Накануне 1941 года. Гитлер идет на Россию - Олег Смыслов

Армия вторжения имела 155 расчетных дивизий, 43 812 орудий и минометов, 4215 танков и штурмовых орудий и 3909 самолетов. Из этих сил на 22 июня было развернуто 128 расчетных дивизий. Германская группировка насчитывала 3562 тыс. человек, 37 099 орудий и минометов, 3865 танков и штурмовых орудий и 3909 самолетов.

По мнению современных германских исследователей, состояние Восточной армии вермахта к 22 июня выглядело следующим образом: «Дивизии с лучшим оснащением были сосредоточены вокруг танковых групп, в то время как между ними и на флангах использовались преимущественно менее боеспособные и малоподвижные дивизии. В целом Восточная армия производила впечатление скорее „лоскутного одеяла“, вопреки очень распространенному в послевоенной литературе суждению, что Гитлер, благодаря гибкой экономике молниеносной войны и ограблению оккупированных территорий, смог мобилизовать против СССР мощную однородно оснащенную армию. Этот сам по себе довольно неожиданный факт объясняется не только имевшимися тогда материальными возможностями германского военного командования, но также и тем, что решение напасть на Советский Союз не было обеспечено соответствующими энергичными мерами в области вооружения. При его производстве германское руководство исходило из того, что сможет имеющимися силами уничтожить военный потенциал СССР в течение нескольких недель».

Словом, качественного превосходства техники, как и ее количественного превосходства, у вермахта не было.

Однако подготовка личного состава и эксплуатация этой техники в вермахте были более высокими, чем в Красной армии. Явным преимуществом вермахта было то, что сосредоточенные для нападения на СССР войска находились в развернутом состоянии и полной боевой готовности, а Красная армия еще только начала сосредоточение и развертывание войск на Западе.

Общее соотношение сил двух сторон к утру 22 июня 1941 г.:

1) дивизии СССР: — 190; Германия: — 166; соотношение: — 1,1:1;

2) личный состав: — 3 289 851; — 4 327 500; — 1:1,3;

3) орудия и минометы: — 59 787; — 42 601; — 1,4:1;

4) танки и штурмовые орудия: — 15 687; — 4171; — 3,8:1;

5) самолеты: — 10 743; — 4846; — 2,2:1.

2

Всю ночь 22 июня 1941 г. Адольф Гитлер в кабинете рейхсканцелярии диктовал свою речь. Поочередно сменялись его секретарши, а адъютант каждые 15 минут относил машинисткам заполненные под диктовку листы. Только в пять утра фюрер спокойно лег спать, чтобы через три с половиной часа проснуться и с воспаленными глазами, вглядываясь в готовый текст выступления, охрипшим голосом вслух зачитать наиболее значимые и наиболее резкие места из своей речи.

Как всегда, он тренировался в жестах, мимике и, конечно же, в интонациях… В этот исторический для него день фюрер надел серую форму, а затем личный врач сделал ему возбуждающий укол.

Около десяти по берлинскому времени Гитлер выехал в оперу Кроль на заседание рейхстага, где объявил о нападении на Советскую Россию с целью предупредить нависшую над Германией угрозу с Востока. А в одиннадцатом часу об этом узнал весь мир…

В этот же день с щецинского вокзала фюрер вместе с Кейтелем и Йодлем отправился в Восточную Пруссию, в район Мазурских болот. Там в треугольнике Растенбург — Летцен — Ангенбург была расположена его главная ставка «Вольфшанце» («Волчье логово»). Здесь же размещались главная квартира Гиммлера, резиденция Риббентропа, ставка командования сухопутных войск и гостиница «Охотничий дом» для высших чинов германского командования.

Недалеко от «логова» находился железобетонный бункер — КП и штаб ПВО ставки, а также аэродром Гитлера.

Как вспоминал Вильгельм Кейтель, «в огромном лесу расположилась штаб-квартира ОКХ. Главнокомандующий люфтваффе Геринг поставил свой особый поезд в Иоганнесбургском бору, так что все трое главнокомандующих могли в любую минуту поддерживать между собою и ОКВ устную связь и не позже чем через полчаса (а с помощью самолета „Шторьх“ — и еще быстрее) явиться к фюреру. Кроме лагеря фюрера в собственном смысле слова (заградзона 1) был построен в километре от него специальный лагерь для штаба оперативного руководства вермахта. (…) Ежедневно в полдень у фюрера проходило обсуждение обстановки на основе утренних сводок главнокомандующих видами вооруженных сил, которые, что касалось ОКХ, основывались на итоговых вечерних сводках групп армий. Только командующие войсками в Финляндии, Норвегии и Северной Африке докладывали непосредственно ОКВ и одновременно, в порядке информации, — ОКХ. Обстановку докладывал генерал-полковник Йодль и только потом — главнокомандующий сухопутными войсками со своим начальником генерального штаба Гальдером (обычно же или в его отсутствие — последний)».

Начальник генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер 22 июня записал в своем дневнике: «Утренние сводки сообщают, что все армии, кроме 11-й (на правом фланге группы армий „Юг“ в Румынии), перешли в наступление согласно плану. Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью. Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать. Можно ожидать еще большего влияния элемента внезапности на дальнейший ход событий в результате быстрого продвижения наших подвижных частей, для чего в настоящее время всюду есть полная возможность».

Не менее интересно свидетельство о первом дне реализации плана «Барбаросса» Эриха фон Манштейна:

«21 июня в 13 ч. 00 м. в штаб корпуса прибыл приказ о том, что наступление начинается на следующее утро в 3 ч. 00 м.

Кости были брошены! (…)

Сначала наши войска непосредственно на границе натолкнулись на слабое сопротивление, по-видимому, вражеского боевого охранения. Но они остановились вскоре перед укрепленным районом, который был преодолен только после того, как в полдень 8-я тд прорвала вражеские позиции севернее Мемеля (Клайпеда).

Уже в этот первый день нам пришлось познакомиться с теми методами, которыми велась война с советской стороны. Один из наших разведывательных дозоров, отрезанный врагом, был потом найден нашими войсками, он был вырезан и зверски искалечен. Мой адъютант и я много ездили по районам, в которых еще могли находиться части противника, и мы решили не отдаваться живыми в руки этого противника. Позже часто случалось, что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются в плен, а после того, как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат.

Общее впечатление от противника было такое, что он во фронтовой полосе не был захвачен врасплох нашим наступлением, но что советское командование не рассчитывало — или еще не рассчитывало на него и потому не сумело быстро подтянуть вперед имевшиеся в его распоряжении крупные силы».

В 2 часа 10 минут утра 22 июня 1941 г. Гейнц Гудериан выехал на командный пункт группы и поднялся на вышку в 15 км северо-западнее от Бреста. Дальше происходило следующее: «Я прибыл туда в 3 часа 10 мин., когда было темно. В 3 часа 15 мин. началась наша артиллерийская подготовка. В 3 часа 40 мин. — первый налет наших пикирующих бомбардировщиков. В 4 часа 15 мин. началась переправа через Буг передовых частей 17-й и 18-й танковых дивизий. В 4 часа 45 мин. первые танки 18-й танковой дивизии форсировали реку. (…) В 6 час. 50 мин. у Колодно я переправился на штурмовой лодке через Буг. Моя оперативная группа с двумя радиостанциями на бронемашинах, несколькими мотоциклами переправилась до 8 час. 30 мин. Двигаясь по следам танков 18-й танковой дивизии, я доехал до моста через р. Десна, овладение которым имело важное значение для дальнейшего продвижения 47-го танкового корпуса, но там, кроме русского поста, я никого не встретил. При моем приближении русские стали разбегаться в разные стороны. Два моих офицера для поручений вопреки моему указанию бросились преследовать их, но, к сожалению, были при этом убиты».

В три часа с минутами четыре корпуса 3-й танковой группы Г. Гота, при поддержке артиллерии и авиации, пересекли советскую государственную границу. В первый день плана «Барбаросса» ее наступление проходило строго по плану. «Стратегическое нападение, — вспоминал Г. Гот, — несмотря на сосредоточение больших масс войск вдоль всей советско-германской границы в ночь перед наступлением, увенчалось успехом.

Для 3-й танковой группы явилось большой неожиданностью то, что все три моста через Неман, овладение которыми входило в задачу группы, были захвачены неповрежденными. (…)