Джентльмен с Медвежьей Речки - Роберт Ирвин Говард

решено. На кону лишь честь и слава! Да начнется битва!

И мы приступили. Сперва глотнул он, затем я, и когда после моего четвертого глотка кувшин оказался пуст, он вытащил следующий, а когда мы опустошили и его, в ход пошел и третий. Казалось, запасам виски нет конца. Видать, Джадкинсу понадобился целый караван мулов, чтобы привезти сюда все это. Никогда не видал, чтобы кто-то пил так же, как этот тощий доходяга. Я внимательно следил за тем, сколько виски остается в кувшине, но после каждого его глотка виски становилось меньше, так что я знал, что он не притворяется. Его пузо раздулось как барабан, и это было очень смешно: сам худой, как спичка, а рубашка прямо-таки чуть не лопалась на животе, да так, что пуговицы едва не отваливались.

Я даже и говорить не стану, сколько мы выпили, потому что все равно вы мне не поверите. Но к полуночи вся земля вокруг нас была сплошь завалена пустыми кувшинами, а у Пивного Бочонка так устали руки от поднятия тяжестей, что он едва мог пошевелиться. У меня перед глазами все так и плясало – и луна, и поляна, а он даже не шатался. Он только немного побледнел и будто бы устал, а однажды сказал торжественно и с уважением:

– Я бы ни за что не поверил, если б не увидал это своими глазами!

Но он продолжал пить, а я не отставал, ведь не мог же я допустить, чтобы меня одолел какой-то тощий бродяга. А его живот тем временем все рос и рос, так что я даже начал опасаться, как бы он не лопнул, а у меня перед глазами все вертелось быстрей и быстрей.

Спустя какое-то время я услышал, как он бормочет себе под нос:

– Ну, все, это последний кувшин. Если он и теперь не свалится, то все кончено. Ей-богу, это не человек, а невесть что такое.

Я ничего не понял, но он протянул мне кувшин и сказал:

– Ну что, мой прожорливый друг, вы еще в состоянии…

– Давай сюда кувшин! – пробормотал я, крепко держа себя за колени. Я сделал большой глоток, и больше уж ничего не помню.

Когда я проснулся, солнце уж высоко поднялось над деревьями. Капитан Кидд пощипывал траву неподалеку, а Пивного Бочонка и след простыл. Вместе с ним пропала и его лошадь, и все пустые кувшины. Он не оставил никаких следов, и только вкус во рту, который я не могу описать, потому что джентльмены такими словами не выражаются, напоминал о прошлом вечере. Я почувствовал себя слабаком. Мне было ужасно стыдно проиграть какому-то проходимцу. Впервые я выпил столько, что свалился без памяти. Я вообще не выношу, когда кто-то нажирается, как свинья, даже если у него есть веская причина.

Я оседлал Капитана Кидда и поскакал в Боевой Раскрас, только решил остановиться у ручья, чтобы выпить пять или шесть галлонов воды, после чего мне сразу стало лучше. Я снова тронулся в путь, но не успел выехать на дорогу, как вдруг услыхал чей-то вой и придержал коня; на пеньке сидел какой-то незнакомец и рыдал так, словно у него сердце разрывалось.

– Что стряслось? – спросил я, а он сморгнул слезы и поднял на меня полный скорби и страдания взгляд. Это был щуплый человечек с непомерно длинными усами.

– Перед вами, – всхлипнул он, – сидит несчастный человек, сломленный под ударами судьбы. Злой рок подтасовал мне худшие карты из колоды. Горе мне! – воскликнул он и снова горько заплакал.

– Соберись, – сказал я. – Бывают вещи и похуже. Черт бы тебя побрал, – не выдержал я, начиная раздражаться. – Я Брекенридж Элкинс. Может, я тебе чем помогу.

Незнакомец сдавленно сглотнул и сказал:

– У вас добрые помыслы и благородное сердце. Мое имя Джафет Джалатин. В юности я нажил себе врага из тех, у кого много богатства и влияния, но мало совести. Этот человек оклеветал меня, и меня отправили в тюрьму за то, чего я не совершал. Но я вырвался на волю, взял себе новое имя и отправился на запад. Я много работал и скопил небольшую сумму, которую намеревался послать своей жене и маленьким дочкам. Но прошлой ночью я понял, что меня опознали, и ищейки уже у меня на хвосте. Придется бежать в Мексику. А мои родные так и останутся без гроша. О, – продолжал он, – если бы только я нашел порядочного человека, который приберег бы эти деньги до тех пор, пока я не напишу им письмо и не расскажу, где деньги, чтобы они смогли отправить другого порядочного человека забрать их! Но у меня таких знакомых нет. Ведь человек, у которого я их оставлю, может проболтаться, откуда он взял эти деньги, и тогда ищейки снова сядут мне на хвост и не дадут покоя ни днем, ни ночью!

Он с отчаянием поглядел на меня и сказал:

– Молодой человек, у вас доброе и честное лицо. Быть может, вы возьмете эти деньги и прибережете их для моей жены, пока она не пришлет за ними кого-нибудь?

– Да, я могу, – говорю.

А он тут же подскочил, подбежал к своей лошади, что была привязана неподалеку, взял кожаный мешочек и бросил его мне в руки.

– Поберегите это до тех пор, пока моя жена не объявится, – сказал он. – И обещайте, что никогда и никому ни единым словом не обмолвитесь, откуда они у вас! Кроме нее, конечно.

– Элкинсы свое слово держат, – говорю. – Из меня тайны и дикими лошадьми не вытянешь.

– Храни вас Боже, молодой человек! – воскликнул он, схватил мою ладонь обеими руками, потряс ее изо всех сил, а затем вскочил на лошадь и ускакал прочь. Я подумал, хватает же на свете людей со странностями, бросил мешочек в подседельную сумку и продолжил путь в Боевой Раскрас.

Я решил заехать в таверну у Мустанговой речки и там позавтракать, но не успел толком выехать на тропу, где мне повстречался Пивной Бочонок, как за моей спиной послышался стук копыт и кто-то крикнул:

– Именем закона, стой, где стоишь!

Я обернулся и увидел, как со стороны Медвежьей речки ко мне несется целая группа людей; во главе скакал шериф, а рядом с ним были мой папаша и дядюшка Джон Гарфильд, и дядюшка Билл Бакнер, да еще дядюшка Берфильд Гордон. Тот городской недотепа как-то назвал этих четверых патриархами Медвежьей речки. Не знаю, что это значит, но обычно они решали самые важные споры. Позади них скакало еще человек тридцать, большинство из которых я видал