Дефо - Дмитрий Урнов

«Нет, – говорит он, – чувствую, что путешествие подходит к концу…» А в последних строках последнего письма создателя «Робинзона Крузо» стояли такие слова: «Желаю вам в опасном плаванье по жизненному маршруту свежего ветра и прибытия в порт вечного назначения безо всякого шторма».

В самом конце он писал: «Ко всему прочему горестно мне и оттого, что уж больше не увижу я залог нашей общей любви, маленького моего внучка. Передайте ему мое благословение, и да будет он вам обоим радостью в свои юные годы, опорой в зрелости, и не добавит он ни одного лишнего вздоха к вашим печалям. Хотя, увы, на это трудно надеяться! Поцелуйте за меня лишний раз мою дорогую Софи, которую я уж больше не увижу, и скажите ей, что это от отца, любившего ее превыше всех собственных благ до последнего вздоха.

Ваш несчастный Д. Ф. В двух милях от Гринвича, Кент. Вторник, 12 августа 1730 года».

Затем сделана приписка, то есть тут, собственно, и дан ответ Бейкеру, которого тот так упорно добивался: «Несколько месяцев тому назад я послал вам письмо в ответ на ваш запрос относительно продажи дома. Но вы так и не дали мне знать, было ли оно вами получено. Страхового полиса у меня нет, но я полагаю, он должен быть у жены или у Ханны. С тем же самым, Д. Ф.».

Между последним письмом и смертью соединительными звеньями служат предания. Одно из них говорит о том, что в конце концов Дефо перебрался в Лондон. Нездоровье заставило его искать убежища в сердце Сити.

«Не чуя ног под собой…» Старичок, сухонький, небольшой, потрепанный, однако в щегольском кафтане, отворил дверь таверны и заглянул внутрь. Никого. То, что ему и требовалось. Хозяин скучает за стойкой. Малый протирает кружки. И двое в одежде моряков нос к носу сидят в углу. Им не до него. Вот и хорошо. Перешагнул порог.

Напряжение, которое его поддерживало, помогая идти, как-то сразу спало. Почувствовал, как голова кружится. Услышал шаги. В ушах шумит. Когда опустился на стул за ближайшим из столиков, смутно расслышал вопрос хозяина:

– Чем могу служить, сэр?

Жестом дал понять, что потом, позже, а пока он просто посидит.

Сколько минуло времени? Кто знает! Тенями мимо него к двери прошли те двое, что сидели в углу, моряки, коротышка и великан.

И будто во сне он слышал слова хозяина, обращенные к малому:

– Понял, кто это такие?

– А ну? – переспросил малый.

– Как же! Я враз узнал. Этот, среднего росточка, Робинзон. А тот, повыше, Гулливер.

– Ну! – поразился малый.

– Я сразу понял, – прозвучал довольный голос хозяина.

Моряки еще стояли на улице возле таверны, когда старичок поднялся и тоже вышел. Они разговаривали шагах в пятнадцати от дверей. Потом повернулись и пошли по узкой улочке.

Один пониже, другой повыше… Хотя и не вровень, они слегка касались друг друга плечами.

Улица шла под уклон, с горбиной, и вдруг обе фигуры оказались на фоне неба. Вроде достигая края земли. II двинулись дальше, ступая осторожной цепкой морской походкой…

Дефо вернулся туда, где родился, в Сити, и снял комнату на Канатной аллее (Роп-Мейкерс), рядом с Передней улицей, примерно в двухстах метрах от тех мест, где когда-то увидел он свет. Тот же приход святого Джайлса.

От современников идут сведения, что последней домохозяйкой Дефо была некто миссис Брукс. Любитель знаменательных совпадений, Дефо, возможно, обратил внимание на сходство имен, сыгравших в его судьбе некую роль на закате жизни. Во всяком случае, биографы этого не упустили из виду, и некоторое время даже считалось, что Брук и Брукс – одно лицо, что это хозяйка, пытавшаяся получить с него уплату за квартиру. Нет, лица все же разные, но в самом деле, чего только нельзя подумать о Дефо!

Канатная улица была весьма богатая. Это было проверено в последнее время. Если в 1923 году Поль Доттен писал: «Дефо снял комнату в бедном густонаселенном районе, где он когда-то родился… Приход святого Джайлса представлял собой мешанину из узких, кривых улочек, тупиков, внутренних дворов, в которых спрятаться было надежнее, чем в африканских джунглях», то Джон. Р. Мур, сверившись с городскими документами, в биографии Дефо 1958 года пишет: «Канатная аллея была довольно широкой, на ней располагались дома с садами, хорошо построенные и заселенные приличной публикой». Ныне биографы думают: последние свои дни Дефо провел не в бедности, а в заброшенности. Но не в безделье. Он тогда писал сочинение, полный титул которого вполне говорит сам за себя: «Эффективная схема по немедленному предотвращению уличного грабежа и пресечению прочих ночных беспорядков. С краткой историей ночлежных домов, с прибавлением сведений о тех исчадиях ада, что зовутся наводчиками. Смиренно посвящается достопочтенному лорд-мэру города Лондона. Цена один шиллинг». Но опубликована эта схема не вполне эффективно, уже после кончины ее создателя.

Приходские книги святого Джайлса не могли нам помочь установить дату рождения сына свечного торговца Джеймса Фо. Зато о смерти Даниеля Дефо, мы знаем из них достаточно точно. Он умер 24 апреля 1731 года, на семьдесят втором году жизни. Знаем из того же источника, как он умирал. Указано – летаргия. Подобно горячке, от которой, как говорят, скончался Шекспир (а также издатель Тейлор), это не столько диагноз, сколько симптомы болезни. Полагают, что по тем временам «летаргией» называли полную изношенность организма. Значит, без сознания. Умирал в забытьи.

Похоронили его на местном кладбище у Конопляного холма, там, где нашли покой и его литературные предшественники, прежде всего – Джон Бэньян. Если в книге святого Джайлса все записано именно так, как того хотелось самому Дефо, правда, хотелось при жизни, а именно: «Даниель Дефо, джентльмен», то могильщик, грамотей невеликий, у себя в кладбищенской книге поставил: «мистер Дюбо».

На его смерть появилось в печати девять откликов. Большей частью просто извещения, как в «Ежедневном курьере»: «В понедельник вечером у себя на квартире по Канатной аллее в преклонном возрасте скончался знаменитый Даниель Дефо». Подводя итоги деятельности Дефо, лучше всех сказал о нем Александр Поп: «Первая часть „Робинзона Крузо“ очень хороша. Дефо написал много и ничего поистине плохого, хотя и ничего образцового. Кое-что хорошее имеется во всех его сочинениях». История несколько подправила эту оценку, но в принципе она точна. Только вот беда, сказал это Александр Поп в частной беседе, а публично журнал Граб-стрит, им вдохновляемый, нашел уместным высказаться по случаю смерти Дефо иронически, с преувеличенной торжественностью и издевательскими почестями. Зато один печатный орган, с которым Дефо враждовал, отозвался на смерть его спокойно: «Несколько дней тому назад скончался господин Дефо-старший, человек, хорошо известный своими многочисленными и разнообразными сочинениями. Он обладал большим природным дарованием. Прекрасно разбирался в торговых интересах страны. Его знание людей, в особенности из высших кругов, тех, с кем он некогда был близко связан, побуждало его держаться в стороне от каких-либо политических группировок. Но в основном он всегда защищал интересы гражданской и религиозной свободы, во имя чего по нескольким примечательным поводам выступал публично». Не написано ли это заблаговременно им самим?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});