Свидетельница - Алина Знаменская

Я опустилась на корточки и обхватила руками колени. Мне не хотелось уходить. Показалось на миг, что я маленькая и мы с Леной в деревне и что это бабушка Зина молится в своем углу.

– Даруй нам терпение и любовь, – тихо повторила я за Кирой.

– Еще, Господи, прошу тебя, не забудь о рабе Божией Татиане и дочери ее Ксении. Прости им прегрешения их и даруй полезное ко спасению.

После каждой просьбы Кира делала поклон. Дотронувшись лбом до пола, она распрямляла спину и продолжала просить:

– Не оставь, Господи, и друзей наших, Гориных. Раба Божия Романа, супругу его, в крещении Елену, и дочь их Веронику, в крещении Веру.

За Гориных Кира сделала несколько поклонов.

А я и не знала, что Ника крещена как Вера. А ведь я тоже могу помолиться за Нику. Потому что больше ничего не могу для нее сделать. А может, больше и не надо? Может, это и есть самое нужное – просить Бога не за себя, а за другого?

Господи, услышь мою бабушку!

Пусть всем станет немного лучше. Пусть в нашей сумрачной жизни засияет свет! И пусть жизнь наша, испорченная нашими же поступками, ошибками, амбициями, наполнится чем-то значимым!

– Еще, Господи, прошу тебя о девочке Карине. Даруй нам всем мудрость и терпение, а ей – здравие и прилежание.

Кира сделала несколько поклонов за Грошеву.

– Спаси, Господи, и помилуй старцы и юныя, нищие и сироты, и вдовицы, и сущие в болезнях и печалях, бедах же и скорбех, обстояниих и пленениих…

Незаметно для себя я втянулась в Кирину молитву, сидя на полу, шептала:

– Господи, помоги еще Анжеле и дочери ее Дарье. И не забудь о муже и отце их, рабе Божием Петре. А еще, Господи, помоги ученикам моим. Особенно Павлу.

Я не случайно вспомнила о Скворцове. Он оставался занозой в душе, несделанным делом. Когда я пришла в школу с заявлением об отпуске, Скворцов вместе с другими гонял мяч.

– Здрасьте, Светлан Николавн! – Он подбежал ко мне. – А у меня братан родился.

– Уже? – воскликнула я. – Поздравляю… – Я представила новорожденного в ветхой убогой хибаре и внутренне содрогнулась. – Паша, я договорилась насчет тебя. Тебе на две смены в лагерь путевку дадут. Ты обязательно поезжай.

– Не-а, – отмахнулся Скворцов. – Я, Светлан Николавн, не могу поехать.

– Паша, это очень хороший лагерь! Кормят пять раз в день! – рассыпалась я. – Туда просто так путевки не достать! Отказываться нельзя.

– Я не поеду, – повторил Скворцов и сплюнул в сторону. – Ну сами подумайте. Кто мамке с малым поможет? Воды натаскать, то се… За огородом надо смотреть. Мы с дедулей огород засадили. Его теперь все лето полоть и поливать надо. Нет, Светлан Николавн. Я дома останусь. В школьный лагерь похожу, а туда – нет, не поеду.

Вот так мы с ним поговорили. Главное, я понимала, что Скворцов прав и что заставить его я не могу. Чувство собственной беспомощности просто убивало меня!

И потому сейчас, сидя в коридоре родительского дома, я поручала Скворцова Богу, поскольку больше нам надеяться было не на кого.

Кира закончила свою длинную молитву о живых и приступила к молитве об усопших.

Я тихонько спустилась на кухню.

Мирно и негромко шумел холодильник, шуршали ходики, из крана капала вода.

Эти родные звуки всегда умели вернуть меня мне самой. Только здесь, в этом старом доме, я ощущала себя по-настоящему защищенной.

Включила самовар и достала из буфета мед и печенье.

В кармане молчал мобильник. Теперь я всюду таскала его с собой, боялась пропустить звонок Игоря. Я чувствовала, что он позвонит. А может быть, просто хотела этого?

Самовар забулькал, и одновременно с этим заскрипела лестница – Кира спускалась на кухню, чтобы положить на ночь в чашку свои зубные протезы.

– Бабуль, давай чайку?

Я была готова услышать что-то привычное вроде «вредно на ночь пить много жидкости».

Но она согласилась. Последнее время Кира только и делала, что удивляла меня.

Я налила нам чаю и уселась напротив бабушки, опустила к столу абажур, чтобы он захватывал в свой круг только стол с самоваром и нас двоих.

– Рада отпуску? – спросила она.

Я кивнула. Подбросила встречный вопрос:

– А тебя опять включили в комиссию по госэкзаменам?

Кира тоже кивнула. А затем несколько лукаво взглянула на меня:

– После летней сессии я увольняюсь.

– Как? – опешила я. – Совсем?

– Совсем.

– Не верю! Ты разыгрываешь меня, бабуля! Ты без своего универа себя не представляешь. Всю жизнь только что не ночевала там. Ты не сможешь дома сидеть!

– Смогу, – хладнокровно повторила Кира, поглядывая на меня с непонятным выражением.

– Плохо себя чувствуешь? – испугалась я.

– Чувствую себя не хуже и не лучше, чем любая бабка в мои годы.

– Кира! – Я покачала головой. – Чем же ты собираешься заниматься?

От неожиданности я забыла про чай. Кира, напротив, зачерпнула ложечку меда и теперь тщательно ее размешивала, наблюдая, как он там растворяется.

– Буду сидеть с твоей дочерью.

– Кира…

– Научишь меня всем вашим играм. Дашь пособия. Неужели я не справлюсь?

– Кира! Как же я тебя люблю…

Я обняла свою бабушку и почувствовала, какая она хрупкая и… другая.

Другая, чем та, которую я обнимала в детстве. Кира стареет! До сих пор это не приходило в голову.

– Не подлизывайся, – со смехом отмахнулась она. – Пей чай, а то остынет.

Я послушно вернулась на место.

– Как же твоя кафедра тебя отпустит? – не отставала я. – Кто теперь будет читать такие захватывающие лекции по истории?

– Перестань. Найдутся. Да и не могу я теперь читать историю, как прежде. Смотреть стала на нее по-другому. – Заметив мое удивление, пояснила: – Ведь что такое, Светочка, история народов? Это трагедия. Мир испорчен, а мы все грешны. И каяться не хотим. Поэтому наша история и крутится по спирали. А мы упрямо наступаем на те же грабли. Это всего лишь бег по кругу не делающих выводы народов.

– Ну вот… – огорчилась я.

– Зло лежит в нас самих. В сердцах наших.

– Как же быть?

– Для начала я намерена заняться собой. Своей собственной душой. Вычистить ее хорошенько, выкинуть весь хлам. А то получается – всю жизнь учила других, а сама оставалась невеждой.

– Какая же ты невежда, Кирочка? Ты профессор!

– У меня нет элементарного духовного образования, Светочка, хотя бы в объеме воскресной школы! Человек без этих знаний слеп. Вот я прожила шестьдесят пять лет и не замечала, что во всем, абсолютно во всем, присутствует премудрая рука Творца. Как в жизни мира, так и в судьбе отдельного человека.

– А я замечала, – призналась я. – Я называю это присутствие «Великий Режиссер».

– Как ни назови, суть одна. Ты молода, Светочка, и у тебя имеются все шансы строить жизнь с учетом Его сценария. А я теперь вот снова ученица-первоклассница.