Молочная даль - Александр Малов

безделье и развлечения. И никаких мыслей об оплате. Платить придется во взрослой жизни, где нет места подростковым вечеринкам, первым поцелуем с симпатичной девочкой и походам в кино шумной компанией. Нет, теперь аттракцион закрыт и прибирать за посетителями должен уже ты сам. Прибирать и разгребать. Вот, что означает взрослая жизнь: разгребать дерьмо.»

– Добрый день, Михаил. Прошу, проходите.

Оторвав вдовца от размышлений и даже слегка его напугав, женский голос тем не менее сумел вытащить его из состояния транса. Дубовая дверь распахнулась и женщина, что окликнула его, незамедлительно прошла вперед, открывая просторы кабинета директора. Михаил интуитивно вскинул голову вверх и приготовился натянуть на себя фирменную улыбку «счастливого парня». Он считал, что со временем каждый взрослый обзаводится подобной улыбкой. Улыбкой, говорящей о том, что жизнь – это дерьмо. Однако мы сделаем вид, что сейчас этого дерьма у нас на подошве чуть меньше, чем у других.

Сделав шаг вперед и совершив приветливый кивок головой всем присутствующим внутри кабинета, Михаил наконец-таки пересек порог. Как оказалось, людей по ту сторону было всего двое. Первая, Лилия, старший воспитатель детского сада. Именно она позвонила Михаилу во время его «путешествия в мир кошмаров» у аэропорта. Сейчас же она казалась еще более угнетенная, чем ее собственный голос по телефону.

Безжизненно кивнув на приветствие Михаила, Лилия тут же театрально отвела взгляд к окну.

Но тут раздался голос полной противоположности Лилии.

– Ну что же – воскликнула директриса «Рассвет», в лице Эллы – Как я вижу, последние дееспособные силы в сборе! И какая пунктуальность! Прошу, наш бравый солдат!

Кабинет директрисы представлял собой небольшое помещение с большим дубовым столом и двумя настенными шкафами. У входной двери стоял комод, на котором расположился колер с водой. Так же между шкафами располагалась небольшая раковина, а в дальнем углу возле стола мирно стоял папоротник в огромном вазоне. В противоположном углу находился небольшой железный столик с чайными принадлежностями и ярко-оранжевый пуфик, потертый и продавленный.

Поприветствовав прибывшего гостя крепким рукопожатием и закрыв за ним дверь, Элла проследовала за свой Т-образный стол, по пути включив кнопку электрического чайника, стоящего на небольшом железном столике. Лилия же уже успела сесть за стол по правую сторону от директрисы. Выглядела женщина хуже некуда. Михаил подумал, что на подобное способны немногие. Однако старший воспитатель всем своим видом показывал, что ее вытянутое от возмущения лицо способно было сползать вниз все больше и больше. Шея при этом имела свойство сжиматься все сильнее и сильнее. Образуя при этом новое количество складок, с этим, должно быть, Лилия могла бы выступать на конкурсе талантов и даже довольно натурально парадировать собак породы шарпей. Но вслух Михаил этого, конечно же, не произнес.

Нервно теребя голубой носовой платок, явно сшитый вручную ей же, старший воспитатель отреагировала на звон от включенного чайника почти моментально, распознав в этом некий сигнал к действию. Встав из-за стола, Лилия со всей присущий энергичностью тучных людей принялась распаковывать коробку шоколадных конфет, мирно лежащих прямо посередине стола директрисы. Делала воспитатель это довольно неуклюже и подушечки ее пальцев то и дело соскальзывали с поверхности пленочной упаковки. Со стороны это выглядело так, словно Лилия демонстрировала своими мясистыми конечностями ледовое шоу. И если учесть, что пальцы рук воспитателя с виду напоминали настоящие миниатюрные сосиски, то зрелище это выглядело вдвойне забавным.

«Похоже для кого-то действительно этот сад стал вторым домом» – рассудил Михаил и, глядя на Лилию, на мгновенье подумал о том, что в такой печальной ситуации нужно нечто большее, нежели чашечка горячего чая с конфетами.

Впрочем, как тут же отметил мужчина, все было не так уж и плохо – конфеты на деле оказались со вкусом коньяка.

Проследив взгляд вдовца, Элла понимающе подмигнула ему и ту же произнесла:

– Думаю, в последние рабочие дни можно себе позволить сладости и покрепче, нежели те, коими мы изредка угощаем наших детей. Только не переусердствуйте. Помните – вы за рулем.

Михаил уселся за стол прямо напротив Лилии и прежде, чем начать разговор невольно начал рукой разминать свои глазные яблоки под закрытыми веками. Вдовец бывал в этом кабинете не часто, но слишком яркий свет, не изменяющий своим традициям, до сих пор норовил как можно эффективнее лишить зрения каждого, кто осмелиться задержаться здесь дольше одной минуты. Михаил каждый раз удивлялся, как человек может спокойно работать в таких условиях, когда над твоей головой светит самая настоящая миниатюрная звезда. Директрису это, однако, никак не смущало.

2

Так или иначе глазные яблоки Михаила били тревогу. Хотя причина была не только в зловредной лампе. Начиная с утра, он провел последние несколько часов так, словно его лишили чего-то ценного. Ценность эта была столь великой, что о дальнейшей своей жизни можно было особо не переживать. Потому что все уже и так катилось ко всем чертям. В своем подсознании мужчина считал, что выглядит как человек, мирно пьющий чашечку горячего шоколада посреди пылающей в огне кухне и делающий вид, что все в порядке. Такое пассивное поведение было удобным, но как оказалось, слишком изматывающим.

Как обычно, все началось с утреннего пробуждения и к радости Михаила, он действительно проспал до самого утра, ни разу не проснувшись за всю ночь. В это утро его таки разбудил звуковой датчик, оповещавший сразу о нескольких вещах. Так, например, незатейливое устройство давало понять, что за окном примерно девять утра и что как минимум один член семейства успел покинуть царство Морфея.

На этот раз Михаил пренебрег осторожностью и отсчитывая привычные пять минут, определяющих его окончательное положение в пространстве и времени, еле дошел до второй минуты. Лишь напоследок проверив, не набита ли его кровать жженой соломой и нет ли поблизости какой-либо рогатой твари, он нашел в себе силы встать с кровати, но только лишь приподнявшись тут же замер. Его стопы и нижняя часть покрывала были измазаны в земле.

С протяжным стоном вдовец снова рухнул на кровать и закрыв глаза подумал о разговоре с Анной.