Тайна девичьего камня - Майкл Мортимер

Боже мой, вчера была Люсия, а я лежу здесь одна, на койке, в фургоне с лангошем посреди Финнмаркена.

63

Микаель сидел за столиком у окна в танцбаре на пароме «Wasa Express». С его места, в отличие от большинства мест в баре, открывался хороший передний обзор. Несколько маленьких девочек, одетых в розовые платья принцесс, играли на пустом круглом танцполе посредине. Из динамиков бара слышался невнятный танцевальный рок. Люди сновали туда-сюда и занимали сидячие места, кладя на них верхнюю одежду, а потом устремлялись в ресторан с накрытыми шведскими столами. На одной из афиш в углу с клавишной панелью было написано: «Musique Quiz Tonight в 19.00», а на другой, рядом с кабинкой диск-жокея — «Клуб Galaxy — Mischa Daniels Scandinavian Album Tour Feat. J-Son & Sandro Monte».

За соседним столиком сидело четверо мужчин лет двадцати пяти. У всех верхняя губа в крошках от жевательного табака.

— Ну что, каких девушек будете заказывать сегодня вечером? — спросил один из них. — Тут, черт возьми, и переспать не с кем — всем 35 плюс.

Микаель посмотрел на них и фыркнул. Как там сказал поэт Гуннар Экелёф еще в 60-х годах: Швеция американизировалась на немецкий лад.

Повсюду эти ужасно безвкусные паромы, вся эта жирная еда, вся эта сельдь и вареный лосось, все эти отвратительные подносы с запеканками «искушение Янссона» и горячими закусками, заблеванные палубы, мерзкие мальчишники, все эти девичьи провинциальные стрижки лесенкой с косицами на шее, не говоря уже о самом судне: никогда не знаешь, плывешь ты или нет, и в какую сторону, оно только гудит и вибрирует, и внезапно архипелаг за бортом скользит то в одну сторону, то в другую, пока судно зигзагами пробирается вперед, и вот ты уже на месте.

Я хочу видеть, как мы едем, я хочу видеть что-то, напоминающее Еврехольмен и маленькие серые скалистые острова к югу от Лиль-Реббена в Бондё-фьорде. Мы ездили туда в то лето, вся наша маленькая семья с новорожденной дочкой. Я помню маленький домик белого цвета, мою Юханну и все наше совместное презрение к большим шикарным парусным и моторным лодкам, которые скользили мимо нас по фьордам.

Прожектор осветил нос и нижнюю палубу, ему стало хуже видно, теперь он мог различить только два маяка в вечерней тьме.

Так вот, то самое лето. Даже если наши отношения строились на таком вот совместном презрении ко многим вещам, и даже если все потом пошло к черту, все-таки это была любовь.

Подошел Поль с двумя кружками пива и сел рядом.

Микаель внимательно посмотрел на пиво.

Сколько времени я не пил? Два года?

— Да, какая тут прекрасная атмосфера, — с иронией заметил Поль и огляделся по сторонам.

Они слегка рассмеялись, и Поль пригубил пива.

— По-прежнему никаких сигналов. Но что сделано, то сделано. Будем надеяться, что с паромом мы поступили правильно. Остается только попытаться расслабиться и немного поспать. Хотя, если хочешь, можешь рассказывать дальше. Это я о Линнее.

Раздался звон — рядом с ним на пол упала пивная кружка. Микаель поднял глаза. Да, начинается свинство. Страшно подумать обо всех этих водках «Коскенкорва» и «Абсолют Мандарин», которые плещутся сейчас в животах, обо всех вибрациях начиная с 28 000 лошадиных сил внизу в машинном отделении, не говоря уже обо всех ящиках с шоколадом «Марабу» и финскими зелеными мармеладками на борту — все будет сметено с палубы завтра рано утром, когда русские уборщицы, которым недоплачивают, станут смывать рвоту водой из шлангов, а потом…

Стоп, стоп, подумал он, опять я завожусь! Прекрати, возьми себя в руки.

Поль провел большим пальцем по дисплею айфона и пробормотал, что прием тем хуже, чем ближе к берегу они подходят. Одновременно маленькая девочка с бледной кожей повисла на спинке кресла, в котором сидел Поль, и уставилась на них.

Безобразно, подумал Микаель. Зеленая майка с Винни-Пухом на животе.

Ребекка была бы сейчас такого возраста.

Он посмотрел на девочку долгим взглядом.

Наверняка не понимает.

Он повернул голову, ухмыльнулся и обнажил зубы:

— Perkele[51], привет!

Девочка вскрикнула и пошла прочь по пустому танцполу. Парни за соседним столиком засмеялись.

И тут Микаель увидел через плечо Поля, что их заприметила женщина в компании двух других. У женщины были темные кудрявые волосы до плеч и красные очки. Она посмотрела на них с серьезным выражением лица, склонилась к подружке и стала что-то шептать.

Они что, собираются нас снять? — подумал Микаель. Нет и нет.

Он проигнорировал их взгляды, достал сумку и расстегнул молнию. Он заметил, что Поль следит за его движениями.

— Вот оно, — сказал Микаель.

Он осторожно достал полиэтиленовый пакет, снял с папки раскрошенную резинку, открыл книгу и вытащил говяжью жилу, которая некогда была прикреплена к корешку и служила закладкой, но теперь оторвалась и просто лежала в книге.

— Не пролей пива, спасибо.

Микаель открыл книгу и осторожно передал ее Полю. Из пожелтевших страниц в большом количестве торчали отдельные листы бумаги.

— Оригинальная книга Соландера.

Поль немного полистал.

— Не так-то просто прочесть, что там написано.

— Да, это старинный почерк, по меньшей мере. Но если ты дойдешь до этого места…

Микаель взял книгу и пролистал ее.

— Вот… Здесь он пишет о том, что они нашли в пещере рядом с бухтой Анахо и между строк — смотри сюда, везде, страх. Он просто-напросто смертельно боялся того, что они нашли.

— Опять этот Девичий камень?

— Да, конечно.

— Что это такое может быть, как ты думаешь?

— Понятия не имею. Но именно из-за этого вопроса я сейчас здесь сижу. Я должен добыть это письмо.

Поль отпил пива и задумался.

— Вот что: я могу понять, что после того, как ты случайно нашел этот ящик на барахолке, у тебя разыгралось любопытство. Конечно, я могу понять, что ты хочешь узнать больше. Но почему ты должен писать об этом роман? Почему просто не позвонить кому-нибудь? Получить вознаграждение за находку или типа того? Например, в музей Линнея?

— Потому что, — сказал Микаель, задумавшись над формулировкой. — Потому что у меня в руках уникальный материал, нечто совершенно фантастическое. Но в нем слишком большие пробелы, мне нужно собрать еще больше материала, чтобы суметь дописать книгу. И если я найду это письмо, я смогу выяснить дополнительные детали, из которых извлеку еще большую пользу.

— А почему ты не придумаешь все остальное? Сочинить то, чего не хватает. Разве писатели не мастера в этом деле?

— Нет, нет, это уже не работает, — улыбнулся Микаель. — Никому не нужны выдуманные истории или миры, никто больше не ценит таких книг, это несовременно. Большинство моих коллег просто-напросто используют свою собственную жизнь, они пишут о себе или о своих родителях все как есть, без фильтра, цензуры или каких-то выдумок, надо просто выставить себя на всеобщее обозрение. И такие книги очень хорошо продаются, с их помощью мы можем без всякого стыда подсматривать в чужую замочную скважину. Или идут другим путем: писатель пишет о знаменитостях, безжалостно выворачивая их наизнанку, паразитирует на истории их жизни, их сексуальной жизни и всем прочем. Вот на что теперь спрос у читателей и критиков. Все эти выдуманные истории старого толка с собственными мирами сейчас никому не нужны. Если я хочу написать то, что оценят, мне просто-напросто нужен этот исторический материал, чтобы из него что-то вышло. Многие знаменитости уже использованы, они, так сказать, вышли из употребления: Карл Микаель Бельман, Август Пальм, Поль Бьерре, Эсайас Тегнер, Леви Петрус, Ингмар Бергман, Тихо Брахе, Грета Гарбо, Эллен Кей, Август Стриндберг, Сельма Лагерлёф, Сири фон Эссен… Им нет конца! Но никто еще не написал большой роман о Линнее! Не говоря уже о Соландере! А у меня есть такой уникальный исходный материал, такие фактические данные, которые никто у меня не стащит, как было со всеми другими знаменитостями прошлых лет.

— Извини. Привет! Ты меня узнаешь?

Они подняли глаза. Женщина в красных очках подошла к их столику и положила руку Полю на плечо.

— К сожалению, нет, — ответил он. — Думаю, ты меня с кем-то путаешь.

— А я так не думаю. Ты был на конференции врачей в Умео два года тому назад. А я проходила практику как медсестра в районной больнице. Мы виделись в «Короне»!

— А что это такое?

— Ночной клуб!

Микаелю показалось, что она волнуется.

— Нет, к сожалению.

— Значит, ты меня не узнаешь?

— Нет.

— Нет!

Женщина уставилась прямо перед собой, а потом ушла к своим приятельницам.

— Что такое? — улыбнулся Микаель. — Ты ее знаешь?

— Нет, нет, — улыбнулся Поль, посмотрев через плечо. — Понятия не имею, везде одни сумасшедшие, сам знаешь.

Поль пролистал одну из самых первых страниц в книге.