Судьбы наших детей - Фрэнк Йерби

Пиво было холодное.

— Пусть его упакуют и перешлют Джонсону.

Мы оба заулыбались.

— Джонсону так Джонсону. Ему пригодится.

Я кивнул на «радиолу»:

— А что с ней?

— Полетит с нами на самолете как срочный груз. — Он пристально посмотрел на меня. — Что с тобой: нервишки шалят?

— Нет. Поджилки трясутся. Один черт.

— У меня тоже. Наши чемоданы я отправил сегодня утром.

— Что, ни одной чистой рубашки не осталось?

— Ни одной. Как тогда…

— …в первую поездку с Руфью, — докончил я. — С небольшой, пожалуй, разницей.

— Разница большая, — задумчиво произнес Майк.

Я откупорил новую бутылку.

— Тебе здесь что-нибудь еще нужно, что-нибудь еще надо сделать?

Я ответил отрицательно.

— О'кей. Тогда давай закругляться. Все необходимое сложим в машину, по пути в аэропорт заскочим в бар «Курвиль».

Я не понял:

— Так пиво же еще осталось…

— Но нет шампанского.

Тут до меня дошло.

— О'кей. Я временами туго соображаю. Ладно, поехали.

Мы отнесли аппарат в машину, погрузили туда же свой бар, оставили ключи от студии в бакалейном магазине на углу (передадут куда надо) и двинули в аэропорт, заскочив по дороге в «Курвиль». Руфь была в Калифорнии, но шампанское у Джо нашлось. В аэропорт мы прибыли поздно вечером.

В Лос-Анджелесе нас встретил Маррс.

— Что происходит? Джонсон мечется как угорелый, с ног сбился.

— Он назвал причину?

— Да чушь какая-то. Здесь ждет парочка репортеров. Хотите им что-нибудь сказать?

— Не сейчас. Поехали отсюда.

Джонсон встретил нас холодно.

— Так я жду объяснений. Где вы рассчитываете найти специалиста, разбирающего по губам китайскую речь? Или русскую?

Мы все уселись в кресла.

— Что у тебя есть на сегодняшний день?

— Помимо головной боли? — Джонсон протянул мне краткий список.

Я пробежал его глазами.

— За сколько времени можно доставить их сюда?

— Доставить их сюда? — взорвался Джонсон. — Я вам что, мальчик на побегушках?

— Практически — да. Хватит валять дурака. Так сколько времени потребуется?

Маррс хихикнул при виде Джонсоновой мины.

— Что ты скалишься, идиот?

Маррс не выдержал и расхохотался от всей души, я тоже.

— Ну смейтесь, смейтесь. Мне лично не до смеха. Когда я позвонил в местную школу глухонемых, там бросили трубку. Сочли меня досужим остряком. Ладно, опустим детали. В этом списке три женщины и один мужчина. Они владеют английским, французским, испанским и немецким. Двое из этой четверки работают на Восточном побережье, я им телеграфировал и жду ответа. Один живет в Помоне, а еще один работает в Аризонской школе глухонемых. Вот все, что мне удалось сделать.

Мы обдумали его сообщение.

— Садитесь на телефон, обзвоните все штаты, а если потребуется, свяжитесь с заграницей.

Джонсон пнул ногой стол.

— А что вы будете делать с ними, если мне посчастливится их найти?

— Потом узнаете. Сажайте их в самолет и везите сюда. Когда они прибудут, поговорим начистоту. Мне понадобится небольшой кинозал — не ваш, а другой, и хороший судебный стенографист.

Джонсон призвал небо в свидетели своей нелегкой доли.

— Мы будем в «Коммодоре». А вы, Маррс, держите пока репортеров подальше. В свое время мы им подбросим материальчик. — И мы откланялись.

Джонсону так и не удалось найти англоязычного специалиста, который умел бы читать с губ по-гречески.

Эксперта по русскому языку он откопал где-то в Пенсильвании, специалистка по фламандскому и голландскому языкам прибыла из Нидерландов, из Лейдена, а в самую последнюю минуту он наткнулся на кореянку, которая работала в Сиэтле наблюдателем по поручению китайского правительства. Пять женщин и двое мужчин. Мы заключили с ними надежные контракты, составленные Самюэлсом, который вел теперь все наши юридические дела. Прежде чем специалисты поставили под контрактами свои подписи, я произнес небольшую речь:

— Эти контракты, как вы могли убедиться, будут регламентировать вашу личную жизнь и работу в течение целого года. В них включен особый пункт, согласно которому вы по нашему желанию вправе продлить контракт еще на год. Так что давайте внесем ясность. Жильем мы вас обеспечим, все остальное вы будете получать от наших поставщиков. Любая попытка общаться с кем-либо без нашего ведома приведет к расторжению контракта. Понятно? Хорошо. Работа у вас будет несложная, но чрезвычайно ответственная. По всей видимости, вы завершите ее через три месяца, но в любое время будьте готовы выехать в любое место по нашему усмотрению, разумеется за наш счет. Мистер Соренсон, поскольку вы отвечаете за стенограмму, вам должно быть ясно, что все сказанное в равной степени относится и к вам. Соренсон кивнул.

— Ваши рекомендательные письма, ваше профессиональное мастерство и предыдущая трудовая деятельность прошли тщательную проверку, но вы и впредь останетесь под постоянным надзором. Вы должны будете лично заверить и нотариально засвидетельствовать каждую страницу, возможно даже каждую строчку, сделанных вами протокольных записей, в чем вам поможет мистер Соренсон. Вопросы есть?

Вопросов не было. Каждый получал баснословное жалованье и всячески подчеркивал ревностную готовность добросовестно выполнять свои обязанности. Все подписали контракт.

Предприимчивый Джонсон купил небольшой пансионат, и, положив в карман кругленькую сумму, некое частное детективное агентство согласилось взять на себя приготовление пищи, уборку помещений и необходимый транспорт.

От самих специалистов мы потребовали, чтобы они не обсуждали друг с другом свою работу, особенно в присутствии домашней прислуги, и они пунктуально следовали этим указаниям.

Примерно через месяц мы созвали совещание в кинозале у Джонсона. С собой у нас был один-единственный ролик с пленкой.

— А ролик зачем?

— Он-то и объяснит вам причину всей нашей скрытности. Киномеханика звать не надо. Фильм прокручу я сам, посмотрим, что вы о нем скажете.

Все недовольно поморщились.

— Ох и надоела мне эта детская игра в кошки-мышки, — фыркнул Кесслер.

По пути в кинобудку я услышал голос Майка:

— Не более, чем мне.

Из будки мне было видно только изображение на экране, и все. Я показал фильм, перемотал пленку и вернулся обратно в зал.

— И последнее, — сказал я. — Прежде чем мы приступим к обсуждению, прочтите вот этот документ. Он представляет собой заверенную и нотариально засвидетельствованную запись того, что было прочитано по губам персонажей, которых вы только что видели на экране. Кстати говоря, это не «персонажи» в литературном смысле слова, а вполне реальные люди. Вам только что был показан документальный фильм. Запись расскажет, о чем они говорили. Прочтите ее. В багажнике машины у нас с Майком лежит одна штуковина, и мы хотим ее вам показать. Мы вернемся, когда вы закончите чтение.

Майк помог мне перенести аппарат из машины в зал.

Мы вошли в дверь в тот миг, когда Кесслер с размаху швырнул запись подальше от себя. Листы запорхали в воздухе, а разъяренный Кесслер с воплем «что здесь происходит?» вскочил на ноги.

Не обращая на него внимания и игнорируя возбужденные вопросы остальных присутствующих, мы подключили аппарат к ближайшей розетке.

Майк взглянул на меня:

— Есть какие-нибудь пожелания?

Я мотнул головой и предложил Джонсону замолчать хотя бы на минуту. Майк откинул крышку и, помедлив, взялся за ручку настройки. Я толкнул Джонсона в кресло и выключил свет. В комнате стало темно. Джонсон взглянул мне через плечо и замер с открытым ртом. Было слышно, как Бернстейн от изумления тихо выругался.

Я обернулся посмотреть, что же показывает Майк.

Зрелище было впечатляющее. Он начал с крыши кинофабрики Джонсона, а затем стал стремительно подниматься в небо. Все выше, выше, выше, пока Лос-Анджелес не превратился в маленькое пятнышко на гигантском шаре.

На горизонте виднелись Скалистые горы. Джонсон больно схватил меня за руку и заорал:

— Что это? Что? Прекратите!

Майк выключил аппарат.

Можете представить себе, что было дальше. Все отказывались верить своим глазам. Не верили и терпеливым объяснениям Майка. Ему пришлось еще дважды включать аппарат и, в частности, показать юные годы Кесслера.

Затем наступила реакция.

Маррс не переставая курил. Бернстейн нервно вертел авторучку. Джонсон метался по залу как тигр в клетке, что-то бормоча себе под нос, а дюжий Кесслер мрачно глядел на аппарат и не говорил ни слова. Наконец Джонсон остановился и потряс кулаком под носом у Майка.

— Парень! Ты отдаешь себе отчет в том, что у тебя в руках? Зачем тратить время и ходить вокруг да около? Разве тебе не понятно, что ты изобрел рычаг, которым можно перевернуть мир? Да знай я раньше…