Сокровища Валькирии. Хранитель Силы - Сергей Алексеев

— Я своего леса не боюсь, — заявил премьер и сам направился за Мавром.

Не отступая ни на шаг, за ним пошел Козенец и на отдалении — телохранитель.

— Ты выглядишь в состоянии, — похвалил вдруг премьер. — У кого так лечить научились?

— Долго живу у моря, — признался Мавр. — Давай о деле.

— Этот тебе сказал как положено, — он ткнул в живот Козенца. — По-другому как и наплевать. Раз поручили, так про что разговор? Мы тебя не оставим в положении.

— Не все так просто. У меня есть свои инструкции. И я обязан следовать им неукоснительно.

— Говори, каким образом, так сообразим компромисс.

Мавр смысла этой фразы не понял, и чуткий Козенец мгновенно перевел.

— Надо бы знать, что в инструкции. И вместе подумать…

— А ты иди лесом! — огрызнулся на него премьер. — Плетешься над ухом…

— Могу пересказать инструкцию почти слово в слово, — предложил Мавр.

— Ну, давай. А кто придумал?

— Придумали наши предки, чтобы защититься от казнокрадов и расхитителей. Чтоб в случае чего не остаться с голым задом.

— Это точно! Все норовят руки в брюки.

Мавр уперся взглядом в лицо собеседника и заговорил медленно, однотонно, не переводя дыхания.

— Группа СФС является специальным мобилизационным запасом финансовых средств. Закладка их производится из ценностей, полученных государством в виде контрибуции с побежденной страны, а также трофейной валюты, драгоценных металлов, камней, уникальных архивов и ценных бумаг. Лицо, совершившее акт закладки, не оставляет никаких письменных или иных свидетельств, и независимо от будущего служебного и социального положения, является руководителем группы и полным ее распорядителем. Или передает часть своих полномочий подготовленному и доверенному человеку, который после смерти автоматически получает исключительные полномочия. То есть право по своему усмотрению реализовать СФС при чрезвычайном положении в государстве. Это война, разрушительные стихийные бедствия или техногенные катастрофы, повлекшие за собой гибель более одной трети промышленного, сельскохозяйственного производства и инфраструктуры. После расконсервации СФС руководитель самостоятельно определяет формы и способы реализации и проводит ее силами собственной рабочей группы с привлечением специалистов Центробанка, Министерства финансов и прочих государственных учреждений.

Мавр отдышался, словно вынырнул из глубины. Премьер был человеком сильным и властным, но на удивление легко поддавался гипнозу — понял все без переводчика.

— С какой стати правительство ничего не знает?

— Пакет в сейфе нашли?

Козенец предупредительно подал ему серый конверт со взломанными сургучными печатями.

— Вот, был… Но одинокий номер с буквами.

— Проверяй, такой номер? — Мавр назвал шифр.

— Вроде напоминает, — премьер смотрел в бумагу. — Но какая тут информация?

— Для людей посвященных самая полная.

— Я что тебе, не тот? Никто в правительстве в зуб ногой.

— Когда есть преемственность власти, информация о существовании СФС переходит автоматически. Но там первое требование — сделать хотя бы одну закладку из средств, полученных от продажи сырой нефти.

Премьер неожиданно рассердился и произнес совершенно понятную, вырвавшуюся у него фразу:

— С какого рожна?.. Тушенку и мороженое мясо из мобзапасов дожираем. — Правда, тут же взял себя в руки и язык снова испортился: — Я одного никак не возьму… Знаешь размах, а лезешь со своими ГКО.

— Это не ГКО, — поправил Мавр. — Акции Веймарской республики, выпущенные в двадцатых годах.

— Какой хрен разница? Что ты мне тут… Сидел бы да и не дул. Ведь присосутся и высосут.

— Потому я и настаиваю на соблюдении инструкции, — прогудел Мавр. — Реализация под моим полным контролем.

— Кстати, если следовать вашему регламенту, сейчас нет ни чрезвычайной ситуации, ни особого положения, — вдруг вмешался Козенец, вероятно, зная, что премьер этого спросить не сможет. — Ни войны, ни потопа…

— Да! — подтвердил тот. — Кстати.

— Сегодняшние реформы хуже войны и стихийного бедствия, — отпарировал Мавр и насупился. — Плюс последствия Чернобыля… Прежде чем принять решение о реализации СФС, я подсчитал урон от перестройки. Более трети промышленного производства стоит и запустить его уже никогда не удастся. Производительность сельского хозяйства упала на четверть, восстановить заброшенные земли и мясомолочное поголовье скота представляется возможным лишь через двадцать-тридцать лет. Я уже не говорю о психологическом состоянии нации. Поднимать хозяйство на энтузиазме можно было после войны. А где оно сейчас, великое и созидательное чувство?

Лицо премьера потемнело, отяжелела нижняя челюсть, и взгляд стал малоподвижным, и было не понять, чего больше в этом человеке — гнева или глубокого внутреннего разочарования.

— Ты, значит, пришел обеспечить? Давай, иди!.. По инструкциям давай.

— Каким образом хотите реализовать Веймарские акции? — вовремя подоспел на выручку Козенец. — Не деньги, не золото — бумаги немецкого происхождения. Дело упрется в технологическую сторону проблемы и международные отношения.

— Пусть технология вас не волнует, — успокоил Мавр. — Это уже мое дело. Требуется только волевое решение правительства.

— Возьму и достану решение! — премьер чем-то стал недоволен и обеспокоен. — Как будто из штанов… Там сорок членов! И каждый свою дырку найдет, а то две.

— Нужно проконсультироваться с членами правительства и некоторыми партиями, — перевел Козенец. — Потребуется определенное время, подходы и удовлетворение амбиций каждого. Неблагодарная работа.

— Готов подождать, если не больше месяца. — Мавр остановился под толстой сосной, показывая, что дальше ни идти, ни разговаривать нет смысла.

Премьер огляделся по сторонам, словно только что проснулся.

— Значит, подожди, надо чтоб привилось, — он подал отчего-то горячую руку. — А то начнется сплошная веревка.

Козенец почему-то не растолковал его прощальные слова, тоже сунул руку и побежал догонять шефа.

Телохранитель шел впереди и все вертел головой…

Мавр проследил, как премьер с помощью Козенца взгромоздился в джип, однако он сразу не тронулся, постоял, как самолет на старте, и с места взял хорошую скорость. И сразу стало тихо и покойно, сорванная людьми паутина уже была натянута вновь и теперь искрилась на солнце, полуголые деревья вытянулись, замерли, из последних сил удерживая остатки листьев. Утро было не октябрьское, теплое — что-то вроде бабьего лета, невиданного уже лет тридцать: под ногами еще зеленая трава, даже что-то цветет, прозрачный воздух вокруг и высокое ясное небо с осенней холодноватой голубизной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});