Лучинушка - Ольга Дмитриевна Конаева

продолжала твердить Стеша. – я виновата.

– Бросьте об этом даже думать, до этого дело не дойдёт. – успокаивал Адам Викентьевич.

– Я боюсь…

– Девочка моя, вам совершенно нечего бояться. Ваша непричастность к их гибели очевидна. Следователь просто поговорит с вами, чтобы узнать подробности случившегося, а может и вообще не приедет. Я рассказал вам о его визите для того, чтобы вы были готовы ко всему. И не нужно плакать, я вас очень прошу.

– Хорошо, я постараюсь.

Софья Николаевна с Марьей Ивановной приехали на следующий день. Распахнув двери перед гостями, дом словно ожил, наполнившись голосами и запахами лета, который исходил от мешочков с травами, принесёнными Марьей Ивановной. Обнимая Стешу, обе заметно обеспокоились, заметив на лице своей любимицы следы переживаний, но не подали виду. Адам Викентьевич поздоровался с ними и отъехал в свой кабинет. Излишний шум усиливал у него головную боль, а просить подруг выражать радостные эмоции немного тише он не мог.

Услышав знакомые голоса, Родька положил на место свирель, с которой собирался идти к озеру. После того, как Сара Вульфовна слегла, общие прогулки на берег прекратились. Но для Родьки они являлись жизненной необходимостью, и он стал гулять один. Он ежедневно бродил по берегу или по лесу, иногда уходя довольно далеко от дома, и играл на свирели, которую сделал собственноручно ещё при жизни в имении. К его прогулкам все относились снисходительно, кроме Петровича. Он не раз повторял, что доберманы почему – то не взлюбили Родькину свирель. Часто, услышав её звуки, они возбуждались и начинали лаять и рваться с цепей, словно слышали присутствие дикого зверя.

Родька быстро сбежал по лестнице вниз и бросился обнимать дорогих гостей.

– Родечка, здравствуй, милый? Какой же ты стал красавчик! – защебетали обе, одновременно обнимая, поглаживая и похлопывая его по спине.

– Здравствуй, Мама Ивановна… Здравствуй, Софья Николаевна! Почему вы так долго не приходили? – восклицал Родька, чувствуя исходящие от них радость, тепло и искренность, которых не ощущалось ни в одной из хвалебных речей, произнесённых в их честь на всех светских приёмах. – Я скучал.

– И мы тоже скучали… Ну, как вы тут поживаете?

– Хорошо. Садитесь, мои дорогие, как же мы рады вас видеть. – приговаривала Стеша, чувствуя, как с приходом старших подруг отлегло от души, словно с неё спала непомерная тяжесть.

Поздоровавшись, Родька уселся в стоявшее уголке кресло и затих, откинувшись на спинку с полуприкрытыми глазами. По выражению его лица было видно, что в смысл разговора он не вникал, а просто вслушивался в звуки их голосов. Певучий говорок Марьи Ивановны напоминал ему голос и интонации его мамы Ангелии.

– А как Сара Вульфовна? – спросила Марья Ивановна.

– Она сейчас больше лежит, у неё очень болят суставы.– вздохнула Стеша, – Переменчивость осенней погоды плохо влияет на её состояние. Марья Ивановна, может вы сможете ей чем – то помочь?

– А что, давайте попробуем. – с готовностью воскликнула Марья Ивановна, – Я думаю, большого вреда от того, что мы её немного попарим и разотрём, не будет. Она не спит?

– Нет. Катюша сказала, что она уже проснулась.

– Вы тут поговорите, а я пойду её проведаю и заодно узнаю, согласится ли она принять мою помощь.

Сара Вульфовна как раз заканчивала утренний туалет. Катя расчёсывала ей волосы, стараясь делать это с большой осторожностью.

– Здравствуйте, мои дорогая Марья Ивановна! – воскликнула Сара Вульфовна, увидев гостью. – как хорошо, что вы пришли. Прошу меня простить, через пару минут я буду готова и с огромным удовольствием с вами пообщаюсь.

Радостная улыбка сменилась гримасой боли, когда расчёска прошлась по сбившимся волосам. Марья Ивановна решительно, но аккуратно оттеснила девушку в сторону, взяла расчёску и стала расчёсывать старушку сама, перебирая волосы по маленьким прядкам.

– У вас поистине золотые руки, – расчувствовалась Сара Вульфовна, – за что бы вы не взялись, всё делаете с душой.

После ухода подруги Софья Николаевна подсела ближе к Стеше, и, приобняв её за плечи, спросила:

– Ну как ты, моя девочка? Я вижу, ты чем – то расстроена? Что – то случилось?

– Случилось…– Стешины губы задрожали, и на глаза навернулись слёзы.– вчера мы были на балу, посвященному юбилею нашего губернатора.

– Ну тогда всё понятно, тебе там опять кто – то нахамил… – предположила Софья Николаевна, – Стоит ли плакать из – за какого – то дурака?

– Никто мне не хамил… – всхлипнула Стеша.

– А что же?

– Ещё хуже… Из – за меня опять погибли люди.

– Как погибли? – ужаснулась Софья Николаевна, – Какие люди?

– Я их не знаю….

– Давай выкладывай всё по порядку. Как это произошло и почему ты решила, что они погибли из – за тебя?

Стеша стала вкратце рассказывать о погоне и последовавшей за нею катастрофе. Софья Николаевна слушала не перебивая, стараясь не пропустить не слова. Стеша как раз заканчивала свой рассказ, когда в гостиную вернулась Марья Ивановна.

– Давайте попьём чайку? – предложила Стеша.

– Нет, сначала надо сделать дело. – возразила Марья Ивановна, – Нужно вскипятить воду и заварить травы для Сары Вульфовны. А пока они будут настаиваться, мы можем почаёвничать. Мне нужна большая кастрюля.

– Сейчас Катюша вас проводит на кухню и попросит у повара подходящую посудину. У него там порядок как на корабле, каждой вещи своё место. Без его разрешения никто ничего трогать не смеет.

– Ишь ты… – удивилась Марья Ивановна, – Он что, и вправду моряк?

– Да, его рекомендовали Адаму Викентьевичу как бывшего моряка и отличного кока, – подтвердила Стеша, – Хотя сам он рассказывать о себе не охотник.

Едва Марья Ивановна с Катюшей ушли, тут же зазвонил телефон. Петрович сообщил о приезде Матвейчука. Адам Викентьевич встретил следователя сам, и, минуя гостиную, провёл в свой кабинет. Пока они беседовали, Стеша тряслась от страха. Софья Николаевна успокаивала, повторяя, что никакой её вины в произошедшем нет. Она согласно кивала головой, но по ней было видно, что смысл сказанного до неё не доходит.

Позвонил Адам Викентьевич и попросил Стешу зайти в кабинет. Софья Николаевна вскочила с дивана, собираясь идти вместе с нею, но её попросили остаться за дверью.

– Здравствуйте, Степанида Никитишна, – сказал Матвейчук, с любопытством разглядывая Стешу, остановившуюся на пороге. – пожалуйста проходите, садитесь.

Стеша посмотрела на Адама Викентьевича, как на своего единственного спасителя. Тот легонько кивнул головой, одновременно прикрыв глаза, показывая, что бояться ей нечего.

Она присела на краешек стула и, выпрямив спину, сложила руки на коленях.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Матвейчук, отметив про себя грациозность её движений.

– Спасибо, хорошо.

– Мы можем с вами поговорить?

– Да. – ответила она, немного успокаиваясь.

«Везёт же некоторым, – думал Матвейчук, открывая папку, – сам похож на высохший пожелтевший стручок, и такая молодая жена. А как она волнуется… Неужели эти кретины гнались за нею не спроста? Пожалуй, я сглупил, надо было просить больше. За такую красавицу он не пожалел бы любых денег…».

Вздохнув, он вынул из папки