Девятый Замок - Хаген Альварсон

Что ж до меня, то почти всё добро, добытое в том походе, я отдал отцу и раздарил знакомым. Я тогда очень любил делать подарки. Главным образом потому, что редко выпадала возможность одарить кого-либо. Это ныне я стал жадным, как змей на золоте. Тогда всё было иначе.

Отец тогда сказал:

— Я повредил ногу на охоте, когда ты был мал. Теперь я состарился, и эта рана меня весьма беспокоит. Так что, коль скоро ты у меня вырос, то я, верно, не стану больше охотиться. Теперь ты меня корми.

А потом он рассмеялся и заплакал. Я обнял его и сказал:

— Коль я узнаю, что ты ещё ходишь на охоту — сам сломаю тебе вторую ногу. Сиди теперь дома, грей старые кости.

Так мы с Бьёрном стали жить в Эоргарде, обучаясь ратному делу у Менрика и других суровых мужей. Иногда навещали своих в Эрсбю. А с Халли замирились: на его дочери женился младший брат Бьёрна, Агнар, к тому же Бьёрн устроил им свадебный пир.

А у Готлафа вскоре появился случай обзавестись скальдом. Вышло это так. Его Величеству Бьернслейгу, королю Хлордира, конунгу фритов, хольмов и марков, потомку храброго Хруда, разумеется, донесли о бесчинствах, что устроил на Востоке наш ярл. Тогда Бьернслейг вызвал Готлафа в стольный град Хлордвик и потребовал объяснений. Готлаф сказал, что, мол, в законе сказано: не ходить в походы туда, где живёт род людской — а разве восточники из людского рода? Все посмеялись над этой шуткой, а потом Готлаф отдал королю лучшую долю добычи. Будь это при Хруде Стальной Длани — нашему ярлу тут же врезали бы орла. Но не в деда внук: король просто пожурил Готлафа — за подарок, мол, благодарю, но чтобы больше наши добрые соседи на тебя не жаловались. А то есть тут человек на место ландмана…

Готлаф опечалился, но при дворе виду не подал. Зато всю зиму он беспробудно пил в Эоргарде. Я стал думать, чем тут можно помочь. Горько было видеть нашего ярла таким. После того, как мы видели его в той сече на Востоке. И кое-что надумал. В законе ведь сказано про род людской. Но не сказано, что нельзя грабить, к примеру, альвов, двергов либо троллей. Тем более что, кажется, иные викинги ходили к вам в Альвинмарк, и неплохо ходили. Но Готлаф был суеверен. Не хотел нападать на альвов, ибо то казалось ему кощунством. И тогда решил идти в Тролльмарк, в Железный лес троллей.

Можно много о том говорить. Только мало желания. Скажу лишь, что однажды нам удалось спасти одного человека, а был он странником из народа Белых альвов, с острова Альстей. Он дрался с троллем, раненный, и когда б не моё копьё, тут бы и пришёл ему конец. Мы взяли его с собой, и то была большая удача, ибо он был хорошим сказителем и просто мудрым человеком.

Звали его Калластэн. Как я понял, он был из знатного рода, так что вы, возможно, знакомы. Раны его быстро затянулись. Он поблагодарил меня за спасение, а потом предложил свою дружбу. Надо сказать, то был ценный подарок. Он научил меня играть на арфе и лютне, чувствовать ритм, складывать кённинги. Я стал учить песни и саги, благо память была не худая. Теперь-то и у Готлафа был свой скальд.

Калластэн однажды ушёл. Куда он делся с корабля, идущего в открытом море — не представляю себе. Скорее всего, он превратился в альбатроса и улетел на свой остров. А я остался, и в сердце моём звучала отныне песнь моря и неба, которую разбудил этот странник с весёлым голосом и печальными глазами.

Меня стали ценить ещё больше. А потом, однажды летом, на пиру в честь Эрлинга Всеотца и Тэора Громовержца, случилось то, о чем я никогда и никому не поведаю. В тот день пали Бьёрн Рагнарсон и Менрик Гаммаль, и ещё много людей, а скальд Эрвинд из Тьяльне остался без пальцев. Я же с отцом ушёл в изгнание из Эрсбю. Отец не отрёкся от меня, хотя и мог.

С тех пор я перестал быть скальдом.

Почему ты плачешь, моя снежинка? Разве не просила ты поведать о себе? Вытри слёзы, ибо они не к лицу дочери короля. И поведай теперь о себе. А я схожу за холодным вином, — в горле, знаешь ли, пересохло…

…Фионнэ лежала, глядя в потолок, и слушала звуки ночи. Далекие звуки лесной жизни. Шаги Дэора. Скрип половиц. Она думала, что ей-то нечего поведать любимому. Такого мужа можно либо презирать, либо гордиться им. Не замечать его — нельзя. Она же, Фионнэ Эйлори тир Эльнге, была просто безделушкой. Красивой ненужной безделушкой. Она прошептала:

— Ты даже не представляешь себе, какой ты счастливый, Дэор кан Хьёрин…

И слезы медленно текли по её лицу. И падали за окном звёзды.

А когда Дэор вернулся, она не сказала ему этого. Он был ещё слишком молод, чтобы понять. Фионнэ потянулась, как кошка, и промурлыкала:

— Я довольна твоим рассказом. Ты станешь хорошим мужем!

— При всём при том, — откликнулся Дэор, — что мне некого слать к твоему батюшке как сватов. Да и, кроме того, откуда мне знать, станешь ли ты хорошей женой?

— Я умею готовить и шить, — сказала Фионнэ. — И ещё кое-что…

— Я заметил, — ухмыльнулся Дэор. И добавил, но уже без смеха, — ты много говоришь о своём отце. Но что-то я не слышал о твоей матери. Вряд ли тебе станет легче, если ты расскажешь. Я люблю тебя такой… я люблю тебя. Тебе вот понадобилось моё прошлое, а мне твое ни к чему. У богов не бывает прошлого.

— У богов и будущего нет, — тихо ответила Фионнэ…

…Есть такие люди, которым не повезло родиться. Я, Фионнэ тир Эльнге, — из их числа.

Почему ты ничего не слышал о моей матери? Нетрудно сказать.

Я появилась на свет случайно. Много жён было у моего отца, ибо то в обычаях Народа Холмов. Любил ли он хоть одну? Может, и да, но не мою мать. Её звали Алле тир Ансах, ибо она была из знатного рода Ансаха из Миде. Её любил Финнах, славный герой нашего народа. Тебе, верно, приходилось о нём слышать, не так ли? Алле отвечала ему взаимностью. Но Ансах, её отец, не отдал дочь Финнаху, ибо сватался к ней Корвин из Тар Темраир, а он был куда знатнее родом. Финнах — как славный герой, владеющий многими боевыми приемами — украл возлюбленную из дома её родителей. Тогда многие на него ополчились, и только Эльнге дал им приют на своей земле.

Однажды Эльнге пришёл в дом, где поселились Финнах и моя мать. Войдя в гостиную, он не сказал ни слова, а, увидев Финнаха, метнул в него ужасное рогатое копьё и пронзил насквозь. Алле же он увёз в свою столицу. А потом пригласил Корвина, чтобы он её забрал себе. Я не знаю, что он получил от владыки Тар Темраир. И не думаю, что многие это знают.

Прошло время. Корвин как-то спросил Алле — что, мол, для тебя хуже всего? Что для тебя хуже моих объятий и поцелуев? Она ответила, что, мол, хуже тебя — только Эльнге. Он тогда сказал, хорошо, тогда ты проведёшь у Эльнге столько лет, сколько скрывалась от меня со своим героем. И на следующий день отправил её с охраной к моему батюшке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});