Повесть о граффах - Даша Клубук

черт бы его… Советовался с ним, стоит ли мне наведаться к вам, убедиться, так сказать, что все в порядке.

Ирвелин улыбнулась.

– И что же сказал Кисель?

– Бегал из угла в угол, покоя мне не давал. Потом принялся грызть плинтуса у выхода. Ну, решил я, это знак. Схожу.

Ирвелин сердечно поблагодарила господина Сколоводаля и его кролика за неравнодушие, уверила, что они приняли правильное решение и очень помогли ей.

– Значит, господин Кроунроул-старший зашел к вам незаконно?! – последовал возмущенный вопрос.

– Не совсем, – солгала Ирвелин, дабы понапрасну не тревожить старичка. – Он просто… искал своего брата. Но если вдруг вы увидите Нильса Кроунроула снова, обязательно мне сообщите.

* * *

Появление Нильса Кроунроула выбило Ирвелин из устоявшейся жизни, как гвоздь выбивают из бруса. Теперь, когда она ходила по каменным улицам Граффеории, она постоянно оглядывалась. То и дело ей мерещился человек в сером плаще. Вдобавок по ночам ее стали мучить кошмары, где на нее нападают и долго куда-то тащат. Даже в кофейне, когда кто-то внезапно оказывался у Ирвелин за спиной, она вздрагивала, а порой и неосознанно создавала барьеры, о которые гости кофейни злополучно бились.

Мимо Тетушки Люсии состояние Ирвелин не прошло.

– Госпожа Баулин, у вас все в порядке? – спросила она в начале очередного утреннего занятия.

– У меня все хорошо.

– Вы снова создаете барьеры. Бесконтрольные. Я стала получать жалобы от гостей, – с укоризной произнесла Тетушка. – Это огромный шаг назад.

– Да, я знаю. Простите. – Ирвелин устало выдохнула. – У меня сложный период. Я справлюсь.

– Сложный период, говорите? Вам дать выходной? Решено, даю вам два выходных.

Ирвелин даже возразить не успела, как Тетушка всучила ей рюкзак и сопроводила до подножия лестницы.

– Отдыхайте. Через два дня жду. И не смейте думать, что я делаю это из жалости. Я делаю это для благополучия своих посетителей, – протрубила она и захлопнула перед лицом Ирвелин дверь.

Оба своих выходных Ирвелин провела дома. Она закрылась на все замки и забаррикадировала вход маминой консолью. От наваждения и страха отражатель даже за пианино не садилась, полагая, что звуки клавиш могут перекрыть звуки нового вторжения. Ирвелин не знала, каким образом Нильс и его дружок-штурвал смогли открыть ее замок, ведь по всем граффеорским законам штурвалы не могли двигать то, чего не видит их глаз. Дружок Нильса не мог подействовать на механизм внутри замка с помощью навыка. Ирвелин понимала это, но также она понимала, что эти граффы смогли решить проблему – где-то отыскали дубликат ее ключей или научились пользоваться шпилькой, неважно, – поэтому она впервые соорудила монолитный блок: высокую невидимую стену, которая могла наглухо перегородить вход. Блок ее выдался откровенно слабым: прозрачная субстанция где-то проседала, где-то, как дыры в паласе, мелькали проплешины. Но стоит помнить, что до занятий с Тетушкой Люсией Ирвелин и этого не умела. Пусть ее отражательный барьер вышел слабым, зато с ним она чувствовала себя безопаснее.

Август, Филипп и Мира все не объявлялись. Кто был повинен в их отсутствии: девять пилигримов, Дельфижиния Мауриж, или граффы отсутствуют по собственной воле? Здоровы ли они? Живы ли? От прокручивания одних и тех же вопросов Ирвелин устала. Ей был жизненно необходим разумный совет. Но чей?

Вариантов было немного. К тому же, помимо дум на тему исчезновения соседей, из головы Ирвелин не выходила еще одна вещь, и утром второго выходного она заставила себя поднять телефонную трубку и набрать хорошо известный ей номер.

– Ирвелин, дорогая! Как давно ты не звонила!

– Привет, мам.

Отчаяние заставило девушку поговорить с единственным человеком, который был способен дать ответы, – с ее отцом.

– У тебя все хорошо? Как работа в той забегаловке… как там… в Марципане?

– В «Вилья-Марципана», мам. Все отлично. Начала ходить на занятия для отражателей.

– Чудесно! Есть успехи?

– Научилась делать монолитные блоки. Это такие блоки, при…

– Знаю, можешь не пояснять. Я пока еще многое помню о жизни в Граффеории.

Голос мамы напомнил Ирвелин кое о чем. Несмотря на ее переезд, она все еще была не одна.

– Мам, а папа дома? Я хотела бы поговорить с ним.

– Отец-то? Дома. Точнее, он в мастерской, целыми сутками там что-то ремонтирует. Поршни какие-то. Сейчас его позову.

Ирвелин приложила трубку ближе к уху, словно в гостиной ее мог кто-то подслушивать.

– Ирв, это ты?

Низкий голос Емельяна Баулин, такой выразительный и родной, растворил в душе Ирвелин последние льдинки.

– Да, папа, это я. Привет!

– Ну и как поживает моя путеводная звезда?

– Вовсю сияет. – Ирвелин заулыбалась. – Но без приключений не обходится.

– В ином случае я бы расстроился.

– Эти самые приключения я и хотела обсудить…

– Слушаю, – с готовностью откликнулся Емельян.

– Только прошу, ни слова маме. Она сразу примчится и заберет меня из Граффеории.

– По рукам, – сказал он, и Ирвелин услышала звуки шагов, а после – скрип затворяемой двери. – Вышел из комнаты, а то у твоей матери уши длиннее ног. Я весь внимание, Ирв.

– Мне нужен твой совет. – Она заерзала на табурете, пребывая в сомнении. – Дело в том, что здесь, в Граффеории, я познакомилась со своими соседями. С тремя. Их зовут Август, Мира и Филипп. Филиппа ты можешь помнить, его фамилия Кроунроул.

– Помню его.

– И мои соседи, возможно, сейчас в беде, пап. – Емельян предпочел не реагировать, и Ирвелин поторопилась продолжить: – Они уехали. В столице их нет уже намного дольше, чем полагается. И я стою на перепутье, не могу решить, как мне поступить: отправиться искать их самолично или обратиться за помощью к желтым плащам. Или успокоиться и выжидать? – Ирвелин перекинула трубку к другому уху, поскольку первое ухо уже успело покраснеть от нажима. – Но перед тем как ты, пап, что-нибудь посоветуешь, ты должен знать еще кое-что. Если я решу обратиться к желтым плащам, мои соседи не скажут мне спасибо. Есть нюанс, который в королевской полиции знать не должны, и, если я обращусь к ним, этот нюанс может всплыть…

Ирвелин остановилась и ослабила нажим на трубку.

Емельян ответил чуть погодя. Сначала он поразмышлял, звучно при этом причмокивая, потом пошагал, громко ступая на пятки ботинок, и наконец заговорил:

– И как долго эти граффы отсутствуют?

– Почти месяц.

– Все это время ты ничего о них не слышала?

– Ничего, – подтвердила Ирвелин.

– И они совершенно точно не могли уехать в какой-нибудь Штоссел, чтобы отдохнуть или, допустим, спрятаться?

– Совершенно точно.

– Знаешь, Ирв, твоя история напомнила мне историю из моего детства. Думаю, она будет довольно поучительной и придется как никогда кстати.

Ирвелин другого и не ждала. Емельян Баулин умел