Московский бенефис - Влодавец Леонид Игоревич

Дорога была пуста, встречных не попадалось, сзади тоже никто не обгонял. Километровые столбы показывали двузначные отметки, но от какой точки они отсчитывались, понять было невозможно. Мы проехали через какую-то сонную деревеньку, но на сей раз, видимо, жилую, ибо в ней даже светилась пара окон и фонарь на П-образном столбе.

— Куда гонишь? — рискнул я поинтересоваться.

— На кудыкину гору, воровать помидоры… — лениво отозвалась Кармела. — Куда едем, туда приедем…

И, чуть сбросив газ, она круто свернула на очередной проселок. Я несколько раз непечатно выразился, потому что ухабы на данной трассе оказались просто чудовищные. Канистры, ящик с тротиловыми шашками, скрипка с «винторезом» в футляре, сумка, куда Кармела, кажется, положила гранаты, — все это подскакивало и подпрыгивало, угрожая мне отдавить пальцы, а то и всю ступню. Головой я едва не попадал в дугу тента, к которой был прикован, и, будь у драндулета не брезентовая, а металлическая крыша, шишек набил бы несчитанное количество.

Минули какой-то мост, а может быть, насыпь, под которой журчало нечто жидкое. Дальше поехали медленнее, переваливаясь с боку на бок, мимо каких-то кустов. По обе стороны от машины показалось поле, засеянное картофелем, а впереди засветились огоньки. К ним-то Татьяна и порулила.

Когда-то это была, вероятно, колхозная ферма, но по ходу приватизации ее велено было превратить в частную. А потому неподалеку от свинарника — это можно было по духану понять — соорудили некий жилой объект в двух уровнях, с гаражом и заборчиком.

Светился фонарь на столбе перед воротами и окно верхнего этажа.

— Не спит, — с удовлетворением сказала Кармела и нажала на звуковой сигнал. Получились довольно складные бибики, в ритме боевого прихлопа спартаковских болельщиков: «Та! Та! Та-та-та! Та-та-та-та! „Спартак“!»

Из-за забора разом отозвалось несколько басистых собачьих глоток. Гвардейские восточно-европейские овчарки особого дружелюбия не проявляли. Сколько их там всего — догадаться было трудно, а проверять не хотелось. Как видно, товарищ фермер, кулацкая морда, любил безопасность и не хотел особо рисковать. Свет в окне второго этажа тут же погас. Это подтверждало предыдущий вывод. Товарищ не хотел повторять известную ошибку Кости Разводного и высвечиваться на балконе. Правда, я уже понимал, что Кармела приехала сюда не для упражнений в стрельбе по окнам, иначе зачем ей сигналить о своем прибытии?

Дверь на крылечке дрогнула, но отворяться не спешила, для начала из нее высунулся ствол чего-то стреляющего, и товарищ, не показываясь снаружи, поинтересовался:

— Чего надо?

— Это я, — отозвалась Кармела, — пустишь?

Мужик вышел из дверей и, сжимая в лапах крупнокалиберную «помпу», двинулся к воротам. Рядом с ним, преданно посматривая на хозяина и недоверчиво ворча в нашу сторону, потрусили четыре рослых овчарки. Каждая из них при желании могла запросто загрызть любого невооруженного гражданина, а с парой даже вооруженный вряд ли успел бы разделаться.

Кармела вышла из машины, встала под фонарь, и фермер, видимо, узнал ее окончательно. Во всяком случае, отпер ворота и сказал:

— Заезжай!

Меня он через заляпанное стекло сразу не рассмотрел. Таня вернулась за руль, вкатила машину во двор. Хозяин указал ей, где припарковаться. Там было нечто вроде небольшой площадочки, залитой асфальтом, где уже стоял грузопассажирский «РАФ» — некий гибрид микроавтобуса и грузовика. Рядом с ним Танечка и поставила наш замызганный «уазик».

— Я не одна, — сообщила Таня мужику, — гостя привезла.

— Да? — тон мужика был не очень приятный, а вот голос… Что-то в нем было знакомое. Правда, кто этот мужик, я сразу припомнить не мог, но то, что когда-то этот голос слышал, было несомненно.

— Вылезай, «гость»… — повелел мужик, сразу давая понять, какой он радушный.

— Его сперва отстегнуть надо, — предупредила Таня.

В свете фонарей лицо мужика рассмотреть было непросто, но физиономия была явно неинтеллектуальная, а если сказать точнее, то просто уголовная. Мирным селянином тут и не пахло. Мелькнувшие татуировки на кулаках и предплечьях — мужик был одет в семейную майку — говорили о самом близком знакомстве гражданина с баландой и парашей, а потому заставили меня немного поволноваться. Этот товарищ мог вполне оказаться каким-нибудь свояком Джампу, и тогда мне оставалось только дожидаться вердикта ихнего толковища.

— На ключик, — Кармела подала своему приятелю ключ от наручников, и тот очень толково отщелкнул браслетку от дуги, а затем не слишком вежливо выдернул меня из «УАЗа».

— Стой тихо! — посоветовал мужик. — Собаки возьмут сразу, без предупреждения.

Я это и без него знал. Не для того таких псин держат, чтобы они сперва спрашивали, а потом рвали. Впрочем, наличие псов по крайней мере обещало, что на меня не станут по новой надевать наручники. В этом я не ошибся и получил возможность оттереть набухшую правую кисть. Правда, теперь следовало поаккуратней двигать руками, чтобы собачкам что-нибудь не померещилось. Зубки у них были самые волчьи, и я вовсе не собирался проверять, как они цапают.

На руке у мужика просматривался якорек. Вроде бы это означало, что он в завязке и отдыхает от блатных мероприятий. Фермерское хозяйство тоже обнадеживало — этому есть что терять, кроме своих цепей. Однако его дружеские отношения с пани Кармелой означали, что кое-какие напряги с действующим законодательством у него еще сохранились. Может, он и есть главный подрядчик? Бывают такие скромные ребята с совершенно легальным статусом…

— Иди в дом, — велел хозяин, — собаки проводят.

Я сделал первый шаг не без робости, поскольку собачки очень серьезно рычали, но пока я оставался цел и невредим. Второй шаг тоже получился достаточно осторожным — и меня не съели. Так, с оглядкой на псов, я дошел до крыльца. Две псины вернулись, а остальные, по-прежнему скалясь, позволили мне взяться за ручку двери. Когда я ее открыл, один пес тут же вбежал внутрь, а второй неприятно заурчал у меня за спиной. Это означало, что я должен войти, а не торчать на крыльце, дожидаясь, пока подойдут хозяин с Кармелой. Само собой, дожидаться, пока мне порвут штаны, я не собирался, а потому вошел следом за первой собакой и очутился в довольно просторной прихожей, чем-то напоминающей ту, что была когда-то на старой даче Сергея Сергеевича, в те давние годы, когда я еще числился Николаем Коротковым, не подозревая о родстве со славным кланом Бариновых.

Две лестницы, справа и слева, вели на второй этаж. Кроме того, были две двери внизу, тоже по сторонам. Головной пес ткнулся мордой в правую дверь, отворил ее и пошел дальше, а тот, что конвоировал сзади, опять зарычал. Я понял, что надо идти, куда приглашают, и не пытаться повернуть налево или направиться к лестницам.

За правой дверью оказалась небольшая угловая комната с парой окон, закрытых решетками и ставнями. Тут хозяин держал мешки с комбикормом, а также какие-то доски, старый топчан типа тех, что бывают в поликлиниках, пару расшатанных стульев и самодельный колченогий стол. Свет здесь не горел

— из патрона лампочка была выкручена, поэтому я разглядывал обстановку при том свете, что шел из прихожей.

Я присел на топчан, а собачки улеглись у двери. Ясно было, что теперь они меня отсюда выпустят только по распоряжению хозяина.

А хозяин и Таня, судя по всему, разгружали «уазик». Невнятно переговариваясь, они пронесли что-то мимо закрытых ставнями окон. Судя по пыхтению, это было нечто тяжелое, вероятнее всего, ящик со взрывчаткой или «ПКТ». Так они прошлись мимо окон еще несколько раз, а потом наконец появились в прихожей.

— Чайку поставить? — спросил мужик.

— Поставь, — разрешила Таня. — Поговорить есть о чем. Налей заодно и Диме. Его мне придется кормить какое-то время.

— Сделаем и Диме.

Они вошли в дверь напротив, в кухню. Там забрякала посуда, зажурчала вода, наливаемая в чайник. Таня, видимо, опять превращалась из хладнокровной женщины-убийцы в добрую, хлопотливую хозяюшку. То, что мужик для нее явно не чужой, было видно невооруженным глазом. Долетали отдельные слова, смешки, видно было, что они явно радовались встрече друг с другом.