Ванька-ротный - Александр Шумилин

Плешины воды, кровавые глыбы льда, ревущие снаряды остались сзади! Согнутые фигуры солдат вырвались из бушующего смерча металла, льда и воды и пробежали вперёд, под укрытие обрыва. Ещё два, три прыжка и всё позади! Считай, что от смерти ты в этот раз избавился.

Татаринов со своими солдатами сидит под бугром и смотрит на нас. У него глаза вылезли из орбит, когда мы появились на краю воды из смерча и скрежета. Рота Татаринова сухая и целая. А мы по горло в воде и тут же у него на глазах покрываемся белым инеем. Но это ничего не значит. Татаринов знает, что мне идти на деревню. Приказа никто не отменял. Приказ был. Деревню брать мне. Связь с тылами отсутствует. Приказом не было предусмотрено, что моя рота покроется коркой льда. На снежный бугор, где стоит деревня, должна лезть пятая стрелковая рота.

Я не считал и не стал проверять своих солдат. Сколько осталось живых и сколько ушло под воду. Сейчас важно было, что рота достигла берега и нужно быстрей подниматься на бугор и занимать деревню. Вся война вот так — быстрей и быстрей!

На берегу мелькнули Черняев и Сенин. Я увидел их под бугром. Важно, что они живые!

— Вот этой расщелиной, — сказал я Черняеву, — поведёшь своих солдат вверх на деревню!

— Я следую со взводом Сенина. Подыматься буду прямо по утоптанной тропе к домам. Если нас положат пулемётным огнём, то ты ворвёшься в деревню, обойдя два крайних дома. Ты идёшь слева! Я прямо на бугор!

— Давай быстро наверх!

— Пока немцы не перенесли заград огонь по бугру, подходи к ним ближе, меньше будет потерь!

Немцев в деревне оказалось немного. Человек десять, не больше. Увидев нас у крайних домов, они заметались и побежали к середине деревни. Мы перешли улицу у них на глазах и они, видя, что мы не стреляем, бросились врассыпную наутёк. Выбежав из деревни и отбежав от неё метров сто, они загалдели, остановились на дороге и собрались в кучку.

Деревню мы, как говорят, заняли без выстрела. Я прошёл по деревне, вышел на окраину и стал рассматривать, впереди лежащее, открытое снежное поле. А в глазах по-прежнему мелькали фонтаны воды и слышался зловещий нарастающий гул немецкой артиллерии.

Через какое-то время немцы опомнились, поставили пулемёт на дороге и дали в нашу сторону несколько очередей. Я велел Сенину ударить по ним из пулемёта.

— Бей короткими очередями! Дистанция двести метров! Бери под обрез дороги! Режь пулемётчика под живот!

Немцы лежали на дороге, а мы стреляли из-за угла избы. Преимущество было на нашей стороне. Получив несколько очередей, немцы сорвались с места и бросились бежать по дороге.

Несколько слов о деревне Горохово: Дома в деревне стояли по обе стороны улицы. Расчищенная от снега дорога уходила круто вверх. Первый дом, когда мы вошли в деревню, не был занят немцами. Они, при появлении нас, стали выбегать из домов, которые стояли дальше. Один дом в середине деревни дымился. Но какой именно, я не обратил внимания. У меня перед глазами были тогда только немцы.

По правую сторону от дороги стояли кряжистые стволы лиственных деревьев. Перебегая между ними, я с группой солдат стал преследовать немцев. Немцы не стреляли.

После беглого осмотра домов, остальная часть роты следом за нами вышла на окраину деревни. Перед нами лежало снежное поле и уходящая вверх по нему расчищенная от снега дорога.

После короткой перестрелки, когда побежали немцы, мы стали преследовать их. Мы шли, всё время медленно поднимаясь в гору.

Где мы перерезали Московское шоссе, трудно сказать. Мы ожидали, что и шоссе, как дорога, будет расчищено от снега. А оно оказалось скрыто под снегом. По рельефу снежного покрова трудно определить, где тут шоссе, а где занесённая снегом канава. На ходу это не сделаешь. Поле покрыто метровым слоем снега. Сказать, где именно проходит шоссе, почти невозможно. Нужно по карте встать и сориентироваться, а у нас времени на остановку в тот момент не было.

Мы идём по дороге, а немцы драпают от нас. Они иногда останавливаются, посматривают в нашу сторону, но из пулемёта больше не стреляют, подхватывают полы шинелей и пускаются наутёк.

Деревню Губино мы увидели не сразу. Сначала показались трубы и засыпанные снегом крыши, а потом бревенчатые стены домов. Деревня стояла у самого леса. За деревней пушистые покрытые белым инеем кусты, затем заснеженное мелколесье, а за ним настоящий, с высокими елями, лес. Зимой он бел и светлее дневного облачного неба. И лишь у самой земли местами видны его темные стволы и зеленые лапы елей.

Группа немцев, за которой мы шли, вбежала в деревню и посеяла панику. Мы видим, как из домов выбегают другие солдаты. Их стало больше, но они с перепуга бегут из деревни. В деревню Губино мы тоже входим без выстрела. Дома в Губино стоят по одной стороне. Мы прошли деревню до крайнего дома и остановились. За крайним домом около дороги на вбитом в землю столбе прибита широкая доска желтого цвета с фирменной надписью чёрными буквами по-немецки.

— Товарищ лейтенант! — услышал я голоса своих солдат, подошедших к этой доске.

— Дальше идти нельзя! Дорога заминирована!

Я подошёл, посмотрел на указатель. На нём печатными буквами по-немецки было написано название деревни.

— Губино! — прочитал я.

— Гу-у-би-и-но! — складывая дудкой губы, произносили солдаты.

— Да не Гу-гу и не би-би! — сказал я. А просто, как по-русски, — Губино!

— Губино это по нашему. А по ихнему наверняка в растяжку! — упорствовали они.

Все деревни вплоть до самой передовой имели указатели с названием деревень на желтых досках.

В деревне Губино мирных жителей не было. Но в одной избе сержант Стариков захватил живого немца. Из рассказа пленного и доклада сержанта, вот как это случилось.

Немец стоял на посту и сильно замёрз, сменился с поста, пришёл в дом и залез спать на печку. От тепла его разморило, он быстро уснул, но слышал во сне крики и голоса, и хлопанье дверьми. Он подумал, что его "камерады", "зольдатен" упустили свинью, которую они привезли с собой из под Зубцова. Во всяком случае, он видел во сне, как они бегали и ловили её по деревне.

От чего он проснулся, вспомнить не мог. Но когда снится свинья, это к плохому. Знакомые голоса за окном притихли и он уловил на улице непонятную русскую речь. Скрипнула дверь. Он похолодел от ужаса. Он ясно услышал спокойную русскую речь.

Сначала он подумал, что это ему снится. Но вот отворилась дверь, и на пороге в клубах белого пара показались русские.

Немец предупредительно кашлянул, подал свой голос и стал осторожно, задом, спускаться с печи. Вот он нащупал ногой, стоявшую вдоль печи, узкую лавку и опустил на неё вторую ногу. Искоса посмотрев на сзади стоявших русских, он переступил ногами на пол и, не поворачиваясь к ним лицом, поднял обе руки вверх.