Роковое наследство - Бенедиту Барбоза

С такими мыслями Донана потихоньку шла за мужем по сельве, не в силах оставаться дома. Когда было нужно, и она умела быть сельве сестрой.

Зе как всегда выручила река, не даром он носил ее имя. На берегу реки он и нашел своего маленького Уере, который спал в объятиях старой индианки.

Зе стал кормить старуху с мальчиком тем, что прихватил с собой из дома.

— Почему ты ушел? — спросил он сына.

— Потому что не нравлюсь Донане, — ответил мальчик.

И Донана, которая слышала его ответ, тяжело вздохнула. Глядя на старую женщину, на мальчика, она жалела обоих — у Донаны было доброе и щедрое сердце, хотя знало оно и обиду, и злобу и бывало порой жестоким и непримиримым.

Тихо побрела домой Донана, а Зе остался со старухой и мальчиком. Но к вечеру пришел и привел ночевать к себе сына и индианку.

Когда старуха вышла на кухню, Донана удивилась и спросила:

— Зачем вы ко мне пришли?

— Чтобы отдать тебе своего внука, — ответила индианка. — Я вижу, ты хорошая женщина.

Слезы закипели в сердце Донаны и очистили его от злобы — совсем другими глазами глянула она на ребенка.

И потом долго еще стояла в темноте во дворике и смотрела на спящих Уере и старуху. А когда вошла в дом, спросила, не могла не спросить:

— Ты любил его мать?

— Нет, — ответил Зе. — Я всегда любил только тебя. Но бывало, что я спал с ней, и она забеременела, а ты нет. Вот и все.

И Донана смирилась. Вспомнив о своем обете, она поняла, что Дева Мария знала, кого послать ей в дети. Значит, надо терпеть. Несмотря на гордое, самолюбивое и подчас такое обидчивое сердце…

Глава 34

Вернувшись с фазенды, Лейя обошла квартиру и поняла, что все это время Ралф здесь не ночевал. Она села и горько заплакала. Разумеется, он опять был с одной из своих любовниц. Может быть, с Сузаной, а может, еще с кем-то. По существу, это не имело значения. Имело значение то, что она переоценила важность своего богатства и сделала неверный шаг. Понадеялась, что Ралф будет при ней, раз у нее появилась собственность. Но, как видно, она преувеличила его корыстолюбие. Ралф был корыстолюбив, но он любил тратить деньги, а не иметь их. Она не удержит его, если не предоставит хотя бы какую-то часть денег в его распоряжение…

И вместе с тем Лейя чувствовала, что, отдав хоть что-то Ралфу, она сделает первый шаг к собственной погибели. Откроет путь лавине, которую ей не остановить. Ралф промотает все, пустит ее по миру и бросит. Потому что если бы он хотел быть с ней, если бы искал обеспеченной жизни, то был бы заинтересован в приумножении ее собственности и не бегал бы по-прежнему за каждой юбкой…

Да, Лейя все понимала правильно — беда была только в том, что ни одного правильного шага она сделать не могла…

Ралф появился очень скоро, был рассеян, в меру весел и, как всегда, выхолен и щеголеват.

Глядя на него, Лейя опять и опять восхищалась его красотой, небрежностью его манер и непринужденностью.

— Где ты провел эту ночь? — тяжело дыша от подступающей злобы, спросила она.

— Был уверен, что ты проведешь ее у себя в имении, — весело ответил Ралф — поэтому переночевал в объятиях Сузаны.

— И ты смеешь мне это говорить? — вспыхнула Лейя.

— Но ты же посмела обращаться со мной как с лакеем! Теперь ты убедилась, что я по-прежнему человек свободный и независимый.

Лейя и хотела бы возразить, но возразить ей было нечего. Нет, она не выказала Ралфу своего нерасположения, гнева, не выгнала его, наконец, потому что как бы там ни было, пока все козыри были у нее на руках. Она была и богата, и свободна, и Сузана по большому счету не могла ей быть соперницей. Однако Лейя спасовала, почувствовав себя виноватой, и захотела загладить свою вину. Ей вновь показалось, будто в измене Ралфа виновата она.

Ралф великолепно разбирался во всех переливах чувств своей любовницы. Он не сомневался, что она готова была сделать ему предложение, которое он был согласен принять.

И Лейя действительно сказала уже совсем другим, почти виноватым голосом:

— А что, если бы ты почувствовал себя хозяином? Если бы мог распоряжаться всем, что у меня есть, наравне со мной? Как бы ты посмотрел на это?

— А как ты думаешь, Лейя? — ответил он вопросом на вопрос. — Неужели мне не надоело питаться объедками с чужого стола и выслуживаться перед каждой барыней как собачонка?

Лейя прекрасно знала, что он ей скажет, и прекрасно знала, что он обманет ее. Знала она и то, что Ралф создан прихлебателем и любителем объедков. Что особый смак для него в том, чтобы поглумиться и посмеяться над всеми. Как он обманул ее тогда, в случае с Луаной, заставил пережить такие страшные минуты — провоцировал, подначивал, пугал и манил убийством, выманил деньги, довел чуть ли не до истерики и, уж точно, до бессонницы, а потом сказал со смехом:

— Ты что, не поняла, что я шутил? А деньги? Да я верну их тебе в любую минуту!

Да, Лейя знала, что делает шаг к собственной гибели, и все-таки сказала:

— Мы могли бы пожениться, Ралф.

— Ну что ж, попробуем, Лейя — снизошел великодушный красавец-мужчина к просьбе увядающей любовницы.

Оформить гражданский брак было делом несложным, и очень скоро Ралф Гомес и Лейя Медзенга были официально зарегистрированы как муж и жена. Затем Лейя дала Ралфу доверенность на ведение своих дел, и он уехал знакомиться с фазендой.

Теперь Лейя сделала для Ралфа все, что только могла сделать. Если он и сейчас отплатит ей черной неблагодарностью, то, может быть, ей не так больно будет с ним расстаться?..

Так думала Лейя, ожидая вестей с фазенды.

И вести не замедлили последовать. Ей позвонил Родригу, управляющий, весьма озабоченный распоряжениями, сделанными Ралфом. Очень осторожно он поинтересовался, должен ли выполнять эти распоряжения или можно с ними повременить.

— Мы еще посоветуемся с мужем, — дипломатично ответила Лейя, — и потом сообщим вам свое окончательное решение.

Сама она решила посоветоваться с Бруну — как бы там ни было, но в быках он понимал лучше всех. Но советоваться она собиралась, не вмешивая в это дело Ралфа.

Ралф же, побывав на фазенде, еще раз убедился, что разведение скота — совсем не его дело. Он никогда и не собирался заниматься быками. Его дело было — поскорее избавиться и от них, и от самой фазенды.

Жеремиас Бердинацци и Бруну Медзенга примерно одновременно узнали о продаже фазенды и двадцати пяти тысяч голов скота, читая «Бюллетень по продаже недвижимости». Но реакция на это у них была совершенно разная.

Бруну рассвирепел. «Не для этого я корячился столько лет и сделал из этой фазенды конфетку, чтобы ее пускали с молотка! — возмущался он. — Не иначе как к Лейиным делам приложил руку проходимец Ралф. Надо мне с ним разобраться!»