Эрдейский поход - Руслан Мельников

«Неужели дите?!» – осенила внезапная догадка.

Мечей Всеволод, однако, не убрал – гнетущая атмосфера темницы к тому не располагала. Острием клинка подцепил распоротый край грубой мешковины, резко откинул вместе с соломенной маскировкой.

В тюфяке, в нише сидел щуплый отрок. Весь – в грязи, в соломе. Сжался в комочек. Колени – к подбородку. Шапка натянута на уши. Из одежды – рубаха да портки – большие, широкие, невесть где взятые, но явно не по мерке шитые. И дрожит всем телом. И глаза – зажмурены. И во рту – кулачок. Чтоб не закричать от ужаса.

Эко диво! Всеволод отступил. Мальчишка! Выжил там, где в первую же ночь пали взрослые и опытные мужи из дружины Всеволода. И вот, выходит, на чьей совести смерть Рамука...

– Ну, все, хватит хорониться! – Всеволод звякнул мечом о камень. Над самым ухом отрока.

Паренек дернулся, заскулил.

– Слышь, нашел я тебя. Прятки кончились. Вылазь!

Не вылезал...

Всеволод сообразил: да ведь малец-то небось русского не разумеет. А как сказать по-угорски, он не знал. Всеволод повторил по-немецки:

– Вылезай, говорю!

– Э-э-э... у-у-у... и-и-и, – донеслось в ответ что-то невразумительно-плаксивое.

Похоже, немецкий тут тоже не подойдет. Ладно, толмач Бранко поможет. Или Золтан растолкует что нужно.

– Ну, давай, давай, поживей. Вреда не причиню, не бойся, и за собаку бранить не стану. – Всеволод снова перешел на русский, стараясь пронять отрока не смыслом слов, а лаской в голосе.

Даже мечи спрятал.

В тюфяке снова всхлипнули. И тихо-тихо простонали.

– Эт-ту-и пи-и пья! – разобрал Всеволод.

И вздрогнул.

Сразу не поверил. Решил – ошибся. Ослышался.

– Что?!

– Эт-ту-и...

– Что ты сказал?!

– ...пи-и пья...

«Я – добыча другого», – вот что говорил ему плачущий отрок.

Невероятно! Паренек не только избежал клыков упырей, но и повстречался с оборотнем. И опять-таки – выжил!

А может, он здесь спасается вовсе не от кровопийц? Может, и знать о них не знает? А прячется от волкодлака? Или не прячется? Или просто ждет смертного часа? Ждет, когда явится хозяин, объявивший его своей добычей.

– Эт-ту-и пи-и пья! Эт-ту-и пи-и пья! Эт-ту-и пи-и пья! – все твердил и твердил без умолку перепуганный отрок.

А если волкодлак тоже где-то здесь? А если мальчишка всего лишь приманка?

Всеволод быстро огляделся. Нет, в темнице по-прежнему, кроме них, никого.

– Эт-ту-и пи-и пья! Эт-ту-и пи-и пья!

– Да перестань ты скулить! – не выдержал Всеволод. – Вылезай!

Снял перчатку. Потянулся к отроку, намереваясь вырвать того из ниши и тюфяка. Схватил. Руку больно кольнуло.

– Эй! Ты что, спятил?!

Всеволод отдернулся.

На тыльной стороне ладони – небольшая ранка. Не ранка даже – так, кровоточащая царапина. Чем это стервец? Укусил? Нет, на следы зубов не похоже. Каменным осколком, наверное. Или уж скорее иглой какой из пыточного арсенала. Не видать – руки прячет, гаденыш. Да, с норовом отрок...

– Ладно, храбрец, – процедил Всеволод сквозь зубы. – Не желаешь идти со мной – оставайся здесь. Неволить тебя не буду. Дожидайся нечисть, раз она тебе милее.

Нарочито громко шурша соломой, Всеволод направился к двери. Нянчиться с дитем ему сейчас недосуг, а безразличие порой оказывается действеннее уговоров и угроз.

Уже у самого выхода Всеволод услышал сзади шорох. Обернулся. Отрок выползал-таки из своего убежища.

– Ступай сюда, – позвал русич добровольного пленника городской тюрьмы.

Не беда, что не понимает, пускай идет на голос.

– Я у двери.

Всеволод вытащил засапожник, блокировавший дверь. Скрипнул пару раз ржавыми петлями, дополнительными звукам давая понять, где находится.

Отрок шел к двери. Шел уверенно, совсем не так, как обычно человек, лишенный света, пробирается по незнакомому темному помещению. Судя по всему, мальчишка пробыл здесь долго и прекрасно ориентировался даже в кромешном мраке.

Всеволод снова протянул руку. Коснулся худенького плеча:

– Держись за меня.

На этот раз колоть его не стали. Отталкивать – тоже. В ладонь легла тонкая дрожащая ручонка.

Вдвоем поднялись в пыточную. Молча обошли придавленного Рамука.

Коридор.

Комната.

Тяжелая входная дверь с треугольным окошком.

Вышли из узилища на улицу. И вот тут...

Первым к ним подскочил Золтан с приготовленным уже факелом.

– Это еще кто такая?! – От изумления шекелис забыл и о факеле, и о гибели верного Рамука. – Где ты ее нашел, русич?!

Всеволод оглянулся. На того... на ту, что вел за собой.

Именно «такая»! Именно «ее»! Надо же! Отрок оказался отроковицей! Сейчас-то девицу можно было разглядеть во всей красе. Да уж, в красе...

Все то же чумазое испуганное лицо. Все та же перепачканная бесформенная одежда. Все та же угловатая мальчишеская фигурка. Но пока поднимались наверх, из-под шапки выбились непокорные рыжие локоны. Длинные – парни таких не носят.

А-а-а, ясно, почему выбились! Левой рукой девица держалась за Всеволода. Правой – сжимала заколку. Острую, с серебряной отделкой. Вот, оказывается, чем она его там, в темнице...

Глава 50

Девчонка была худющая, ростом невысока. А все ж не ребенок, как подумалось поначалу Всеволоду. Мальчишка – тот был бы ребенком, а эта... Взрослая эта уже. Такой впору заневеститься. И еще... «А она ведь ничего... – промелькнула вдруг неожиданная мысль. – Не писаная красавица, конечно, – писаными красавицами из сырого грязного поруба не выходят – но что-то в отроковице этой определенно было. Нет, очень даже миловидная девица, хоть и измазана с ног до головы, хоть и одежка на ней неказистая. А уж если такую раздеть да отмыть...»

Тьфу ты, ну ты! Что за глупости не к месту и не ко времени! Всеволод тряхнул головой, отогнал непрошенные помыслы. Совладал с собой. Даже брови нахмурил, чтоб не уловила девчонка тайное, сокрытое, чтоб не вообразила себе...

– Ну и как же тебя отец с матерью нарекли, девица-красавица? – спросил Всеволод.

Не услышав ответа, спохватился: не понимает ведь по-русски. Глянул было на Золтана, стоявшего рядом с выпученными глазами и разинутым ртом, но передумал, позвал в толмачи волоха:

– Бранко, где ты там? Ну-ка, переводи.

Волох подошел. Перевел вопрос воеводы.

И снова перевел. И снова... На каких языках и сколько раз спрашивал, Всеволод разобрать даже не пытался. Он ждал ответа.

– Эрш... эрж... – напуганная девчонка с трудом выпихивала из себя отдельные звуки и никак не могла связать их воедино – в слова, – эржбе...

– Что? – не понял Всеволод.

– Вероятно, её имя – Эржебетт, – предположил Бранко. – А может быть, и нет. Не в себе, похоже, девка.

– Умом, что ли, тронулась? – Всеволод потер расцарапанную заколкой руку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});