Аромат рая - Дженнифер Блейк

Как ни странно, но таких людей она не знала. У Серефины практически не было врагов, как и сама она не представляла угрозы ни для одной живой души. Даже если Дюран хотел жениться, что, правда, сам он отрицал, то Серефина никак не могла быть ему помехой. Она была совершенно безобидным существом, привлекательной, милой. Серефина жила только для того, чтобы доставить счастье и радость Дюрану. Единственной причиной, по которой ее могли убить, хотя такое предположение само по себе безумие, – это отомстить Дюрану.

Что и говорить, в смерти Серефины и Эрмины было слишком много общего. Актриса тоже была призвана доставлять удовольствие людям: зрителям на сцене, а Морвену в личной жизни. Все любили ее.

И все же было ли такое мнение правильным? Мадам Туссар обвиняла ее в том, что онасбила с пути истинного ее мужа. Это было неверно, но обвинение высказано вслух... Жози, как показали следующие события, страстно желала заполучить все роли этой опытной актрисы, как, впрочем, и ласки Морвена. А Ра-шель Пито, по всей вероятности, чувствовала, что Эрмина мешает ей обладать полностью этим привлекательным актером.

А яд, как говорят, оружие женщин.

Но все же что связывало Эрмину и Серефину? Ответа на этот вопрос Элен не находила. Они обе оказались случайными пассажирками на одной шхуне, были едва знакомы и почти никогда не разговаривали.

Но таким же пассажиром был и месье Мазэн, а он тоже умер от мышьяка. И если и найдется какая-либо связь между этими двумя женщинами, то было бы совершенно невероятным предположить, что обе они могли иметь что-либо общее с плантатором средних лет.

Тем не менее что-то все-таки должно было быть... Этой связью были ее духи.

Эрмина и Серефина имели по маленькой бутылочке «Парадиза» – духов, приготовленных Элен и Дивотой уже в Новом Орлеане. У Мазэна не было этих духов для себя, но у его любовницы Жермены такие духи были, и она делилась ими с его дочерью.

Неужели в составе духов присутствовало нечто такое, что было способно убивать? Может, все дело в том веществе, которое порабощает мужчин?

Нет-нет, все это не имело смысла. Элен сама пользовалась этими же духами, и гораздо дольше, но не умерла.

Зато она заболела. У нее была желтая лихорадка.

А если это не лихорадка? Предположим, что кто-то просто оказывался слабее или более восприимчивым к этому смертоносному веществу, чем другие. Или, может быть, по каким-то причинам в некоторых бутылочках его оказалось больше, чем в остальных?

А что, если те духи, которые Дивота приготовила для нее на Сан-Доминго, отличались по составу от тех, которые они сделали уже в Новом Орлеане? Дивота могла положить чего-то больше в общую смесь, когда Элен выходила из комнаты.

Все это глупости. И Эрмина, и Мазэн, и Серефина умерли от мышьяка, а не от какого-то мистического влияния магии вуду. И все согласились с этим.

А может, все ошибались?

Что, если отрава была в самих духах, тогда как мышьяк впитывался через кожу и убивал так же, как и белая свинцовая пудра, которую применяют актеры? Но если это так, то тогда за ними должны были последовать новые смертельные случаи. Если только Жермена сказала правду о том, что разбила свой пузырек, то она должна умереть следующей. Или кто-то другой, кто выкрал бутылочку у мадам Пито.

Если все было так, тогда весь груз ответственности за все эти смерти падает на плечи Элен, поскольку именно она настояла на том, чтобы начать производство этих духов.

Да, но с какой стати Дивота стала бы добавлять в духи отраву? С ее знанием трав и цветов ошибки быть не могло. У Дивоты небыло причин намеренно убивать кого-то, а уж меньше всего – Элен.

Так ли это было на самом деле?

В негритянских кварталах на Сан-Доминго проживало множество мулатов, которые хотели бы перебить всех своих сородичей, проживавших в больших домах вместе с белыми. В Дивоте была половина крови белых и половина негров, и об этом нельзя забывать. Из-за своего происхождения она навсегда была обречена оставаться только служанкой. И если точнее, даже не служанкой, а рабыней Элен.

Если бы Элен умерла, то Дивота осталась бы без хозяйки. У Элен не было наследников, которые могли бы претендовать на ее собственность, состоящую из одной рабыни. Юридических документов, подтверждающих отказ Элен от собственности или освобождение Дивоты от зависимости, тоже не было. К тому же из-за неразберихи, связанной с передачей Луизианы, власти могли вообще забыть о том, что надо принять на себя ее «живую» собственность. На Сан-Доминго погибли тысячи людей, боровшихся за свободу порабощенных.

И все-таки какой же должна быть причина для убийства таких людей, как Эрмина или Мазэн?

Неужели что-то еще, помимо цвета кожи? Может быть, это простая случайность? Ведь Серефина принадлежала к числу ее сородичей. И, уж конечно, ей Дивота не стала бы вредить.

Какие ужасные подозрения приходят в голову, и все из-за каких-то духов, запах которых так надолго запоминается.

Надо принимать решение. Поэтому ей придется попытаться выяснить у Дивоты, что она добавляла в смесь, которую они готовили. Выяснить, чтобы определить степень вины Дивоты и вины своей... Сама мысль об этом была непереносима, но все равно нужно это выяснить, только тогда появится шанс спасти других.

И Элен отправилась по галерее искать Дивоту. Сверху слышалось пение, мелодичное и грустное.

В комнате рядом со спальней Райана на стульчике сидела горничная и штопала небольшую дырку на рукаве одной из рубашек Райана. Дивота склонилась над работой, иголка сверкала в ее быстрых руках. На коричневом лице застыло выражение сосредоточенности. На ней было платье из синего шамбери[33] – накрахмаленное и выглаженное, голову покрывал белоснежный тиньон. Аккуратная, предприимчивая Дивота, образцовая служанка.

– Дивота?

Женщина взглянула вверх и вздрогнула от неожиданности.

– Chere! Со мной может случиться сердечный приступ, если ты будешь так подкрадываться ко мне. Почему не позвала меня, если я тебе нужна, или послала бы за мной этого шляпу Бенедикта.

– Мне кое о чем надо поговорить с тобой без свидетелей.

Улыбка сползла с лица Дивоты, когда она внимательно посмотрела на лицо Элен. Она закрепила нитку, которой шила, и оторвала ее. Потом встряхнула рубашку и отложила ее в сторону. После всего этого она встала.

– Да, chere?

– Это о наших духах... – В горле у Элен встал комок. Она смотрела на женщину, которую знала всю свою жизнь, и вопрос, который хотела ей задать, показался таким острым, способным нанести горничной оскорбление, что слова застряли в горле.

Дивота медленно кивнула:

– Я удивлялась, почему ты меня об этом не спрашиваешь.