Берег Живых. Наследники Императора - Анна Александровна Сешт

Леддны.

Страх ужасной смерти боролся в девушках со страхом перед ночной пустыней. Но в итоге слова Мисры возымели своё воздействие. Танцовщицы сдались. Очень тихо, чтобы никого не разбудить, они собрали пожитки, взяли с собой немного еды и покинули дом.

Ночь была тихая, прохладная, тёмная. Чёрно-фиолетовое покрывало, расшитое мелким бисером звёзд, раскинулось над домами и посевами. Речная вода мерно плескалась о берега. Лагерь за рекой погрузился в сон, как и деревня. Изредка с того берега доносились голоса дозорных, да с некоторых дворов взлаивали собаки. Танцовщицы вздрагивали от каждого звука, но Мисра уверенно повела их сквозь густые тени. Они с Хинной успели хорошо изучить селение, и девушка знала, как пройти незамеченными. Обойти патруль демонокровных, который военачальник выделил для защиты деревни, было совсем несложно, тем более что воины не таились, а смеялись и переговаривались.

Мисра выбрала путь в обход полей, за которыми наблюдали рогатые, вдоль реки, ближе к диким землям. Она не собиралась уводить танцовщиц слишком далеко. Её план заключался совсем в другом. Главное было до рассвета уйти подальше от селения. Девушки выбьются из сил быстро и захотят отдохнуть. Что ж, она даст им такую возможность…

⁂

Сафар вернулся домой глубокой ночью. Рассказав всё супруге, он без сил рухнул спать и проснулся позже обычного. Разбудили его приглушённые, но явно взволнованные голоса. Протерев глаза и наскоро одевшись, староста вышел из дома. У порога Алия говорила с сельским кузнецом и его женой. Это в их доме, одном из самых больших в деревне, нашли убежище танцовщицы.

– Расскажи ему, Дарея, – ласково обратилась к ней Алия и кивнула на мужа.

Жена кузнеца испуганно пересказала, как утром вместо трёх девушек-танцовщиц обнаружила только Мисру. Та-то и рассказала им, что подруги уговаривали её сбежать во что бы то ни стало, запугивали скорой расправой царевича, но она отказалась, и её бросили здесь. Староста только потрясённо покачал головой. Царевич велел ему не вызывать у девушек подозрений, а просто ждать, что они предпримут дальше. Всё произошло намного быстрее, чем предсказывал почтенный Нэбвен. «Если они виновны, то непременно предпримут попытку к бегству или же постараются привести сюда врага. Дадим им призрачную возможность сбежать, чтобы убедиться. По моим прикидкам, пройдёт не больше нескольких дней», – говорил военачальник.

– За ночь они не могли уйти далеко, – хмуро сказал Сафар. – Мы должны сообщить в лагерь. А заодно и охотников собрать, пусть разведают окрестности.

– А с Мисрой что делать прикажешь? – спросил хозяин дома.

Почему осталась Мисра? Староста решил, что она, как и убитая Хинна, была невиновна и не знала, чего нужно бояться. Иначе зачем же ей искать защиты в деревне?

– Присматривай за ней, чтоб глупостей с перепугу не наделала, – велел староста. – Царевич непременно захочет поговорить с ней.

Деревня пришла в движение. Охотники, не медля, приступили к поискам, а один из них – Працит, младший сын Сафара и Алии – бегом отправился в лагерь, чтобы сообщить новости царевичу. Вскоре несколько рэмеи верхом на конях выдвинулись в пустыню.

⁂

Нэбвен слушал доклад солдат. Поиски по окрестностям заняли чуть меньше полутора дней. Заблудившихся девушек нашли в нескольких часах пути от селения. Одна из них погибла от укуса змеи – воины уже ничем не могли помочь ей. Вторая обезумела от страха, когда поняла, что рэмеи нашли их. Она умоляла не отдавать её царевичу, просила о пощаде и рыдала оттого, что потеряла всех своих подруг. Силком её усадили в седло к одному из солдат и повезли в лагерь. Пока они ехали, танцовщица попыталась задушить воина, что вёз её. Ошалевший конь понёс, и солдат, справившись с девушкой, едва успел удержать поводья. Танцовщица выпрыгнула из седла на полном скаку в бесплодной попытке сбежать и при падении свернула себе шею. Так мог действовать человек только совершенно отчаявшийся…

Когда военачальник пересказал всё Ренэфу, царевич выслушал вести мрачно, но обычной для него вспышки гнева не последовало. Нэбвен не торопил его с решением, понимая, что юноше нужно было время, чтобы осмыслить и взвесить полученные известия. Они уже и так всё обсудили, но примет ли царевич его советы, военачальник не знал. Лебайя была огнём, закалявшим клинок личности юноши, но вот каким станет этот клинок и куда будет направлен, предсказать было трудно. Помогать отбиваться от враждебных племён на границах – одно, но совсем другое было управлять целой миссией, тем более принявшей такой неожиданный поворот. Солдат, нашедших Мисру и тело Хинны, Нэбвен допрашивал лично. Прежде убедившись сам, затем он убедил и пылавшего гневом Ренэфа, что те не доложили о своей находке не по злому умыслу, а скорее по недомыслию. На допросе воины подтвердили слова Сафара. Оба сознались, что покрывали товарища в его встречах с танцовщицей. Пожалуй, в другое время в такой вольности не было бы ничего особенно предосудительного. Однако в сложившихся обстоятельствах легкомыслие солдат требовало серьёзного взыскания. К счастью для обоих, сейчас каждый воин был на счету, а потому их не судили по всей строгости действующих в имперской армии законов, не лишили почётного места в отрядах царевича и старшего военачальника и не отправили в обратно в столицу. Нэбвен ограничил наказание небольшим числом плетей перед лицом их отряда, разумеется, за пределами деревни, чтобы не предавать дело огласке.

Вечером того же дня Ренэф ко всеобщей радости объявил, что селение и прилежащие к нему земли становятся территорией Таур-Дуат. А ещё через день, отбросив сомнения, он отдал приказ казнить пленных наёмников, больше не перекладывая решение на Нэбвена.

Часть 2

Глава 16

Конец 3-го месяца Сезона Всходов

Анирет с наслаждением омыла лицо и руки и вытерла их отрезом чистого льна.

– Ох, как же не хватает купальни, – с улыбкой сказала она.

Мейа тихо рассмеялась и по-кошачьи потянулась.

– И массажа с ароматическими маслами, ммм… У меня хвост до самого кончика ноет уже от этой ходьбы по пескам.

Красивая и гибкая, с тонкими немного хищными чертами, с изящными витыми рожками, служанка и близкая подруга царевны и лицом, и повадками напоминала кошку. Разве что глаза у неё были не зелёными или золотистыми, а красновато-коричневыми, как тёмный карнеол[32]. Свою красоту она использовала умело и не лишала себя удовольствий общения с интересовавшими её мужчинами при дворе, однако при этом никогда не пренебрегала обязанностями. В поэзии, благовониях и украшениях Мейа разбиралась не хуже самой Анирет, как и положено благородной рэмейской даме при дворе.

– Кое-кто был бы не