Карнакки - охотник за привидениями - Уильям Ходжсон

Наконец ему пришлось сдаться и признать, что она свободна от облагаемого налогом товара, как и должно было быть; ибо, как мне пришлось сказать ему потом, я учел возможность предательства с их стороны и постарался в этом случае не класть в сумку ничего, облагаемого налогом. Я сказал им, что данный мой поход следует рассматривать как испытательный, предназначенный для проверки их намерений.

После того как босс оставил каморку, я немедленно набросился на них обоих.

— Среди подлых и чавкающих человекообразных хавроний ваша парочка занимает особое место! — сказал я им. — Одной рукой вы берете мои деньги, а другой пытаетесь меня надуть. Полагаю, что теперь вы обязаны вернуть мне мои деньги!

Услышав это, Уэнтлок открыто расхохотался, словно бы услышал отменную шутку, однако мне было приятно, что на лице Эвисса появилось еще более виноватое выражение.

— Это наш законный приработок, кэп, — проговорил Уэнтлок. — Нас часто приглашают отобедать в компании, а людей, желающих сделать нам небольшие подарки наличными, ad lib,[5] как вы можете выразиться, мы встречаем чуть ли не каждый день. И мы не говорим этим людям «нет», правда ведь, не говорим, Эвисс? Мы с ним женатые люди, у нас есть семьи, и, памятуя тот интерес, с которым вы расспрашивали нас о детях, кэп, вспомните о нас еще раз, когда лишние деньги будут прожигать у вас дыры в карманах. Равным образом мы восхищались и теми обедами, которыми вы кормили нас в городе. Мы готовы поучаствовать в них снова, кэп, в любое удобное для вас время, еще и еще раз. Мы — люди открытые. Если приятно вам, то будем довольны и мы. Сегодняшний вечер вас не устроит? Мы оба свободны, и…

— Ступайте в пекло! — сказал я, — и оставайтесь там. Вы — пара таких же лживых животных, как и вся ваша братия, и вы погубили бы меня, если бы я не был острожен. Давайте мне мои сумки и будьте прокляты! Недаром говорят: не верь полисмену, даже если он — твой родной брат. Он посадит тебя, как только у него появится шанс заработать на этом повышение в чине. Словом, полагаю, что нашел в вашем лице подобную же дешевку.

С этими словами я подобрал свои сумки и направился вон, а Уэнтлок открыл передо мной дверь. Однако Эвисс явно не знал, куда деваться от стыда и позора.

— Так как насчет сегодняшнего вечера, сэр? — крикнул Уэнтлок мне в спину, когда я вышел за ворота.

— Ступай к дьяволу! — посоветовал я. — И попроси, чтобы он запечатал твое хайло раскаленным докрасна кирпичом.

После этого я погрузился в трамвай и в задумчивости направился в город.

19 августа. Ближе к вечеру.

Вышло так, что я опять пригласил их к обеду — обоих; дело в том, что я не принадлежу к числу тех людей, которые способны легко смириться с неудачей. Вот какое письмо я отправил Уэнтлоку на таможню:

Дорогой мистер Уэнтлок,

Как следует продумав положение дел, я пришел к выводу о том, что во время нашей последней встречи было высказано не все, что должно было прозвучать. Я не испытываю по отношения к вам обиды за несколько колких выпадов, прозвучавших в мой адрес. Положение мое располагало к подобным колкостям.

Я подумал, что, на мой взгляд, до сих пор существует способ уладить наше дело в большем согласии с моими интересами, и могу заверить вас и вашего друга в том, что вы получите собственную выгоду, не претерпев ущерба в вопросах личного достоинства и чести.

Приглашаю вас обоих сегодня явиться в наш маленький ресторан в обыкновенное время, и я изложу вам свои соображения, поскольку отплываю завтра, и для меня существенно исполнить свой план прежде, чем мой корабль отойдет от пристани.

Помните, я не имею на вас зла. Считайте мое небольшое приглашение полностью деловым и в известной степени дружеским.

Искренне ваш, Дж. Голт.

Послание это я отправил с нарочным и сегодня рассчитываю отобедать в ресторане.

20 августа

Оба пришли вовремя. Уэнтлок, как всегда, веселый и наглый. И Эвисс — в смущении и явно против собственной воли.

— А теперь, — сказал я, когда мы уселись за столик, — сперва удовольствие, а бизнес потом.

И протянул руку к бокалу с рейнвейном.

— Одну минуту, сэр, — вдруг проговорил Эвисс, пододвинув ко мне небольшой бумажный пакетик, который я принял с некоторым недоумением. В нем оказались долларовые бумажки — в количестве приблизительно эквивалентном пяти фунтам.

Я посмотрел на Эвисса с радостью и искренним уважением, так как понял его. Но сказал так:

— Что это, мистер Эвисс?

— Ваши гроши, кэп, — ответил тот. — Я тут тоже подумал и решил, что не могу оставить их у себя. Я не осуждаю отношения мистера Уэнтлока к этому делу. Многие люди отнеслись бы к этому подобным образом; но даже если вы не имели права пытаться подкупить меня, это совершенно не означает, что я мог брать ваши деньги, одновременно намереваясь продать вас. Если я считаю, что стою выше того дела, которое вы мне предлагали, я должен быть выше и того, чтобы брать за это деньги. Поэтому возьмите их назад, сэр, и после этого я отобедаю вместе с вами с тем же удовольствием, с каким обедал бы в обществе любого другого человека.

Я посмотрел на Уэнтлока и спросил:

— Ну, а вы?

— А я, — ответил он, как обычно, приветливо ухмыляясь, — смотрю на этот вопрос иначе, кэп. И Эвисс всегда вел себя забавно в этом отношении. Иногда мне удавалось наставить его на путь истинный, каким следует большинство, однако, чаще всего мне это не удается, но я осуждаю его не в большей мере, чем он меня. Я смотрю на это так: если вы или кто-то еще оскорбляет меня попыткой подкупа, то этот человек должен за это заплатить.

— Добрый Уэнтлок, — сказал я. — Каждую разновидность совести можно умаслить только пригодными именно для нее аргументами. У меня совесть одна, вы наделены ее другой разновидностью, а мистер Эвисс — третьей. В любом случае, считаю эти деньги вашими, мистер Уэнтлок. Что касается вас, мистер Эвисс, вы, как я вижу, не можете взять их; поэтому я беру эти деньги себе и приношу вам свои извинения. На мой взгляд, ваша разновидность совести заслуживает наибольшее уважение среди всех трех. А теперь забудем об этой истории, оставим все серьезные вопросы и приступим к обеду.

Я приступил к пояснениям уже за вином. Активное участие в разговоре принимал только Уэнтлок. Эвисс просто слушал, хотя делал это с глубочайшим вниманием, и время от времени мелькавшая на его губах улыбка свидетельствовала о том, что он наделен чувством юмора.

— Видите ли, Уэнток, — начал я, — дело в том, что я и не намеревался подкупать вас, но хотел заставить думать, что совершил такую попытку. Ни один находящийся в здравом уме человек не станет рисковать 6 000 фунтов, или точнее 5 997 фунтами, — я посмотрел на Эвисса и улыбнулся, так как успел догадаться, кем был мой «доброжелатель», — потратив такую смешную сумму как пара пятерок. Если бы я действительно намеревался купить вас, то предложил бы более серьезную цену, скажем пятьдесят или сто фунтов. А так в мои намерения входило посредством этой смешной суммы убедить вас в том, что я намереваюсь пронести свой товар именно тем способом, который с таким старанием объяснил вам. Иными словами, я хотел заставить вас сфокусировать все свое внимание на сумке номер два, тем самым добившись того, что сумка один, которую я оставил в ваших руках, была подвергнута лишь самому поверхностному осмотру, поскольку вы, естественным образом, ничего не подозревая, думали только о второй сумке, которую я, якобы, хотел избавить от обыска. Более того, вам казалось совершенно очевидно, что сумка номер один, которую я полностью поручил вашему попечению, не будет содержать ничего облагаемого налогом; поскольку, если бы вы выполнили свою часть плана, она никаким образом не должна была попасть обратно в мои руки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});