Дом напротив - Алекс Хариди

быть тринадцатилетним.

В прошлом семестре класс проходил японскую поэзию, но Джоэль и не предполагал, что у Калле что-то осталось в голове с тех уроков.

Хотя почему нет? Редкий случай, но Калле на том уроке скучно точно не было. Впрочем, сам Джоэль был невысокого мнения о хайку и считал все восторги по их поводу излишне преувеличенными. Всего лишь очередная бесполезная форма выражения мысли. Кто угодно с этим справится. Всего-то и надо, что выбрать наугад несколько слов, и чтобы получилось семнадцать слогов. Вот за это Калле хайку и понравились. В кои-то веки он был так же прилежен на уроке, как и Джоэль, когда дело доходило до шведского языка.

Ева развернула лист, прочла, взяла красную ручку и что-то исправила. Всё произошло очень быстро.

– Когда уберёшь отсюда все ругательства, семнадцати слогов уже не будет, – сказала она и вернула лист обратно. – Можешь сесть на своё место.

Калле остался стоять.

– Я хочу себе новое место, – сказал он.

– Сядь, пожалуйста, чтобы я смогла начать урок, – приказала Ева.

Спокойным нудным голосом Калле повторил:

– Я. Хочу. Новое место. Пожалуйста.

Если у Джоэля и теплилась слабая надежда на то, что всё уже забыто, то теперь она мгновенно испарилась. Калле не хочет сидеть рядом с ним.

Ева устало вздохнула, но ситуацию решила не обострять.

– Хорошо. Рядом с Марией есть свободное место. Можешь сесть там.

Джоэль почувствовал облегчение. Калле ни за что не согласится и должен будет вернуться на своё обычное место. Как бы он ни ненавидел Джоэля, всё же это лучше, чем сидеть рядом с Марией.

Калле направился по проходу в сторону Джоэля. Но, прежде чем он сделал несколько последних шагов, Джоэль понял, что у Калле нет ни малейшего желания садиться с ним.

Взгляд Калле был устремлён на свободный стул позади него, на место рядом с Марией.

Из Джоэля как будто выпустили весь воздух.

«Теперь я – новая Мария», – подумал он.

Теперь он тот, с кем не сядут рядом, кого не выберут, когда требуется работать в паре, и кто будет вынужден выполнять парные упражнения вместе с учителем, если в классе будет нечётное количество человек.

Позади скрипнул стул, и Джоэлю понадобилась вся сила воли, чтобы не обернуться. Он смотрел чётко вперёд на Еву и пытался выбросить прочь все мысли о Калле. Стало чуть легче, когда губы Евы произнесли:

– На выходных я проверила ваши сочинения.

Она посмотрела на Джоэля и улыбнулась.

– Было много хороших работ, но лишь одна превзошла все. Это действительно выдающееся сочинение.

Джоэль почувствовал, как уголки его рта сами собой поползли вверх. Она говорит о…

– Джоэль.

Голос Калле. Такой тихий, что только Джоэль (и, возможно, Мария) услышали его. Дурацкий голос Калле. Джоэль дёрнулся, но вовремя сообразил, что Калле сидит прямо позади него и пялится ему в спину, и замер.

– Я воспользовалась помощью ещё одного преподавателя шведского языка, – продолжила Ева. – Мари-Луиза выбрала пять лучших сочинений, и мы единодушно решили, какое из них будет отправлено на национальный конкурс сочинений.

– Джоэль, – опять этот дурацкий голос позади него.

Джоэль резко выпрямился. Если Калле вякнет ещё одно слово, то пусть хоть весь остаток своей никчёмной жизни гниёт в коррекционной школе.

Ева опять улыбнулась Джоэлю.

– Это сочинение, которое написала Мария.

Джоэль не понял. Ева продолжала улыбаться ему, но произнесла совсем не его имя. Потом до него дошло, что улыбалась она вовсе не ему. Она улыбалась, глядя поверх него. Она улыбалась Марии. Чтобы удостовериться в этом, он обернулся, но вместо лица Марии, нервно кусающей губы, испуганной всеобщим вниманием и готовой грохнуться в обморок, он увидел лицо Калле. Калле, похоже, был ошарашен не меньше его.

– Встань, Мария, – попросила Ева, и Мария неохотно поднялась. – Ребята, ну что же вы? Давайте поаплодируем!

Класс зааплодировал. Сначала вяло, потом всё увереннее, так что Джоэль больше уже ничего не слышал, кроме хлопанья нескольких десятков пар рук. Мария выглядела смущённой. Она догадывалась, что бо́льшая часть аплодисментов была лишь насмешкой. Джоэль же этого не понимал. Ему казалось, что если во всеобщем ликовании и сквозила какая-то доля издёвки, то точно не в адрес Марии.

Всё разом обрушилось на него. Аплодисменты. Улыбка Евы. Дурацкий голос Калле.

Он проиграл конкурс сочинений.

Класс резко затих.

– В чём дело, Джоэль? – спросила Ева.

Он встал. Опять посмотрел на Калле, но теперь Калле не смотрел на него.

– Джоэль? – повторила Ева, но Джоэль слышал только дурацкий голос Калле. Джоэль.

И снова. И снова.

Джоэль. Джоэль. Джоэль.

– Тебе плохо?

И следом: