Мадам Казанова - Габи Шёнтан

— Вы должны помешать этому, — энергично поддержала я его решение. — Поговорите с императором Александром с глазу на глаз. Объясните ему все начистоту. Расстройте брачные планы Наполеона в самом их начале. — Я придвинулась ближе и прошептала: — Передайте Его Императорскому Величеству почтительные и самые искренние приветствия от леди Сэйнт-Элм.

Талейран мягко поцеловал меня в лоб.

— Я хотел бы иметь возможность взять вас с собой, мадам, — с нежностью произнес он. — Ведь дипломатия — это, по существу, обольщение. Я сделаю все возможное, чтобы быть достаточно обольстительным и добиться осуществления своих планов.

Наполеон выехал из Парижа с Талейраном и огромной свитой. После их отъезда время для меня, казалось, вообще остановилось. В моей жизни не происходило ничего существенного. Паолина подыскала себе нового любовника, в значительной степени утратив интерес к своему русскому «телохранителю». Я почти не встречалась с ней. Жозефина, у которой я время от времени бывала с визитами, то заливалась слезами отчаяния, не смущаясь присутствием кого бы то ни было, включая меня, а то устремлялась по магазинам, делая разные ненужные покупки, чего она также ни от кого не скрывала, тем более от меня. Свои переживания и страх перед будущим она топила в потоке всевозможных снадобий и мазей, лосьонов и таинственных ароматических веществ. Она уже потратила целое состояние на всевозможные туалеты и шляпки, кружевные рубашки и шали, чулки и туфли, но мучившая ее тревога и неопределенность положения не позволяли забыться. Мне было ее очень жаль. Она отчаянно боролась за то, чтобы не быть выброшенной Наполеоном за борт в качестве «ненужного балласта». Но ей, увы, была уготована та же судьба, что и всем остальным, кто однажды поверил Наполеону, все дорого расплачивались потом за эту свою доверчивость.

Несколько раз Фуше требовал от меня очередных особых сведений, но я никак не могла их ему добыть, поскольку обо всем ему уже было известно. Все дни проходили у меня в ожидании — я ждала Талейрана и результатов встречи в Эрфурте.

Наконец уже в конце осени Наполеон и Талейран вернулись. Наполеон почти сразу же должен был снова покинуть Париж. Военная ситуация в Испании стала крайне беспорядочной, и он поспешил туда, чтобы подтвердить свою ставшую уже знаменитой удачу на поле сражения. Талейран остался в Париже, скоро я получу от него ворох новостей. То, что он оказался в Эрфурте «достаточно обольстительным», дало основание его врагам назвать это государственной изменой. Впрочем, как он сам признался, если речь и шла о государственной измене, то на самом высоком уровне.

Талейран навестил меня на третий день после своего возвращения в Париж. Преисполненный элегантности, с бледным непроницаемым лицом, он вошел, прихрамывая, в мою зеленую гостиную так спокойно, словно это не он, а кто-то совсем другой расстроил все замыслы Наполеона.

— Я привез вам хорошие новости, мадам, — сказал он еще от двери. — Император заверяет вас в своем глубочайшем расположении и выражает надежду вскоре увидеть вас в Санкт-Петербурге.

В данный момент меня менее всего беспокоили приветственные слова императора Александра в мой адрес.

— У вас нет никаких более важных для меня сообщений? — спросила я, с трудом сдерживая волнение.

Талейран опустился в кресло возле камина с потрескивающими дровами и протянул к теплу свою больную ногу.

— О да, — сказал он неторопливо. — Мне нужно многое вам поведать.

— Тогда чего же вы ждете? — спросила я нетерпеливо.

Талейран улыбнулся.

— Шампанского, мадам. У нас есть для этого все основания.

Подали холодное пенящееся шампанское, и Талейран начал рассказывать о своей первой встрече с императором Александром.

— «Ваше Величество, спасти Европу — в вашей власти, — сказал я императору. — Но для этого нужно, чтобы вы не позволяли Наполеону поступать так, как ему вздумается. Во Франции просвещенный народ, но непросвещенный император. В России просвещенный император, но непросвещенный народ. Вот почему император России должен стать союзником французского народа».

Талейран с большим удовольствием отпил из бокала.

— И тогда я пояснил ему и еще больше развил эту мысль. Я подчеркнул желание французского народа положить конец всем войнам и объявил, что российский император — единственный человек, который может быть посредником между Наполеоном и народом Франции. Я постарался сделать так, чтобы эта идея, которая высказывалась не только мной, но и многими другими, постоянно усваивалась Александром и в конце концов превратилась в твердое его убеждение, что так думают все здравомыслящие французы. — Засахаренные цветки апельсина, которые Талейран держал в руке, стали вдруг крошиться. — Я также настойчиво доносил до него мысль о том, что во имя Европы необходимо противостоять личным амбициям Наполеона и что спасти Европу может только союз между Россией и Австрией. Наконец, я лишил российского императора последних иллюзий, предсказав неизбежный распад Французской империи. И Александр поверил мне. Таким образом, планы Наполеона сочетаться браком с какой-нибудь из сестер императора России рухнули еще до того, как вопрос этот был поднят официально.

— Вы часто видели Александра? — спросила я.

Талейран кивнул.

— Каждый день. У императора вошло в привычку рассказывать по вечерам в тесном кругу обо всем, что происходило во время тех дневных встреч с Наполеоном, на которых я не присутствовал. Александр позволял мне давать ему советы и рекомендации, обычно уже на следующий день я имел удовольствие слышать из уст российского императора свои же собственные слова, которые он адресовал Наполеону.

— Вас можно поздравить с успехом, мой друг, — сказала я.

Талейран улыбнулся.

— Я очень доволен. Наполеону не удалось осуществить в Эрфурте задуманного. Он не смог заставить Александра пообещать столь нужную ему помощь в борьбе с Австрией, и российский император вовсе не собирается разрывать отношения с Англией. Лесть и всевозможные обещания Наполеона принесли ему так же мало пользы, как и вспышки гнева. Александр даже послал австрийскому императору письмо, в котором рассеял все его опасения по поводу результатов этой встречи. — Взгляд Талейрана задумчиво устремился в пространство. — Он вел себя очень умно, наш сиятельный Александр. Был очень милым и уклончивым, скользким, как угорь, и на удивление дружелюбным. В его подходе ко всем проблемам была некая обтекаемость и неопределенность, напоминавшая собой полное одобрение, но не предполагавшая никаких обязательств. Именно такой была его реакция, когда незадолго до нашего отъезда Наполеон поручил мне официально информировать Александра о своих брачных планах.

Талейран взял мою руку и поднес ее к губам.

— Благодаря вашему замечательному слуху, мадам, я получил великолепную возможность уже в самом начале встречи в Эрфурте воздействовать на императора Александра и должным образом подготовить его. Используя ваши сведения, я смог представить Александру его «славного брата» в нужном мне свете, и все это с помощью аргументации. Мне не пришлось особенно останавливаться на столь деликатной теме, как брачные намерения Наполеона. То, что даже сам император Александр назвал «блестящим мезальянсом», который, по замыслу Наполеона, должен был из названого брата превратить его в фактического родственника, попросту не заслуживало серьезного рассмотрения. Я поддержал намерение Александра — точнее, я сам предложил это ему — не говорить Наполеону ни «да», ни «нет». В итоге правители расстались в высшей степени любезно, оставшись крайне довольными собой. На самом же деле все кончилось тем, что один из них ничего не отдал, а второй ничего не получил. Единственным реальным результатом этой встречи явилось взаимное недоверие. На этой почве еще предстоит появиться глубоким разногласиям между ними, которые будут определять будущее.

— А имя настоящего победителя в этой дипломатической дуэли — Талейран, — подытожила я.

Талейран поднялся и подошел к моему креслу.

— В таком случае, если я победитель, то своей победой я в значительной мере обязан вам, — заявил он. — И поэтому вы заслуживаете почетной награды. — С этими словами он достал из кармана камзола небольшую коробочку, обтянутую бархатом. — Позвольте мне, таким образом, воздать должное вашим чутким, внимательным и очаровательным ушкам. — Он открыл коробочку. На черной поверхности бархата лежали, поблескивая, изумительные жемчужные серьги каплевидной формы. От восхищения я потеряла дар речи. Талейран привлек меня к себе. — Прошу вас, мадам, снимите вашу одежду и наденьте эти жемчужины. Я хочу посмотреть, как они будут мерцать на вашей коже. Пока еще не ушло мое время, я хочу насладиться этой совершенной красотой.