Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III - Кондратий Биркин

Высокомерие и кичливость императора, питаемые лестью придворных, заставляли его с пренебрежением смотреть на вторжение шведов и считать этих врагов слишком ничтожными, чтобы употребить для их отражения все свои силы. Вслед за занятием Померании шведы овладели Мекленбургиею. Генералу Торквато-Конти император поручил отнять Штеттин от шведов. После первой попытки Конти убедился, что это дело невозможное. Кроме Штеттина, в руках короля шведского находились: Дамм, Штаргард, Камин, Вольгаст… Желая наказать жителей Померании за их покорность Густаву Адольфу и в то же время лишить его средств к продовольствию, Конти грабил и жег села и деревни; угонял скот, истреблял жатвы. Эти злодейства косвенно принесли пользу шведам, так как жители на опыте могли убедиться, какая разница между превосходно дисциплинированными войсками короля и развратной солдатчиной имперской. Отступив от Штеттина, Конти занял Гарц, чтобы прервать сообщение со Штеттином по Одеру. Здесь он ожидал прибытия войск графа Тилли, чтобы соединенными силами ударить на шведов. Вместо того он сам был разбит Густавом Адольфом и сложил с себя звание командира австрийской армии. Пользуясь перевесом над врагом, король осадил Грейфсвальде, Кольберг и Деммин и овладел ими. К его войскам присоединились мекленбургские под начальством герцога Франца-Карла Саксен-Лауенбургского. Он владел несколькими крепостями на Эльбе, но, вытесненный оттуда имперским генералом Паппенгеймом, был взят в плен под Рацебургом. Заняв Бранденбургию, австрийцы опустошали и грабили несчастную страну в ожидании прибытия в нее графа Тилли. Вот что говорит Шиллер об этом изверге.[50] В равной степени строгий к своим войскам и кровожадный в отношении врагов, подобно Валленштейну, мрачный, он далеко превосходил его в скромности и бескорыстии. Слепое усердие к вере и дух кровожадного гения, сопряженные с природной дикостью нрава, делали из графа Тилли истинное страшилище протестантов. Характеру соответствовала и его наружность, странная и страшная. Малый ростом, сухощавый, со впалыми щеками, длинным носом, широким крутым лбом, жесткими усами и заостренным подбородком, Тилли одевался обыкновенно в испанский колет серого атласа с откидными рукавами, голову покрывал серой остроконечной шляпой с красным страусовым пером, ниспадавшим за спину. Весь его облик напоминал герцога Альбу — фламандского палача; и в нравственном отношении между ними не было великой разницы. В эпоху тридцатилетней войны Тилли был немолод, и все страсти человеческие, кроме лютости животной, погасли в его чугунном сердце. Отдавая королю шведскому должную справедливость, он говорил о нем на собрании курфюрстов в Регенсбурге:

— Король шведский — неприятель, в одинаковой степени умный и храбрый, закаленный в бою и во цвете лет. Силы его в отличном состоянии, и вспомогательные средства немалые; государственные чины Швеции оказали ему самое искреннее расположение. Армия его, состоящая из шведов, немцев, лифляндцев, финляндцев, шотландцев и англичан, составляет как бы один народ, сплавленный слепым повиновением. С этим игроком, если только не проиграешь, то уже и тогда можешь считать себя в большом выигрыше![51]

Собрав все войска, рассеянные по Германии, Тилли с 20 000 солдат соединился с австрийским генералом графом Шаумбургом во Франкфурте-на-Одере. Поручив Шаумбургу защиту этого города, Тилли поспешил в Померанию, чтобы отразить шведов от Деммина и Кольберга… однако же опоздал: эти города были уже взяты. Переменив план, Тилли отступил к Эльбе и осадил Магдебург. Густав Адольф двинулся к Франкфурту и овладел им после трехдневной битвы. Гарнизон был перерезан; спаслись немногие, и на три часа город был предан разграблению. Причиною подобной жестокости было мщение графу Тилли, точно так же поступившему с Нейбранденбургом. Успехи шведского оружия побудили саксонского фельдмаршала графа Арнгейма уговорить курфюрста Иоанна Георга, союзника Австрии, войти в союз со Швецией и с помощью Густава Адольфа расширить свои владения. По конвенции, заключенной в Лейпциге (6 февраля 1631 года), все протестантские государи составили новый союз против Австрии, предложив последней во избежание дальнейшего кровопролития отмену эдикта о монастырских имуществах, свободу богослужения евангелических церквей и сдачу всех крепостей и городов, занятых имперцами, их законным владетелям. Протестантам придавало отважности еще то обстоятельство, что 13 января того же года король шведский заключил договор с Франциею, которая обязалась уплачивать ему субсидию в 400 000 талеров с условием, чтобы король при завоевании католических городов не посягал на права духовенства и не вмешивался в дело вероисповедания. На этот договор даже католические государи Германии, твердо уверенные в честности Густава Адольфа, смотрели весьма сочувственно… Фердинанд II был вне себя от ярости. Ни войск, порядочно организованных, ни полководцев, ни денег — ничего этого у него не было; все свои надежды к спасению чести и могущества империи император возлагал на графа Тилли, занятого тогда осадою Магдебурга.

Жители этого богатого, прекрасного города в твердом уповании на помощь Густава Адольфа нимало не тревожились при вести о намерениях Тилли. Шведский генерал Дитрих Фалькенберг был прислан на помощь к Христиану Вильгельму, защитнику города, для совокупных действий во время осады, гарнизон был многочислен, снарядов было достаточно… Наконец в виду Магдебурга показался передовой отряд Поппенгейма; за ним не замедлил и граф Тилли. На грозное его требование сдать город администратор отвечал отказом, и осада началась (30 марта 1631 года). Предместья Зуденбург и Нейштадт были обращены в пепел, осадные работы имперцев продвигались успешно с ужасающей быстротой. Вследствие безуспешных вылазок гарнизон Магдебурга уменьшился до 2000 человек пехоты и нескольких сотен конницы; из граждан ополчались только бедняки, богатые за себя посылали слуг, снабжали защитников города припасами… Несмотря на это почти отчаянное положение, о сдаче не было и помину. Густава Адольфа ожидали с часу на час. Силы осаждавших между тем возрастали с каждым днем; их траншеи приблизились к городским стенам, громимым неумолкаемым пушечным огнем. Повреждения немедленно исправлялись; пожары, производимые бомбами, успешно тушились… Вскоре имперцы стали замечать, что в Магдебурге истощены запасы пороху. Тилли решил идти на приступ, и тем неотлагательнее, что Густав Адольф со своими войсками находился в трех днях пути от города. 9 мая в имперском лагере воцарилась зловещая тишина; пушки умолкли, и несчастные жители Магдебурга в полной уверенности в отступлении Тилли не принимали никаких мер к отражению угрожавшего им штурма. На военном совете, собранном Тилли, было решено напасть на город одновременно с четырех сторон по сигналу, поданному пушечным выстрелом в пять часов утра… В то самое время, когда Тилли произносил над городом смертный приговор, жители Магдебурга покоились глубоким сном, городские стены были пусты, и даже часовые спали, подобно апостолам в саду Гефсиманском в предсмертные минуты Спасителя…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});