Рейтинговые книги
Читем онлайн Записки последнего сценариста - Анатолий Гребнев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 97

Впрочем, найти какие-то разумные объяснения тут, конечно, трудно. Первое, что бросается в глаза, это как раз неадекватность. То есть как бы отсутствие причинно-следственной связи. Почему, в самом деле, захлопывали такого-то, а этого и вовсе прокатили на выборах? Никиту Михалкова, например. Или Меньшова. Или Губенко. Ведь никто из них прежде в руководстве не состоял. Люди достаточно независимые. И не заласканные начальством. Как долго мытарили того же Михалкова с "Родней", а Меньшова - с комедией "Любовь и голуби": заставляли вырезать "пьянку", он не сдавался. Да уж и Губенко натерпелся не меньше, чем другие из сидевших в зале. В чем тут дело?

Михалков вступился за Бондарчука, которого обижали на съезде. Ну и что же в том плохого? Это даже красит того, кто вступился!

А Меньшов - тот покрыл обоих: и Бондарчука, и Михалкова. Одного - за неудачную картину, незаслуженно восхваленную, другого - за неуместную "защиту". И вдобавок предупредил, что главные события "развернутся завтра", то есть при выборах. Как в воду глядел.

А Губенко - тот и вовсе не выступал. Правда, сидел за столом президиума, в первом ряду. Отсвечивал, как говорится.

Неужели только за это?

Казалось бы, яснее с начальством, кого незадолго перед тем лишили мандатов. Но и тут не выстраивается какая-то одна версия. Конечно, не надо было лишний раз мозолить людям глаза, сидели бы себе тихо, как гости. Но кто ж это тогда понимал? И, с другой стороны, ведь были же и заслуги. Союз кинематографистов, и это всеми признано, был до сих пор самым мирным из творческих союзов, не в пример писателям, давно уже разделившимся на враждующие группировки. Ничего похожего никогда у нас не было, людей не обижали. Защищали, когда было можно. И с руководителями союза нам, в общем-то, повезло, они-то и поддерживали, как я и сейчас уверен, общую благожелательную атмосферу. Я, кстати, сказал об этом на съезде - кажется, единственный из выступавших,- добавив, что нельзя быть неблагодарными. Мне даже слегка похлопали за это. Но больше понравилось другое место в моей речи - там, где было сказано, что негоже одним и тем же людям занимать одновременно посты и секретарей Союза, и членов коллегии Госкино - что за генералы такие? И нужна ж какая-то состязательность между той организацией и этой. Тут мне здорово аплодировали. Это не помешало моим коллегам в новом секретариате через два-три месяца занять те же места в коллегии, к тому времени освободившиеся. Все повторялось.

Но вернусь к теме.

В те застойные, как мы их называем, времена существовал тип функционеров, тяготевших, а то и просто друживших с интеллигенцией. Эти люди старались как могли смягчить, ослабить тот пресс, под которым все мы существовали, придать режиму, насколько это было возможно, какие-то либеральные черты, по крайней мере поощрить талантливых художников, покровительствовать им в меру сил. Я повторяю: "в меру сил", "насколько возможно", потому что люди эти, творя благо, все же не жертвовали своим положением, тут были пределы. Когда кто-то из них неосторожно выламывался из системы, с ним расставались безжалостно. Так было в свое время с Георгием Куницыным, занимавшим достаточно высокий пост в ЦК. Его вышвырнули, как только он зашел слишком далеко в своих либеральных симпатиях. Этот незаурядный, самобытный человек заслуживает отдельной повести; недавно мы, увы, простились с ним... Были и другие люди этого ряда; знаю, что даже лучшие среди нас не пренебрегали их дружбой - назову Тарковского, Высоцкого... Сейчас можно как угодно упрекать этих номенклатурных людей за их должности, за ритуальные слова, которые ими произносились в нужных случаях, за двоемыслие, в конце концов,- но спасибо судьбе, что они были, как могли прикрывали нас и не отдали на растерзание сусловым.

В этом ряду и те, кто возглавляя наш союз - люди искусства, пересевшие на черные "Волги". (Здесь придется говорить и о человеке мне близком, с которым прожиты рядом годы, целая жизнь. Как тут быть? Хочу оставаться искренним, какой еще выход, если взялся за перо. Надеюсь, что ничем не оскорблю старой дружбы.) У нас не было, как я уже говорил, ни междоусобной вражды, ни этой злобной ксенофобии и антисемитизма, ни скандальных проработок наподобие той, которой подвергся в Союзе писателей альманах "Метрополь". И то правда: не было своего "Метрополя". Но, в общем-то, хватило бы при желании и других поводов - не было желания. На улице Воровского устроили позорное судилище над Галичем (знаю от него в подробностях), у нас на Васильевской в этих случаях - когда процедура исключения была неотвратимой (Галич, Аксенов) - проделывали это вслед за другими по-тихому, бегло, опустив глаза. Разница невелика, но все-таки разница, согласитесь. Не рвались в бой, не хотели. Всюду, где можно - я опять повторяю: где можно,- старались себя блюсти.

Не так уж мало, если вспомнить еще начало 80-х. И - очень мало, как выяснилось, для года 1986-го.

Тут сразу спросилось и за фильмы, положенные на полку, и за погубленные замыслы, за режиссеров и авторов, которых никто не защитил слава Богу, не распинали, даже сочувствовали, и на том спасибо, но и не выступили в защиту, не сказали веского слова, не протестовали. Благородная стыдливая интеллигентность оборачивалась конформизмом. Не смели.

И это припомнилось в свой час.

Так чья же тут вина?

До сих пор со стыдом вспоминаю, как я однажды советовал Алексею Герману - из лучших чувств, конечно - принять "поправки", которыми его в очередной раз терзали (кажется, по поводу "Лапшина"). Ну не все, хоть частично. Поищи там, говорил я, хоть что-нибудь, ведь они не отстанут, а картину жалко, сколько можно бороться. Мы стояли у дома, где в то время жили оба; как все московские соседи, общались в лифте или у подъезда. Алеша выслушал меня, посмотрел с сожалением, как мне показалось, и сказал: "Не буду".

Так мы жили.

Я даже готов понять обиду тех, с кем так сурово обошлись на Пятом съезде, в том числе и моего попутчика в поезде, уже упомянутого, хотя десять лет срок достаточный, чтобы остыть. В самом деле: за что? В чем они виноваты? А что же вы-то, братцы, кто из вас за кого вступился? Кто забастовал? Жили применительно к обстоятельствам, кому как удавалось. Не подличали, но ведь и не стояли насмерть. Жили. Думали, что это - навсегда. На наш век хватит.

Так, может, это всем нам - черные шары на этом Пятом съезде, обезумевшем от глотка свободы?

И это, похоже, наиболее убедительная из всех версий и догадок.

Просматриваю в который раз результаты голосования - выборов нового правления союза. Из числа "непрошедших" (31) четверо не набрали и 50 процентов голосов. Это в своем роде рекорд: 361 "против", 345, 308, еще раз 308 - из общего числа 599.

Но и у тех, кто прошел, у самых, казалось бы, бесспорных - тоже немало черных шаров. 68 у Габриловича, 65 у Райзмана, 108 у Рязанова, 85 у Григория Чухрая... Почему? За что?

Как если бы, оставшись наедине со списком, втайне договаривали то, что недосказали вслух, то, что не смели еще сказать, и это был общий беззвучный вопль: "Надоели! Убирайтесь! Долой!"

Ни одного человека - единогласно... Самым удачливым из всех оказался наш грузинский друг, сценарист Сулико Жгенти: у него 7 "против". Говорят, он воскликнул: "Покажите мне этих семерых негодяев!"

Был роковой момент, когда чаши весов заколебались: одно усилие, один упреждающий ход - и события повернулись бы в пользу проигравшей, тогда еще только проигрывающей стороны. Это тот случай, когда без преувеличения решали минуты. Так бывает только в романах.

По порядку.

Наступил третий, решающий день съезда: выборы правления. Процедура давно отработана: за час до начала общего заседания собираются члены партии, так называемая партгруппа; здесь, как известно, своя дисциплина. Часом позже на рассмотрение съезда предъявляется согласованный список - и вперед.

Так было и на этот раз. Так начиналось.

В согласованном списке - 213 фамилий, 213 кандидатур, предложенных к избранию, и среди них те же самые лица, ранее забаллотированные, лидеры прежнего Союза, пришедшие на этот съезд, как мы уже знаем, без мандатов. Теперь они имели как раз реальную возможность быть избранными и вновь войти в руководство. Была одна тонкость, дававшая им такой шанс.

Тонкость вот какая. Если на тех выборах, прежних, разыгрывались делегатские мандаты, и было их строго ограниченное число, по квоте, чем, собственно говоря, и воспользовались недруги, то теперешний список правление - не был ограничен никакой цифрой: проходили те, кто набрал 50 процентов плюс один голос, то есть практически все, как показывает опыт. А уж там, в правлении, не могло быть никаких неожиданностей: собирается пленум и голосуют простым поднятием рук за кого нужно.

Так было с незапамятных пор. И к этому шло. И это был бы, конечно, печальный итог. Дело даже не в персоналиях. Кстати, Лев Кулиджанов, как человек чести, несомненно отказался бы от продления своих полномочий первого секретаря на новый срок и, собственно, уже заявил об этом на партгруппе. Но были же рядом с ним и другие. Их возвращение во власть, да просто сам факт избрания означали бы поражение съезда. Весь его пыл и жар, буря и натиск - все оказалось бы впустую, все сведено на нет.

1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 97
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Записки последнего сценариста - Анатолий Гребнев бесплатно.
Похожие на Записки последнего сценариста - Анатолий Гребнев книги

Оставить комментарий