Игра судьбы - Скарлетт Сент-Клэр

и когда он заговорил, его голос был напряженным и тихим.

— У меня достаточно сожалений, Геката, — сказал он.

Богиня ничего не сказала, и через несколько секунд она тихо исчезла.

Он недолго пробыл в одиночестве, когда Персефона вошла в тронный зал, прислонившись к двери, когда та закрылась за ней.

Она выглядела сонной и красивой, одетая в белую ночную рубашку и халат в тон. Ее волосы были растрепаны и ниспадали золотыми волнами на спину. Ее присутствие придало ему сил выпрямиться.

— Почему ты не спишь, моя дорогая? — спросил он.

— Тебя не было, — сказала она, приближаясь. Она устроилась у него на коленях, закинув ноги на его, ее руки запутались в его одежде. Она глубоко вздохнула и уткнулась ему в грудь.

— Почему ты не спишь? — спросила она шепотом.

Он подумывал рассказать ей историю о Сизифе — о том, как он дважды обманул смерть и украл жизни двух смертных, навсегда разбив их души, — но это объяснение также потребовало бы разглашения угрозы Судьбы, а поскольку Сизиф снова в бегах, он предпочел оставить это при себе.

Поэтому вместо этого он ответил:

— Я… не мог уснуть.

Она отстранилась, глядя на него снизу вверх глазами с тяжелыми веками.

— Ты мог бы разбудить меня.

Ее голос был эротическим шепотом. Это обещало такие вещи, как трепещущие губы, колотящиеся сердца и мягкое тепло.

Он поднял бровь и спросил:

— Какой цели это послужит?

Ее руки опустились к его набухшему члену, едва лаская его через одежду.

— Хочешь демонстрацию?

Аид ухмыльнулся и прижал ее к себе, телепортируясь в Подземный мир.

***

— Есть какие-нибудь известия? — спросил Аид Илиаса, когда они шли в тени его клуба. Он надеялся, что сегодняшняя ночь станет той ночью, когда Сизиф примет его предложение о сделке.

— Никаких, — ответил Илиас. — Слухи медленно распространяются в подполье смертных.

Аид нахмурился.

Судьбе было неприятно узнать, что Сизиф сбежал.

— Самонадеянный, — сказала Лахесис.

— Слишком самоуверенный, — прошипела Клото.

— Дерзкий, — добавила Атропос.

Аид не спорил с ними. Это был первый раз, когда он пришел к ним и боялся их, боялся их мести, боялся, что они распутают нити, которые они так тщательно сплели, готовые наслаждаться его страданиями.

Но они этого не сделали. Они просто спросили, кого Аид готов обменять, если он проиграет свою сделку с Сизифом, вопрос, на который он не ответил.

— Он придет, когда поймет, что у него ничего нет, — сказал сатир, когда они поднимались по лестнице. — Гермесу удалось перехватить акции Сизифа на несколько миллионов долларов. Что бы вы хотели с этим сделать?

Аид знал, как довести смертного до отчаяния. Вполне возможно, что Сизиф остался бы в бегах, если бы его бизнес все еще был на плаву, думая, что он сможет выжить за счет жизней, которые он уже отнял, но Аид угадал планы смертного, и он забрал все — и будет продолжать забирать все — пока человек не придет просить милостыню.

К концу этого он пожалеет, что не умер, когда должен был умереть.

— Сожги их, — сказал он. — И не держи это в секрете.

Затем Илиас ушел, Аид вошел в свой кабинет и остановился, обнаружив обнаженную Персефону, сидящую на его столе. Ее спина была прямой, ноги скрещены, ее идеальные груди вздымались при дыхании, соски розовели. Он мгновенно затвердел, благодарный за то, что Сизиф не пришел и что Илиас не последовал за ним в его кабинет.

— Персефона, — сказал он, закрывая дверь и запирая ее.

— Аид, — сказала она.

— Ты понимаешь, что в этот офис мог войти кто угодно?

— Я подумала, что рискну, — сказала она с легкой ухмылкой на лице.

— Хм, — сказал он, ослабляя галстук, когда приблизился.

— Ты пользуешься этим столом? — спросила она, поглаживая рукой обсидиан.

— Нет, — сказал он. — Я не знаю. Не могу усидеть на месте.

Это было правдой — он ненавидел быть ограниченным.

— Жаль, — тихо сказала она. — Это хороший стол.

— До сих пор я никогда не думал, что от него будет много пользы, — сказал он.

— О? — спросила она, невинно наклонив голову, глаза медленно спускались вниз по его телу к члену, который напрягся под брюками. Она не могла бы сделать свое желание более очевидным.

Он наклонился, его губы нависли над ее губами, когда он заговорил.

— Это идеальная высота, — сказал он грубым шепотом, — чтобы трахнуть тебя.

Она чуть приподняла голову.

— Тогда почему ты так долго?

Он усмехнулся.

— Никто не говорил тебе, что ты не можешь взять то, что хочешь, моя дорогая.

Ее руки переместились к его члену, и Аид втянул воздух сквозь зубы, прежде чем его рот накрыл ее рот, а его рука зарылась в ее волосы, пальцы прижались к ее голове. Он откинул ее голову назад, облизывая языком ее рот. Другой рукой он обхватил ее грудь, пальцами дразня ее сосок, превратив его в тугую вершинку, но руки Персефоны были неистовыми, и они проложили дорожку вниз по его груди, к пуговице брюк, и когда она расстегнула их, его член вырвался на свободу. Ее хватка была твердой, и она потянула его несколько раз, прежде чем поместить у своего входа.

— Я горю для тебя, — сказала она, когда Аид схватил ее за колени и притянул к себе, входя в неё одним плавным движением. Она выгнулась навстречу ему, прижавшись грудью к его груди, откинув голову назад. Он поцеловал ее шею, когда вошел в нее. Они двигались вместе, бесконтрольно, руки сжимались, рты ласкали, языки соприкасались, дыхание переплеталось. Он сменил позу, отодвигаясь от нее, только для того, чтобы перевернуть ее на бок, и вошел в нее, прижав ее ноги к груди. Ее дыхание изменилось, ее стоны стали громче, и Аид продолжил, двигаясь сильнее, поднимая ее ногу, чтобы она легла ему на плечо, проникая глубже.

Когда он снова отстранился, то заключил ее в объятия и усадил в кресло за своим столом. Держа ее у себя на коленях, прижав спиной к своей груди, он снова вошел в нее. Его руки скользили по ее телу, одна на груди, другая дразнила клитор. Голова Персефоны откинулась на изгиб его плеча, и он целовал, лизал и покусывал ее шею и плечо. Наконец, он больше не мог этого выносить и вошел в нее, вставая со своего стула, когда он это сделал, все ее тело подпрыгивало, пока они не кончили в порыве.

После этого Аид прижал ее тело к себе.

— Несмотря на то, как я люблю видеть тебя обнаженной и ждущей меня, — сказал он. — Я бы действительно предпочел, чтобы ты