Корабельные новости - Эн­ни Прул

— Я что-ни­будь най­ду, — ска­зал Ку­ойл.

С ка­ж­дым вдо­хом сне­жин­ки за­ле­та­ли ему в нос. Го­лов­ная боль пре­вра­ти­лась в глухую пуль­са­цию.

— Ка­кая жа­лость, — ска­зал Бил­ли Прит­ти. Он стал се­реб­ря­ным от сне­га. Ме­нял цве­та в со­от­вет­ст­вии с се­зо­ном. — Ка­кая жа­лость. — Эти сло­ва вы­ра­жа­ли все, что он хо­тел ска­зать.

Ку­ойл при­щу­рил­ся и по­смот­рел на не­бо. Там не бы­ло вид­но ни­че­го, кро­ме мил­лио­нов дви­жу­щих­ся сне­жи­нок, под­го­няе­мых жи­вым вет­ром.

— Это ды­ха­ние ма­че­хи, — ска­зал Бил­ли.

34 Наряды

Ко­гда-то мо­ря­ки за­пле­та­ли свои во­ло­сы дву­мя спо­со­ба­ми: в два «кры­си­ных хво­ста» или де­ли­ли на че­ты­ре квад­рат­ные зо­ны, вы­пле­тая как линь. По­след­ний штрих вы­пол­нял­ся с по­мо­щью ко­жи ма­ри­но­ван­но­го уг­ря. Мо­ряк ак­ку­рат­но ска­ты­вал с уг­ря ко­жу (как ска­ты­ва­ют кон­дом), на­де­вал его на ко­си­цу, а по­том ту­го за­тя­ги­вал. Для тор­же­ст­вен­ных слу­ча­ев при­чес­ка ук­ра­ша­лась крас­ной тесь­мой, за­вя­зы­вае­мой в фор­ме бан­та.

— Ку­ойл, да­вай за­кан­чи­вай с этим, и я от­ве­зу те­бя за угол, в «Плохую По­го­ду». Вы­пьем гро­га.

Уг­рю­мый и блед­ный Терт Кард с не­на­ви­стью смот­рел на ско­ван­ный льдом за­лив. Бы­ло очень хо­лод­но. Пла­сти­ны льда со­еди­ни­лись друг с дру­гом, об­ра­зо­вав ог­ром­ные ле­дя­ные про­стран­ст­ва. Не­ров­ное зе­ле­ное те­ло льда ста­но­ви­лось все креп­че, он все проч­нее це­п­лял­ся за бе­рег, свя­зы­вая су­шу и мо­ре в еди­ное це­лое. Жид­кое ста­ло твер­дым, твер­дое ока­за­лось по­гре­бен­ным под кри­стал­ли­че­ским. Ле­до­вая рав­ни­на про­сти­ра­лась поч­ти до са­мо­го устья за­ли­ва. Терт смот­рел, как ле­до­кол про­гры­зал се­бе до­ро­гу по чер­ной по срав­не­нию со льдом во­де.

— Мож­но… — с не­охо­той от­ве­тил Ку­ойл. Ему не хо­те­лось пить с Тер­том Кар­дом, но, кро­ме не­го, ни­кто на это не со­гла­сит­ся. Он мо­жет все сде­лать по-бы­ст­ро­му. — Сей­час, я толь­ко по­зво­ню Би­ти и ска­жу, что не­мно­го за­дер­жусь.

На са­мом де­ле он хо­тел за­брать до­че­рей и по­ехать до­мой, в дом Бер­ков. Скри­пу­чий, но удоб­ный дом, где бы­ло мно­го шка­фов в са­мых не­ожи­дан­ных мес­тах. Са­мым уди­ви­тель­ным в этом мес­те был аба­жур, ко­то­рый на­чи­нал мяг­ко по­щел­ки­вать, ко­гда на­гре­ва­лась лам­поч­ка. Там бы­ла ван­ная ком­на­та с са­мо­дель­ной мед­ной ван­ной, дос­та­точ­но ши­ро­кой, что­бы в ней уме­стил­ся Ку­ойл. Это бы­ла пер­вая ван­на, в ко­то­рой он по­ме­щал­ся. Еще бы­ли сво­бод­ные ком­на­ты для гос­тей. На тот слу­чай, ес­ли кто-ни­будь прие­дет.

— То­гда мы вы­пьем па­ру ста­кан­чи­ков, па­ру раз, — ух­мыль­нул­ся Терт Кард. Дья­вол ще­ко­тал его гор­ло, из­вле­кая из не­го стран­ные зву­ки. — Да­вай за мной. — Гу­де­ние дви­га­те­лей раз­нес­лось по мо­роз­но­му воз­ду­ху.

«Пло­хая По­го­да» ока­за­лась длин­ной ком­на­той с по­лом, по­кры­тым про­гнив­шим ли­но­ле­умом, с за­па­хом за­со­рив­ше­го­ся туа­ле­та, бле­во­ти­ны, за­ста­ре­ло­го та­бач­но­го ды­ма и ли­ке­ра. Здесь пил Терт Кард, от­сю­да он от­прав­лял­ся до­мой, ино­гда полз­ком, ино­гда не в со­стоя­нии под­нять­ся по сту­пе­ням соб­ст­вен­но­го до­ма. Ку­ойл ре­шил, что Терт кри­чит на сво­их до­маш­них. Или ху­же. Он ви­дел его же­ну все­го не­сколь­ко раз, и она все вре­мя хо­ди­ла со­гнув­шись, буд­то съе­жив­шись. Де­ти вздра­ги­ва­ли, ес­ли Ку­ойл пы­тал­ся с ни­ми по­здо­ро­вать­ся. Ку­ойл вез­де за­ме­чал ма­лень­ких де­тей.

Коль­ца флюо­рес­цент­ных ламп. Мощ­ные спи­ны за стой­кой ба­ра. Си­лу­эты муж­чин в кеп­ках с от­лож­ны­ми уша­ми, ко­то­ры­ми их хо­зяе­ва поль­зо­ва­лись при пер­вой не­об­хо­ди­мо­сти. Там го­во­ри­ли о стра­хов­ках и без­ра­бо­ти­це и о том, что нуж­но уез­жать на за­ра­бот­ки. Ку­ойл и Терт Кард се­ли за стол, за­ва­лен­ный гряз­ны­ми сал­фет­ка­ми. Му­сор­ное вед­ро ды­ми­лось. За ни­ми си­де­ли два про­мы­сло­ви­ка из До­не­го­ла в курт­ках и шап­ках. Ка­за­лось, что это не лю­ди, а кук­лы из тро­ст­ни­ка и тол­стых шар­фов с ру­ка­ви­ца­ми. Они си­де­ли бок о бок на длин­ной ска­мье, у ка­ж­до­го в ру­ке бы­ло по ста­ка­ну. Ку­ойл по­ду­мал, что, ско­рее все­го, это де­ре­вен­ская рю­моч­ная.

— Что бу­дешь пить? — Терт Кард тя­же­ло об­ло­ко­тил­ся на стол и тот за­ша­тал­ся. — Не го­во­ри мне, что бу­дешь пить. Бу­дешь са­мо­гон с пеп­си. — И по­шел к стой­ке, ко­па­ясь в кар­ма­не в по­ис­ках де­нег.

Сно­ва вер­нул­ся и сел. Они вы­пи­ли. Гор­ло Тер­та Кар­да де­ла­ло жад­ные дви­же­ния, и он про­гло­тил свою рюм­ку од­ним ма­хом. По­том под­нял ру­ку с дву­мя рас­то­пы­рен­ны­ми паль­ца­ми и по­ма­хал ей.

— Бы­ва­ло и ху­же, — ска­зал он, имея в ви­ду по­го­ду — Два го­да на­зад по все­му по­бе­ре­жью в это вре­мя уже ле­жал тол­стый слой льда. Ле­до­ко­лам при­хо­ди­лось ра­бо­тать два­дцать че­ты­ре ча­са в су­тки. А бу­ри ка­кие, бо­же упа­си! А не­сколь­ко лет на­зад в пер­вую не­де­лю де­каб­ря за­ду­ли та­кие вет­ры, что с мо­ря по­шли пят­на­дца­ти­мет­ро­вые вол­ны. Ка­за­лось, что под­ни­ма­ет­ся са­мо дно океа­на. Ты бы ви­дел, как Бил­ли тряс­ся от хо­ло­да в сво­ем уг­лу. По­том па­ру не­дель шел силь­ней­ший ли­вень, ка­ких еще ни­кто здесь не ви­ды­вал. Все за­то­пи­ло, все бы­ло раз­ру­ше­но. Со­рва­ло пло­ти­ну Про­пав­ше­го Без Вес­ти. Ущер­ба бы­ло на мно­гие мил­лио­ны. Де­кабрь­ские штор­ма здесь са­мые ко­вар­ные, из­мен­чи­вые и су­ро­вые. За де­сять ми­нут те­п­лый бриз мо­жет пре­вра­тить­ся в по­ляр­ную ме­тель.

На сте­не ви­сел ка­лен­дарь ры­ба­ка, на нем бы­ла от­кры­та по­след­няя стра­ни­ца. Пус­тые сто­лы от­ра­жа­ли свет. Терт Кард с раз­дра­же­ни­ем зе­вал. На ули­це бы­ло тем­но: на­сту­пи­ла по­ра са­мых длин­ных но­чей. Из ви­сев­ше­го за стой­кой ба­ра ра­дио до­но­сил­ся про­гноз по­го­ды. Тен­ден­ция к по­те­п­ле­нию. Ожи­да­ют­ся вы­со­кие зна­че­ния тем­пе­ра­ту­ры, вы­ше нор­мы.

— Вот ка­кая у нас сей­час по­го­да: шторм, ме­тель и хо­лод, по­том по­те­п­ле­ние. Как йо-йо, вверх-вниз. Те­п­ло, хо­лод­но, силь­ный ве­тер, вы­со­кий при­лив. Пря­мо как ка­кой-то рек­лам­ный трюк.

Но­вые на­пит­ки им при­нес ста­рик. Ку­ойл ре­шил, что ему, долж­но быть, не мень­ше вось­ми­де­ся­ти лет. На­до же, он еще ра­бо­тал. Его во­ло­сы пре­вра­ти­лись в се­реб­ря­ную ще­ти­ну, гла­за то­же от­ли­ва­ли се­реб­ром, круг­лые, как лю­не­ты. Се­рая ка­п­ля под но­сом от­ра­жа­ла свет. Усы бы­ли по­хо­жи на со­сно­вую хвою. Ра­зи­ну­тый рот, как ды­ра в че­ре­пе, де­мон­ст­ри­ро­вал бе­лый язык и дес­ны. Он ту­по ус­та­вил­ся на день­ги, ко­то­рые ему бро­сил Терт Кард.

— Я те­бе кое о чем рас­ска­жу, — за­го­во­рил Терт Кард. — Джек и Бил­ли Прит­ти уже об этом зна­ют. Зна­ешь, я уез­жаю. Хва­тит с ме­ня Якор­ной Ла­пы. Еду три­дцать пер­во­го де­каб­ря. Ме­ня зо­вут в Сент-Джонс, со­став­лять ин­фор­ма­ци­он­ный бюл­ле­тень для по­став­щи­ков неф­ти. Вче­ра мне по­зво­ни­ли и ска­за­ли. Я на­пи­сал за­яв­ле­ние год на­зад, но там не то­ро­пи­лись с вы­бо­ром. Они бе­рут толь­ко луч­ших из луч­ших, са­мые слив­ки. Ве­ришь, я рад от­сю­да уе­хать. Ес­ли я пра­виль­но ра­зы­граю свои кар­ты, то мо­гу по­ехать в Шта­ты, в Те­хас, где у них го­лов­ной офис. Прав­да, боль­ше все­го я люб­лю Фло­ри­ду. Я не за­бу­ду о те­бе, Ку­ойл. Не знаю толь­ко, на­дол­го ли ты тут за­дер­жишь­ся? По­ни­ма­ешь, я уез­жаю три­дцать пер­во­го де­каб­ря. Го­тов по­бить­ся об за­клад, что за мной и ты вер­нешь­ся в Шта­ты. Дже­ку и Бил­ли при­дет­ся са­мим та­щить на се­бе «Бол­туш­ку». Ес­ли они су­ме­ют, ко­неч­но.

— А как твоя же­на от­но­сит­ся к пе­ре­ез­ду?

— Же­на? Она ни­ку­да не по­едет. Она ос­та­нет­ся здесь, до­ма. Ее ме­сто до­ма. Вся ее се­мья здесь. Она ос­та­нет­ся. Жен­щи­ны си­дят до­ма. Она ос­та­нет­ся здесь.

Он при­шел в ярость от од­ной мыс­ли о том, что это мо­жет быть не так. Ко­гда Терт под­нял ру­ку, что­бы за­ка­зать еще вы­пив­ки, Ку­ойл встал и ска­зал, что ему по­ра ехать за деть­ми. Ско­рее прочь от Тер­та Кар­да.

— Зна­ешь, Джек от­да­ет мою ра­бо­ту Бил­ли. Ско­рее все­го, они по­са­дят те­бя на стра­ни­цу для жен­щин и най­мут ко­го-ни­будь но­во­го для ко­ра­бель­ных ис­то­рий и ка­та­ст­роф. Я ду­маю, что твои дни тут со­чте­ны.

Он за­су­нул ру­ку под ру­баш­ку и при­нял­ся че­сать­ся.

***

Ку­ойл был удив­лен во­ца­рив­шей­ся жа­рой, ко­то­рая при­шла вме­сте с де­кабрь­ски­ми штор­ма­ми. Буд­то вет­ра вы­пус­ти­ли на во­лю не­кую де­мо­ни­че­скую си­лу, и она вол­ной рас­про­стра­ни­лась по по­бе­ре­жью. Ку­да бы он ни по­шел, вез­де раз­да­ва­лись зву­ки пи­лы и мо­лот­ка, по­сту­ки­ва­ние спиц и крюч­ков, раз­но­сил­ся аро­мат би­ск­ви­тов, вы­ма­чи­вае­мых в брен­ди, и за­пах кра­сок, ко­то­ры­ми рас­пи­сы­ва­лись ку­коль­ные ли­ца. Да­же из ста­рых нос­ков ши­лись мяг­кие иг­руш­ки.