Пламя и Пыль - Джеймс Гарднер

— Извини, — сказал я, собираясь с мыслями. — Загляделся на прелести Энтропии.

Она строго посмотрела на меня, гадая, не смеюсь ли я над ее верой. Прежде, чем она смогла прийти к выводу, о котором мне бы пришлось пожалеть, я произнес:

— Займемся делом? — и вскинул рапиру.

Честно сказать, умертвия, которые ломают стену вашего единственного укрытия, могут выглядеть очень пугающе. Однако дом был построен так, чтобы выдерживать ураганы, про которые упомянула Зирит, и нежить была еще далека от того, чтобы обрушить здание или хотя бы пробиться внутрь. Ей удалось только выломать горизонтальные подобия амбразур — широкие дыры, высотой дюйма четыре, через которые было очень удобно колоть мечом. Более того, когда умертвия снова застряли когтями в стене, они стали похожи на приговоренных к казни, в оковах ожидающих топора.

Мы с Ясмин с удовольствием взяли на себя роль палачей.

Для начала я прикончил двоих: пара быстрых выпадов, точно в гниющие лица, достаточно сильных для того, чтобы вогнать кости черепа в мозг. Первый упал без звука. Второй нашел время, чтобы выплюнуть разгневанное шипение, но удар рапиры между глаз лишил его последних, каких бы то ни было мыслей.

Остальные умертвия вырвали еще несколько досок, но те твари, с которыми мы расправились, осели там, где стояли, прочно застряв когтями в стене. Мне захотелось взглянуть, как они смотрятся с улицы — группа мертвых умертвий, повисших на фасаде здания с пробитыми насквозь головами и вышибленными мозгами.

Славное начало, подумал я. Если мы будем убивать по два умертвия за каждый штурм, скоро против нас останутся лишь Риви да Кирипао… и Ки и Чи, конечно, где бы их не носило.

Проклятье… а где Ки и Чи?

Умертвия набросились снова. Я проломил головы еще двоим; мои мысли лихорадочно заметались. Почему Риви отправила умертвий на второй приступ? Ведь она видит, как просто мы их убиваем. Я не сомневался, что на Стеклянном Пауке у нее есть еще, но до них было далеко. И куда подевались Ки и Чи? Эти воры, что обкрадывают резиденции фракций, пока их защитники отвлечены…

— Да она нас дурачит, — прорычал я. — Ясмин, займись умертвиями, — сказал я тише. — Мне надо проверить, что с остальными.

Не переставая ругаться, я побежал на кухню. Для опытных воров пробраться в такой дом проще простого: через заднюю стену в сад, затем незаметно к кухонной двери. Если все остальные следят за схваткой у входа, Ки и Чи они не заметят, пока не станет слишком поздно.

Но было уже поздно. Еще не добравшись до кухни, я услыхал храп — это был храп Иезекии, который я слышал неоднократно с тех пор, как началось наше дежурство у Мортуария. Простак не может просто взять и заснуть посреди боя, даже если сражаться приходится кому-то другому. Мне следовало заподозрить неладное, когда он не примчался поглазеть на штурм умертвий. Я сбавил ход и последние шаги до двери на кухню проделал как можно тише, надеясь, что грохот и шипение с улицы скроют шорох моих шагов.

Мой отец, наверное, перечислил бы все существующие методы усыпления — заклинания, магические порошки, зелья, дурманы — но мои знания в этом вопросе были почерпнуты из дешевых книжек, которые я читал в юности. В тех историях герои и злодеи могли безотказно лишать друг друга сознания, да так, что никто не блевал, не получал сотрясение мозга и не умирал от разрыва сердца. Я забросил дешевое чтиво с тех пор, как перестал верить в подобные чудеса, и похоже был несправедлив к этим книгам, ибо сейчас все указывало на то, что Ки и Чи усыпили Иезекию, Уизла и Зирит так же просто, как задувают свечу.

Мальчишка, гном и нага мирно лежали на полу в расслабленных позах. Ки и Чи были уже внутри; один из них рылся в наших вещах, пока другой стоял начеку с арбалетом. К счастью для меня, наблюдающий был вынужден следить одновременно за вторым входом и кухней, и в тот момент, когда я выглянул из-за угла, он как раз смотрел в сад. Я тут же скрылся из вида.

Так, Бритлин, думай. Риви послала воров выкрасть мельницу, пока умертвия отвлекают нас с главного входа. Можно дать им забрать проклятую мельницу в расчете, что Риви, получив желаемое, оставит нас в покое; или попытаться остановить в надежде, что я возьму верх, и нам удастся покинуть Плэйг-Морт без потерь. Одна надежда против двух: любой игрок на моем месте сказал бы, что безопаснее дать им уйти.

С другой стороны, ни один уважающий себя Сенсат никогда не ставил безопасность во главу угла…

После набега Гончих осталось много разбросанного повсюду мусора. Прямо под ногами валялись обрывки одежды, обломки деревянного стула и изрубленная картина маслом. На мой взгляд, большой ценности картина не представляла — неумелое изображение женщины, глядящей на еще более приблизительное отражение своего лица в зеркале, — однако золоченая рама, украшенная удивительно тонкой резьбой, казалась солидной и прочной. Плоская и тяжелая, она полетит словно диск, по крайней мере, на то небольшое расстояние, что отделяло меня от арбалетчика. Если она помешает ему всадить в меня стрелу, пользы от картины будет больше, чем от любого другого произведения абстракционизма.

Глубокий вдох. Медленный выдох. Я выглянул из-за угла и со всей силы швырнул картину в арбалетчика.

Рама сделала свое дело, одним из углов угодив ему в солнечное сплетение. Он что-то крякнул, и его палец, лежавший на спуске, непроизвольно дернулся. Стрела щелкнула и, скользнув по ближайшей стене, засела в одном из сервантов. Не успела она воткнуться, как я бросился к арбалетчику, крича во всю мощь своих легких и надеясь достать его рапирой. Но ничего не вышло; прежде, чем я смог приблизиться, чтобы его зацепить, он успел сделать блок арбалетом, отбив в сторону мой клинок.

— Ки! — заорал он… или это было "Чи!", я так и не понял. Он мог и не предупреждать напарника; я наделал такого шума, что очнулся бы и мертвец, хотя мои спящие компаньоны продолжали безмятежно посапывать. Второй вор мог вступить в схватку в любой момент, и возможно у него тоже был арбалет. Противнику оставалось лишь парировать мои выпады до тех пор, пока я не получу стрелу в сердце.

Никогда бы не подумал, что арбалет можно успешно использовать для фехтования, ведь в обычных условиях он бы вряд ли для этого подошел. Но в кухне было темно, пол усеивал всякий хлам, в котором легко споткнуться, и я делал все возможное, чтобы держать своего противника гит'янки между мной и его приятелем — мне вовсе не хотелось служить открытой мишенью. Подобные сложности затрудняли нормальное фехтование и приводили к тому, что все мои удары отражались деревянным ложем арбалета. Но что хуже всего, мой клинок мог застрять в дереве; а стоит этому произойти, как гит'янки сразу окажется рядом, чтобы разделаться со мной голыми руками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});