Суженый (СИ) - Варя Медная

Хоррибл постарался шмякнуть поднос на стол как можно небрежнее, но долгие годы безупречной службы сделали своё дело, и поднос приземлился привычно деликатно. Пришлось приподнять и шмякнуть ещё раз, уже хорошенько. Ложка бренькнула, отколов кусочек от блюдца, а немного кофе даже пролилось на салфетку.

Хозяин очнулся от задумчивости и поднял голову, но ноги со стола не убрал.

— В чем дело, Хоррибл?

Слуга поджал губы.

— Ни в чем. Вот, вам прислали повторное приглашение на заседание Драконьего клуба в следующий вторник.

Взгляд дракона скользнул по торжественной карточке на подносе и снова стал рассредоточенным.

— Извинись за меня, поблагодари за оказанную честь и напиши, что я не смогу присутствовать.

Чего и следовало ожидать.

Хоррибл сердито порылся в нагрудном кармане.

— А ещё доставили вот это.

Он протянул плотный бежевый конверт, весь в кремовых завитушках и с изображением двух милующихся летучих мышей.

При виде картинки, глаза хозяина сверкнули, но ответил он тем же безучастным тоном.

— Извинись за меня, поблагодари за оказанную честь и напиши, что я не смогу присутствовать.

— И что на этот раз указать в качестве причины отказа?

Дракон чуть пожал плечами.

— Буду занят…

— Чем, позвольте узнать?

Снова легкое пожатие.

— Делами…

Слуга окинул неодобрительным взглядом беспорядок в кабинете. Насчет дел хозяин не врал: надо ещё постараться такой бедлам устроить. Вон, схема замка вся в чем-то липком и влажных полукружьях, оставленных донышками чашек, ещё и отпечаток ботинка на потолке откуда-то взялся; в урну для бумаг метали огрызки яблок (цели достиг только один), а из деловых писем сложены единороги-оригами, попадающиеся тут и там среди прочего мусора. Внешний вид самого дракона не уступал обстановке: волосы сбились сосульками и торчат на затылке, костюм мятый, шея вообще голая, потому что галстук обвязан вокруг бронзового пресс-папье в виде трехголового ящера, а на уши зверю, и без того униженному, на манер серег навешаны запонки.

Кабинет страдал вместе с хозяином. Что внутри, то и снаружи.

— Вы уже приводили в качестве довода дела, мейстер не принимает такую причину.

— Так придумай ещё что-нибудь, это ведь ты у нас писатель.

Хоррибл так рассердился, что даже не смутился из-за намека на своё маленькое хобби.

— Мейстер присылает его уже в пятый раз. Вам не кажется, что, когда отец женится, дела могут и подождать?

— Не кажется, — равнодушно отозвался Якул.

— На свадьбу Атроса и Данжерозы вы пришли.

— Потому что часть приглашенных разместили в моём кабинете.

Хоррибл покосился на стены, где темнели прямоугольники — сами картины уже сняли, — но не отступился.

— Это всего-то на пару часов. Быстренько слетаете и снова вернетесь к своим, — Хоррибл обвел рукой разруху, — делам.

Разумеется, оба знали, что дело не в расстоянии между замками.

— Гостем больше, гостем меньше — мейстер не заметит. Сэкономит на закусках.

— Прекратите вести себя, как маленький.

Якул сунул руки подмышки и уставился в огонь. Даже пламя в камине горело не так, как надо, чуть теплилось: новехонькие дрова, а чадят и чихают искрами, как отсыревшие. Самовоспламеняющиеся угли и те устроили забастовку.

— Утром мейстер прилетал лично.

— Знаю, видел в окно Тиберия.

— Мне пришлось сказать, что вас нет дома.

— Мм…

— Он поинтересовался, не отрастили ли вы крылья, потому что Варгар в ангаре, или, может, научились, подобно ифритам, путешествовать через зеркала?

Хозяин дернулся и резко убрал ноги со стола. Впервые на лице промелькнула искра эмоций.

— Тогда скажи ему, что я не приеду, потому что союз дракона и человека — это омерзительно! Идёт вразрез с древними традициями. А мы, драконы, очень чтим традиции. Они лежат в основе нашего, да и любого другого общества. Его собственные слова.

— Господин Кроверус… — укоряюще покачал головой слуга.

— Что такое? Мейстер не любит правду? Или любит только ту правду, которая исходит от него? Ступай, Хоррибл, я хочу остаться один.

Слуга вздохнул и двинулся к двери. Уже взявшись за ручку, не выдержал, вернулся обратно и ткнул в хозяина пальцем.

— Нет, я не стану молчать! Вы не имеет права сидеть тут и страдать. Вы сами во всём виноваты. Принцесса не по собственному желанию ушла, это вы её прогнали!

— Ты знаешь, что у меня не было другого выхода.

— Не было выхода? Ха, ха, и ещё раз ха! Принцесса Оливия — живое доказательство того, что выход есть всегда, из любой ситуации. Только вы не захотели его видеть. Вам удобнее было законопатить все окна и двери, чтобы никто не мешал вам сидеть тут и жалеть самого себя.

— Ты слышал ифрита, — вскипел Якул, поднялся и оперся кулаками о стол, — и он прав: однажды я могу выйти из себя, потерять контроль, всего на секунду и тогда…

— Что тогда? Принцесса провела под этой крышей неделю, и за эту неделю натворила столько, что хватило бы вывести из себя весь драконий клан. И вы выходили из себя, ещё как! И не раз. И ничего, обошлось. Так что всё это отговорки. А тот грифон? Вы же помчались через полмира, едва получив весточку из Потерии, и сделали невозможное, отыскав его, а потом даже не рассказали ей.

— Хоррибл… — устало начал Якул.

— Знаете, что я думаю? Вам на руку, что от Знака оказалось так легко избавиться. Теперь снова можете глядеться в зеркало, если, конечно, сумеете себя выносить. Помните, мы ещё удивлялись, что всё оказалось так просто: только-то и нужно, что отречься от второй половинки. А теперь я считаю, что Знаки устроены очень мудро. Они подталкивают, намекают, тычут носом, и единственное, чего не прощают — предательства, а именно это вы и сделали. Отрекитесь от любви, и она отречется от вас!

От слуги исходил почти осязаемый шквал негодования. Никогда прежде Якул не видел кроткого Хоррибла таким, как во время этой обличительной речи: брови сдвинуты, и весь он подтянутый, напружиненный и очень суровый. Что ни слово — то бритва.

— Хоррибл, послушай, ты не справедлив… — забормотал он.

— Нет, это вы послушайте! Вы не о принцессе печетесь, а о себе, о своем душевном равновесии. Это тем более нелепо, что вы его уже потеряли. А знаете, почему? Потому что побоялись решиться на то, чего хотели больше всего на свете. Можете винить отца в чем угодно другом, но этот выбор был только ваш, и последствия на вашей совести. Не мейстер, не госпожа Грациана, не члены Клуба, это вы, своими руками оттолкнули счастье, и пенять больше некому. Так что поделом вам! Я-то всегда считал трусом себя, потому что боялся жизни, боялся выйти за стены замка, тешась мыслью, что и так знаю всё о мире снаружи. Но знаете что? Знать о мире и иметь смелость жить в нём — это две разные вещи. Те, кто боятся жить в полную силу, обречены на одиночество. Поэтому настоящий трус — это вы. И вообще я беру отгул, вот так-то!