Ванька-ротный - Александр Шумилин

После кормежки роты, из батальона прибежал связной и передал приказ. Роте занять исходное положение на опушке леса и ждать дальнейших указаний. Четвертая рота |к моменту наступления должна подойти| к рассвету подойдёт и будет находиться во втором эшелоне.

Перед утром усилился мороз. Было трудно дышать. Холодный ледяной воздух жёг ноздри и легкие. При каждом очередном вздохе у некоторых солдат вырывается надрывный и мучительный кашель и свист. Небритые лица солдат неподвижны от холода, щетина покрылась инеем, одежда торчит колом, валенки стучат, как деревянные башмаки.

Белые кусты и одетые снегом деревья стоят перед нами. Домов и построек за белыми ветвями не видно. Но я знаю, что они стоят где-то рядом, в полсотне шагов впереди.

Совхоз Морозово это старое название, оно теперь стёрлось из памяти жителей. Но место, где когда-то стояли сараи и дом, нетрудно и сейчас отыскать по старому пруду.

Мы топтались в снегу, поглядывая на дорогу. И вдруг из-за леса, из-за нашей спины, там, где были тылы, послышался нарастающий гул летящих снарядов. В голове успело мелькнуть, что наша артиллерия хочет ударить по совхозу Морозово. Гул снарядов на мгновение затих и в ту же секунду обрушился на роту. Под мощный залп разрывов люди попадали в снег. Повалились друг на друга, кто где стоял. Человек в одно мгновение кидается к земле, надеясь в снегу укрыться от взрывов и спастись от осколков.

Никто не подавал команды — "Ложись!". Каждый солдат своим ухом уловил звук летящего снаряда и в доли секунды понял, что разбираться некогда. Весь залп, выпущенный из-за леса, по небрежности наводчиков, пришёлся по опушке леса, где стояла пятая рота.

От первого удара человек, обычно, сжимается. Одним ударом бича с силой напрягаются мышцы. Проходит, какой-то момент, напряжение в теле ослабевает. А тут через секунду следует новый удар. Потом другой, потом ещё и ещё, с нарастающей силой. Снаряды рвутся среди лежащих солдат. И тело каждого бьётся в конвульсии. От каждого нового удара, людей кидает страшная внутренняя сила. Ни люди храбрые и обстрелянные, ни люди слабые волей и духом не могут противостоять непрерывным ударам и рывкам нервной системы, она их кидает и дергает. Никто из живых не мог совладать с собой! Людей бросала какая-то сверхъестественная сила!

Когда я падал, на меня навалились сверху двое солдат. Я оказался прижатым к земле их весом. Но вот разрывы снарядов стихли. Над снежной опушкой леса повис сизый дым. Люди зашевелились и стали подниматься на ноги. Я оказался внизу под солдатом.

— Ну хватит! Полежал и вставай! — сказал я, пытаясь подняться и толкая локтем солдата.

— Ты что? По голосу не узнаёшь? Что лежишь не на своем дружке, а на командире роты!

Обстрел кончился. Он решил подшутить над своим приятелем. Солдаты этак иногда делали. Но солдат не шевелился и не отвечал.

Я движением плеча скинул его с себя в сторону и поднялся на ноги. Солдат лежал рядом на снегу, он был убит и уже не дышал.

Все были подавлены и оглушены этим обстрелом. Одним залпом в роте выбило сразу шесть человек. Шесть солдат москвичей было убито, и ни одного раненого!

На лесной дороге со стороны нашего тыла показались два солдата. Они бежали, разматывая провод и оглядываясь по сторонам. Вот они остановились, прислушались и завизжали своей катушкой.

Подбежав к роте, они долго отдувались, хватая ртами морозный воздух и выпуская клубы белого пара. Отдышавшись, они забили в мёрзлую землю металлический штырь, подсоединили к ящику телефона протянутый провод и молча сунули мне в руку телефонную трубку.

Я не успел сообразить. Я думал, что они мне дали просто трубку подержать, а в трубке ревел уже голос комбата.

— Ты почему не в Морозово?

— Мы расходуем реактивные снаряды! А он сидит на опушке леса и не чешется!

Видно связисты запоздали с прокладкой провода. Они должны были размотать его до начала обстрела. Комбат делал вид, что во всём виноват только я. Он кричал в трубку, что я срываю наступление. А я терпеливо слушал и не перебивал его. Не стоит, подумал я, останавливать его крик. Пусть поорёт немного. А когда он кончит, я спрошу его насчёт обстрела по своим. И в самом деле, когда он выдохся, я спросил его, — кто будет отвечать за убитых своей артиллерией.

— У меня шесть убитых! Чего молчишь?

— И потом, где приказ, чтобы я вышел на Морозово? Кто мне его передал? Я не обязан догадываться, что вы там задумали.

— И потом учти, — Давай, давай! Это не приказ!

— Пришлёшь мне письменный приказ, я распишусь на нём, вот тогда и спрашивай!

— Мне нужно похоронить солдат! В роте убитые!

— Ты боевая стрелковая рота, а не похоронная команда! Этим займутся тыловики и политработники!

— Тебе нужно брать немедленно Морозово! И до рассвета ты должен быть там!

— Убитым ничего не сделается! Полежат на снегу, подождут!

— Командир полка приказал, чтобы совхоз через час был взят твоей ротой! Жди! Я сейчас сам приду к тебе!

Я сунул трубку телефонисту и подозвал командиров взводов. Ночь была тихая, темная и морозная. Впереди слабо светятся холодные снежные сугробы. Тонкие ветки кустов покрыты мерцающим пушистым налётом. Снег скрипит под ногами даже тогда, когда не идёшь, а просто стоишь. Строения совхоза должны быть где-то рядом за поворотом дороги. Я смотрю на карту и ставлю задачу взводам.

Ровная, расчищенная и присыпанная тонким слоем снега дорога уходит вперёд. Даже в этом видна немецкая аккуратность. У них повсюду на дорогах образцовый порядок. Сбежав из Губино, немцы повернули по другой дороге, которая ушла в направлении Калинина. На совхоз Морозово они не пошли. По-видимому здесь проходит раздел их полков и дивизий. Теперь по этой зимней дороге мы должны приблизиться к позициям немцев другой дивизии. Что там впереди? Как встретят нас при подходе к совхозу?

Солдаты вышли на дорогу и в это время позади роты появился комбат. Видя, что мы развёртываемся, для наступления, он молча повернулся и подался назад.

Мы нехотя и с трудом делаем первый шаг. Вот тронулись все и рота пошла по дороге.

— Используем темноту!|Это наше преимущество! — сказал он мне, когда я вышел на дорогу| — сказал я Сенину и Черняеву.

Дорога делает крутой поворот, из-за кустов и белых сугробов показались крыши домов. Немцы молчат!

Я разглядел сквозь кусты казенной формы продолговатый дом и в стороне два сарая с односкатной крышей. Дом совсем не похож на обычные деревенские избы, а сараи напоминают станционные постройки. С каждым шагом мы приближаемся к ним, и каждую секунду ждём первого встречного выстрела.