Уитни, любимая - Джудит Макнот

– Но тогда мой призрак преследовал бы вас до могилы, – угрожающе пообещал он.

– И это единственная причина, почему вы еще живы, – пояснила девушка.

И тут веселый смешок почему-то закончился сдавленными рыданиями, и по щекам потекли слезы.

Клейтон нежно обнял ее за плечи, предлагая безмолвное утешение, и Уитни приняла его. Повернувшись к нему, она уткнулась лицом в его фрак цвета голубиного крыла и выплакала свои беды и неудачи в объятиях человека, ставшего их причиной. Наконец соленый поток иссяк, но Уитни не спешила отстраниться и крепче припала щекой к теплой, мускулистой, надежной груди.

– Чувствуете себя получше? – пробормотал он.

Уитни покорно кивнула и, взяв протянутый платок, вытерла глаза.

– Последний раз я плакала, когда мне было двенадцать лет, но с тех пор, как вернулась домой, только и делаю, что рыдаю. – Подняв голову, она неожиданно заметила в его глазах нечто вроде мучительного сожаления и тихо сказала: – Могу я спросить у вас кое-что?

– Все, что угодно.

– Все, что в ваших силах и в пределах разумного, конечно, – напомнила Уитни, всхлипывая и улыбаясь одновременно.

Не отвечая на беззлобный укол, Клейтон лишь наклонил голову.

– Что заставило вас пойти на эту… эту выходку в духе средневековья? – спросила она спокойно, без всякой запальчивости. – Что вынудило вас обратиться к моему отцу, не поговорив со мной, едва зная меня?

И хотя его лицо по-прежнему оставалось бесстрастным, Уитни почувствовала, как напряглись его мышцы, и торопливо объяснила:

– Я только пытаюсь понять ход ваших мыслей. Мы не слишком поладили на маскараде у Арманов. Я посмеялась над вашим титулом и отвергла ваши ухаживания, однако вы решили, что желаете жениться именно на мне и ни на ком другом. Почему?

– А что вы думаете по этому поводу?

– Не знаю. Ни один мужчина не делает предложения женщине лишь затем, чтобы мучить ее и разрушить жизнь, поэтому у вас должна быть другая причина.

Несмотря на то что слова Уитни звучали несколько оскорбительно, Клейтон улыбнулся, поскольку пребывал в прекрасном расположении духа: Уитни позволила ему держать ее в объятиях.

– Не можете же вы осуждать меня за то, что я хочу вас, в противном случае вам пришлось бы проклинать всех мужчин. Я признаю, что браки по расчету отдают средневековьем, но они приняты в лучших семьях Европы. Таков обычай!

– В вашей семье, вероятно, – вздохнула Уитни, – но не в моей. И не могу поверить, будто в подобных браках не существует ни малейшего шанса на то, что супруги в конце концов не начинают испытывать друг к другу какое-то подобие нежного чувства и даже, вероятно, нечто вроде любви.

– Но можете ли вы поклясться, что никогда не испытывали ко мне симпатии? – мягко настаивал он. – Даже против воли?

В голосе не слышалось ни вызова, ни издевательских ноток, провоцирующих на спор, и неизменное чувство справедливости помешало Уитни ответить резкостью. Неловко пожав плечами, она отвела глаза.

– Иногда.

– Но всегда против воли? – шутливо осведомился Клейтон.

Уитни, сама того не желая, улыбнулась:

– Против воли и всех доводов рассудка.

Взгляд Клейтона потеплел, и Уитни поспешила сменить тему:

– Вы обещали объяснить, почему хотите жениться на мне.

– Откуда мне было знать, что вы станете презирать меня с самой первой встречи? – возразил он.

– Клейтон! – взорвалась Уитни, но тут же замерла от удивления при звуках собственного голоса, назвавшего герцога по имени, и поспешно исправила ошибку: – Милорд герцог…

– Мне больше понравилось другое обращение.

– Милорд герцог, – упрямо повторила девушка, поняв, что хрупкий момент перемирия вот-вот грозит закончиться, – не стоит отвечать на мой вопрос вопросом. Почему, во имя Господа, вам взбрело в голову явиться сюда и сделать мне предложение? – Осознав наконец, что он прижимает ее к себе, Уитни поспешно отпрянула. – Только не трудитесь уверять, что влюбились в меня с первого взгляда!

– Я и не собирался, – покладисто согласился Клейтон. – Как вы сами сказали, в то время мы почти не были знакомы.

Уитни повернулась спиной к нему, не в силах понять, почему его ответ причинил ей такую боль.

– Чудесно, – с горечью пробормотала она. – Теперь между нами все абсолютно ясно. Вы встретили меня раза два и, ничего не зная обо мне, приехали в Англию и приобрели себе невесту у моего алчного, оставшегося без гроша отца, который сумел выторговать кругленькую сумму, а потом послал за мной, чтобы вручить вам покупку!

Она резко повернулась, горя нетерпением ринуться в битву, но Клейтон молча смотрел на нее, непроницаемо-хладнокровный, невозмутимый, отказываясь поднять брошенную перчатку.

Рассерженная Уитни в отчаянии рухнула на стул и подняла несколько карт.

– Это солитер, – объявила она, вновь начиная игру. – Последняя мода во Франции, но предназначается лишь для одного человека.

Клейтон внимательно присмотрелся к разложенным картам:

– Кажется, миледи, на этом этапе потребуются двое.

Наклонившись, он сделал четыре хода, которые просмотрела Уитни, потому что Катберт постоянно заглядывал через плечо, мешая думать.

– Спасибо, – поблагодарила Уитни, – но я предпочла бы играть одна.

Клейтон направился к двери, и Уитни облегченно вздохнула, решив, что он наконец уходит. Но вместо этого он подозвал слугу и что-то тихо сказал. Минуту спустя герцог вернулся и поставил на стол красивую резную шкатулку из розового дерева, принадлежавшую ее отцу. Откинув крышку, он вынул оттуда стопку деревянных фишек, похожих на те, которыми пользовались дядя Эдвард и его друзья, когда садились играть в карты на деньги.

Дрожь возбуждения прошла по телу Уитни. Неужели Клейтон намеревается научить и ее этому запретному занятию? Совершенно шокирующая, скандальная мысль… но при этом настолько интригующая, что Уитни и не подумала протестовать. Клейтон сбросил фрак, небрежно швырнул его на письменный стол и, усевшись напротив Уитни, расстегнул серый жилет, а потом откинулся на спинку кресла и кивком показал на колоду карт:

– Сдавайте.

Уитни так разнервничалась из-за ужасного нарушения приличий, совершавшегося в эту минуту, что даже не смогла как следует перетасовать карты и потому просто сложила их и подтолкнула к Клейтону, зачарованно наблюдая, как карты, словно ожив в его руках, растягивались в длинную ленту и тут же вновь собирались в колоду.

– Готова поклясться, вы знакомы со всеми игорными домами в Лондоне, – с невольным восхищением прошептала она.