Аромат рая - Дженнифер Блейк

Сочувствие показалось Элен таким неискренним, что у нее даже зародилось подозрение – а не из мести ли она говорит ей все это? Элен поставила эту женщину в неудобное положение, и та нанесла ей удар по самому уязвимому месту.

«Неужели мадам Туссар настолько мелочна? – подумала Элен. – И это несмотря на то, что она совершила оплошность совершенно случайно. Да, люди способны на мелочные поступки, если задета их гордость».

Элен не встала и не ушла, хотя ей этого очень хотелось. Для того чтобы доказать, что эти новости не произвели на нее ожидаемого впечатления, она проговорила с мадам Туссар еще добрых полчаса. Ее долгое пребывание в доме становилось уже почти нарушением правил приличий. И то, что ей не подают какую-либо закуску или освежающий напиток, еще раз подтвердило ее догадку в том, что ни служанки, ни слуги, которые должны были бы приготовить и подать их, у мадам Туссар не существует. В конце концов, когда жена бывшего чиновника в отчаянии предложила налить ей стакан оранжада и отрезать кусок пирога собственными руками, Элен со всей любезностью откланялась и удалилась.

Но эта маленькая победа не подняла настроения Элен. Ноги ее дрожали, когда онанаправлялась обратно к дому Райана. Мыслями она снова и снова возвращалась к тому вечеру, когда Мазэн и Райан уединились в кабинете... вспомнила, как той же ночью свалилась в приступе лихорадки... и многое с тех пор оставалось неясным.

Разумеется, Элен могла бы расспросить Райана, могла бы, если бы между ними не пролегла такая пропасть... «Но в чем же все-таки заключалась суть разговора Райана с Мазэном? – не могла успокоиться Элен. – Может, действительно речь шла о женитьбе Райана?.. Вскоре после этого Мазэн умер. Если бы вопрос по-прежнему оставался открытым, в чем она сомневалась, Райан наверняка упомянул бы о своем решении. Или еще сообщит ей об этом? Райан и Флора... Нет, это невозможно. Ничто не указывало на их связь... Ничто, за исключением того, что, как и другие, он переживал за эту девушку, – она ведь потеряла отца... С другой стороны, Элен знает его пристрастие легко добиваться богатства, а Флора... Флора – единственная наследница...»

Наверняка девушка не станет ей больше докучать просьбами о духах для обольщения мужчины, с которым живет. Не настолько она бесстыдна и эгоистична, чтобы чувства и переживания других людей для нее ничего не значили...

«Нет. Это просто невозможно. Невозможно».

Поздний сентябрь принес с собой непогоду. Высоко в сером небе ветер гнал облака. С юга, из болотистой местности, потянулись в глубь страны морские птицы. На реке и на озереразыгрались волны. Ветер изменил направление на северный, прогоняя невыносимую жару, от которой жители задыхались все лето, и делая дни неестественно прохладными.

Дождь начался с легкого тумана, отдающего солью. С каждым часом он становился сильнее, барабаня по крышам, стекая по карнизам сплошным потоком и затопляя проезжую часть.

Ветер усиливался, срывая с крыши кровельную дранку и черепицу. Грохотали плотно закрытые ставни. Ветки деревьев бились о стены дома. В воздухе летали листья и кусочки коры. Дождь становился все сильнее, проливаясь тяжелыми плотными струями воды.

Элен лежала в объятиях Райана, переполненная любовью. Прислушиваясь к шуму дождя и ударам сердца, пульсирующего у нее под щекой, она чувствовала себя в безопасности. Райан гладил ее волосы и изгибы плеч; взяв в ладони ее груди, он начал нежно ласкать и целовать их. Затем, обхватив руками ее за бедра, подтянул ее к себе... А потом, расслабленная и удовлетворенная его ненасытной любовью, Элен ругала себя за то, что могла сомневаться в Райане...

Около полуночи, убаюканная монотонной песнью дождя, она уснула в объятиях Райана.

Когда она проснулась, дождь прекратился.

И Серефина была мертва.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В переполненном тесном зале было шумно и душно. Чересчур ярко горели свечи, требующие больших расходов. Обед, поданный передтанцами, отличался обилием тяжелых для пищеварения блюд, дешевыми винами и слишком сладкой тафией[32]. Казалось, что музыка гремела гораздо сильнее, чем это требовалось. Полы не были натерты воском, так что песок, прилипший к обуви танцующих, издавал скрежещущий звук и действовал на нервы. Темная и тяжелая одежда мужчин далеко не соответствовала климату, а женским нарядам, казалось, не хватало шика, изящества, а в ряде случаев даже приличия.

По случаю передачи Луизианы Соединенным Штатам американцы давали прием, хотя официальная церемония передачи все еще откладывалась. Находясь в плохом расположении духа, Элен считала, что мероприятие проходило совершенно неорганизованно. Она вообще не хотела сюда идти, однако Райан сумел настоять. Хозяином на вечеринке был его друг и давнишний деловой партнер из Бостона, достаточно богатый и влиятельный человек. Райан сказал, что игнорировать таких людей не стоит, чтобы они не обвинили французов в снобизме и неуважении к себе. Американцам предстояло обосноваться в этих краях надолго. Начиналась новая эра, которая обещала процветание стране. Французы могли стать ее частью или остаться в стороне. Перед ними стоял выбор.

Свой выбор Райан сделал давно и без всякого сожаления, а может, так только казалось со стороны. Он одинаково легко сходился и общался с американцами, испанцами, французами и в Новом Орлеане пользовался репутацией уважаемого человека. Сам город, в недавнем прошлом являвшийся провинциальной тихой заводью, стоял перед перспективой новых горизонтов и большого будущего. Для того чтобы город расцветал и развивался, требовались предприимчивые и смелые люди. Многим казалось, что Райан как раз и был таким человеком.

Прием почтил своим присутствием и префект колонии со своей красавицей-женой, чье деликатное положение, благодаря существовавшей тогда моде на просторные платья с высокой талией, было совсем незаметным. Там же присутствовали Бернар Мариньи и Этьен де Бор, которого, по слухам, Луссат прочил на пост мэра Нового Орлеана, если бы когда-нибудь был восстановлен французский режим, а также многочисленные гости из числа известных людей французской общины города. В одном из углов зала сидела мадам Туссар, шептавшаяся с мужем, в то время как его острый взгляд метался по залу. Клод Туссар, попивая вино, покорно кивал, но выражение его лица было мрачным. Неподалеку от них в окружении молодых людей стояла Рашель Пито, одетая в черное сатиновое платье, вызывающе отделанное рубиново-красным шелком, и с эгреткой такого же цвета на ее высокой прическе. Она жадными глазами выискивала кого-то в толпе.

На приеме был и Дюран, который стоял, подпирая плечом стену в дальнем конце комнаты, в белых бриджах по колено, в сером с черной вышивкой жилете и в сером сатиновом камзоле. На его лице отражалась внутренняя напряженность, которую можно было бы принять за напоминание о его недавней утрате, тем более что на рукаве камзола виднелась черная траурная повязка.