательным и большим пальцем, оставляя красные следы на безупречной коже.

– Я… видела вас по телевизору, там показывали, как вас вели в полицейский участок. И мы, конечно, видели все, что происходило около торгового центра.

Эрик молчал, ожидая, что она скажет дальше.

– И, конечно, мы слушали заявление Главного управления Мэриона и капитана Ньюмайера… – Пэг замялась. – Короче… чем больше я обо всем этом думаю, тем меньше мне верится, что это вы убили Рене.

– О, нет, разумеется, я не убивал Рене. – Эрик почувствовал облегчение. – Богом клянусь, я не убивал ее. Я не сделал вашей дочери ничего плохого. Я вообще не способен на такое. Тут и говорить не о чем.

– Вы ведь не знали ее, да?

– Нет, я ее не знал. – Эрик взглянул на молодую официантку, которая подошла к их столику в этот момент: – Мне, пожалуйста, диетическую колу.

Пэг тоже посмотрела на нее, даже не улыбнувшись.

– Мне тоже.

Официантка кивнула:

– Спасибо за заказ. Простите за ожидание. Я быстро.

Пэг подождала, пока официантка отойдет, а потом продолжила с того же места, где остановилась:

– Да, вот что я думаю об этом. То есть, понимаете, – вы последний человек, которого я могла бы заподозрить в убийстве моей девочки. Я спрашивала о вас, разговаривала с коллегами: все о вас слышали и все говорят, что вы очень уважаемый, прекрасный человек и хороший специалист. И у вас просто не было причин убивать Рене. Откровенно говоря, я склоняюсь к мысли, что это был Макс. А вы – психиатр Макса. И я думаю, что у вас есть информация, думаю, что он говорил с вами о ней.

Эрик слушал, как она говорит, ее голос, глубокий и спокойный, и, хотя уже понимал, к чему она клонит, не перебивал ее. В любом случае он понимал, что все равно не сможет дать на ее вопросы те ответы, которых она ждет, – если она спросит его напрямик. И поэтому не собирался ее торопить. Ведь отказавшись отвечать, он заново разобьет ее сердце, на этот раз – уже точно он сам, своими руками.

– Я хочу быть с вами предельно откровенной. Рене говорила мне – точнее, говорила моему мужу, когда они бегали вместе, что, кажется, Макс очень увлечен ею. Он ей тоже нравился – не так, в другом смысле, но отцу она говорила, что Макс точно увлечен ею, она знала это с самого первого их занятия.

Эрик ничего не говорил, просто слушал, никак не реагируя.

– Она никогда не боялась Макса, никогда не думала, что он может причинить ей зло, но она была такая юная, такая наивная… Мой муж и я… мы думаем, что он хорошо маскировался. Что все это время он планировал ее убить.

Эрик заставил себя промолчать в ответ.

Официантка принесла две диетические колы и поставила их на столик:

– Вот ваш заказ. Позовите меня, если надумаете заказать что-нибудь из еды. Спасибо.

Эрик кивнул ей:

– Благодарим, обязательно.

Когда официантка отошла, Пэг продолжила:

– Мы слышали, как капитан Ньюмайер говорил, что у вас есть информация, кто убил Рене, и что вы отказываетесь ее выдавать, потому что должны хранить врачебную тайну. – Пэг помолчала, не сводя своих опухших от слез глаз с Эрика и сложив руки перед собой. – Я понимаю, что это часть договора, который вы подписываете в больнице. То есть – я все понимаю, я сама работаю в этой системе… но ведь тут другое. Здесь речь не идет о корпоративности или о чем-то в этом духе. Это между нами – родителями. Вот почему я вам позвонила. Я хотела встретиться с вами и попросить… буквально умолять вас, умолять – вы понимаете, о чем я говорю? Я умоляю вас, как родитель родителя, сказать мне, что вы знаете. Вы должны рассказать мне, что Макс говорил о Рене и почему он убил ее. Она не отвергала его – он никогда не признавался ей в любви. Она хорошо с ним обращалась, она со всеми хорошо обращалась. Она никому и никогда не сделала ничего плохого. И она не заслужила того, чтобы умереть вот так, она была слишком молодой и слишком хорошей… – Глаза Пэг наполнились слезами… – Я хочу знать все об этом… потому что я хочу, чтобы закон восторжествовал. Энтони говорит, что закон не вернет нам дочь – и я это знаю. Но закон должен восторжествовать. Я хочу, чтобы Макс заплатил за то, что он сделал с моей дочерью и моей семьей!

Эрик тяжело вздохнул, не зная, с чего начать.

– Пэг… Я очень хотел бы сказать вам то, что вы хотите, но я не могу. И вы знаете, что я не могу. Ни за что на свете я не могу этого сделать. Но я скажу вам кое-что важное. Я скажу вам вот что: я совсем не уверен, что это Макс убил Рене. Вы, как и полиция, подозреваете не того человека.

– О чем вы говорите? – Тон Пэг стал значительно холоднее, но она пыталась сдерживаться. – Я знаю, что он с ума сходил по моей дочке, и вы это тоже знаете. И я уверена, что он планировал убить Рене, – и вы тоже это знаете! Я знаю, что полиция нашла ее телефон у него в комнате. Пожалуйста, из уважения ко мне – будьте честны со мной. Я взрослый человек, я видела в своей жизни многое, я каждый день вижу смерть. Я смогу это выдержать. Скажите мне все, что знаете.

– Я не могу сказать вам то, что я знаю. Но сегодня утром я…

– Стоп. Вы должны мне ответить. – Пэг выплевывала слова, глаза ее стали похожи на две голубые льдинки. – Я знаю, что это Макс ее убил. Знаете, откуда я знаю? Потому что я читала все, что они там понаписали о вас. О том, как вы приехали в «Вокруг света», как вы разговаривали с Рене, как вы потом ехали за ней до самого дома и как наш сосед видела вашу машину на улице, прямо перед нашим домом. Зачем вы все это делали?

– Я не могу вам сказать, не могу ответить.

– А вам и не надо отвечать, Потому что я не идиотка. Я сказала себе: существует только две причины для такого поведения. – Пэг подняла вверх указательный палец: – Первая причина – это то, что у вас с Рене были какие-то отношения, потом вы ее изнасиловали, а потом решили убить. Как я уже сказала, в это я не верю. Не верю – потому что многое о вас узнала и потому, что вижу таких, как вы, врачей каждый день у себя в больнице. Они целители. Даже если они грубы или хамоваты – а таких среди врачей немало, – они выбрали эту профессию, чтобы исцелять, а не чтобы причинять зло.

Эрик проглотил комок в горле, слыша в ее тоне новые уверенные нотки.

– А вторая причина – это то, что вы пытались защитить Рене. Я думаю, что после того как Макс пропал, вы начали опасаться за Рене. Поэтому вы поехали к ней на работу – о ней вы узнали от Макса, а потом вы поехали за Рене до дома, чтобы убедиться, что Макс ничего с ней не сделает.