Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

как же нам не воспользоваться ныне столь удобным моментом”. Это явление является серьезным препятствием, без преодоления которого победить немыслимо, ибо из каждого мелкого хозяйчика, из каждого алчного хапателя растет новый Корнилов» [179, с. 235].

Разумеется, речь здесь идет о крестьянах, которые смогли «урвать» земли в результате «черного передела». Эта речь – предвестник сталинской политики после нэпа. Инстинктивное, ничем не переубеждаемое недоверие к крестьянам – очень характерная черта у убежденных большевиков. Ленин не верил, что у крестьян не осталось хлеба, когда писал в 1919 г., что «все сознательные, разумные крестьяне, все, кроме мошенников и спекулянтов, согласятся, что надо отдать в ссуду рабочему государству все излишки хлеба полностью, ибо тогда государство восстановит промышленность и даст продукты промышленности крестьянам» [182, с. 154]. Довольно нелепо звучит фраза про «излишки хлеба» у людей, которые едва, согласно пропаганде социалистов, сводили концы с концами при царизме, а теперь загнаны в нищету Гражданской войной. И точно так же эти несуществующие излишки хлеба будут сниться большевикам в годы коллективизации, особенно в годы голода, о которых мы поговорим далее.

Наконец, в том же 1919 г., когда большевики очень нуждались в укреплении своих политических позиций, а ситуация с продовольствием и промышленностью становилась все хуже, Ленин заявил:

«И вот со средним крестьянином Советская власть твердо решила во что бы то ни стало установить отношения полного мира и согласия. Понятно, что средний крестьянин не может сразу стать на сторону социализма, потому что он твердо стоит на том, к чему привык, осторожно относится ко всяким новшествам, проверяет сначала делом, практикой то, к чему его зовут, не решается изменить свою жизнь, пока не убедится в том, что это изменение необходимо. Именно поэтому мы должны знать и помнить и проводить в жизнь, что рабочие-коммунисты, появляющиеся в деревне, обязаны искать товарищеских отношений со средним крестьянином, обязаны устанавливать товарищеское отношение с ним, обязаны помнить, что трудящийся, который не эксплуатирует чужого труда, есть товарищ рабочего и с ним можно и должно достигнуть добровольного, полного искренности, полного доверия союза. На всяческие меры, которые предлагает коммунистическая власть, надо смотреть таким образом, что они являются лишь советом, указанием среднему крестьянину, предложением ему перейти к новому порядку» [181, с. 236].

Таким образом, социалисты решили установить союз с «мелкими хозяйчиками», хотя до окончания продразверстки, насильственного изъятия продовольствия у крестьян, оставалось еще два года. Опять же, заметить снисходительный тон просто невозможно. Социалистическая власть лишь «советует», «предлагает». Действительно, не считая годы Гражданской войны, когда насилие к крестьянам еще можно было обосновать военной необходимостью, в мирные годы нэпа проделывать подобное, особенно учитывая недавно подавленные крестьянские восстания, было бы неблагоразумно. В 1919 г. Ленин только прощупывал почву и занимался популизмом, а в 1921 г. ввел на замену продразверстке продналог – по сути, прогрессивный налог на произведенные крестьянами продукты. В 1923 г. продналог, в свою очередь, заменили сельскохозяйственным налогом, который изымался уже в денежной форме.

Вплоть до 1927 г. государство проводило хлебозаготовки в относительно рыночных условиях – существовали как плановые, так и внеплановые заготовки зерна, поступавшего на рынок; как частные и кооперативные, так и государственные заготовительные организации. Однако ситуация постепенно менялась в сторону ужесточения правил частной деятельности. К 1925 г. государство сократило количество заготовительных организаций и более обстоятельно занялось вопросом цен на хлеб. К 1925 г. частных заготовителей на рынке было около 43 %, а к 1927 г. – уже менее 33 %. Через год государство и кооперации занимали более 84 % рынка хлебозаготовок. Сие неудивительно, учитывая то, как советскими властями усложнялась жизнь частникам – для нормальной хлебозаготовительной деятельности требовался доступ к финансированию (кредитам), инфраструктуре (например, к железным дорогам) и т. д. Все это, в совокупности с регулированием цен на зерно в пользу государства, постепенно сводилось на нет, результатом чего стал хлебозаготовительный кризис 1927 г., о котором я уже рассказывал в предыдущей главе. Бухарин подробно, хоть и не без своих предрассудков к крестьянам, описал причины кризиса. Однако у Сталина было другое мнение. В докладе перед партактивом ленинградской организации ВКП(б) от 13 июля 1928 г. он заявлял, что причиной недостатка товарного хлеба является мелкое крестьянское хозяйство:

«Объясняется это распыленностью нашего сельского хозяйства. Если до войны мы имели около 16 миллионов крестьянских хозяйств, то теперь мы имеем их не менее 24 миллионов, причем дальнейшее дробление крестьянских дворов и крестьянских земельных участков имеет тенденцию не прекращаться. А что такое мелкое крестьянское хозяйство? Это – наименее товарное, наименее рентабельное и наиболее натуральное, потребительское хозяйство, дающее каких-нибудь 12–15 процентов товарности. Между тем города и промышленность у нас растут вовсю, строительство развивается и спрос на товарный хлеб возрастает с неимоверной быстротой. Вот где основа наших затруднений на хлебном фронте». Впрочем, ссылался он на Ленина, который в статье «О продналоге» писал: «Если крестьянское хозяйство может развиваться дальше, необходимо прочно обеспечить и дальнейший переход, а дальнейший переход неминуемо состоит в том, чтобы наименее выгодное и наиболее отсталое, мелкое, обособленное крестьянское хозяйство, постепенно объединяясь, сорганизовало общественное, крупное земледельческое хозяйство. Так представляли себе все это социалисты всегда. Именно так смотрит и наша коммунистическая партия» [343]. В этом же докладе Сталин, как и Ленин десять лет до него, выражает свое инстинктивное недоверие к крестьянам (а также незнание экономических законов), указывая далее в причинах кризиса «неблагоприятное соотношение цен на хлеб в сравнении с ценами на другие продукты сельского хозяйства, что ослабляло стимул к реализации хлебных излишков и чего, однако, не могла изменить партия весной этого года, не нарушая интересов маломощных слоев деревни» [343]. Разумеется, это чушь. Никаких хлебных излишков не было, потому что не было смысла выращивать столько зерна по столь невыгодной цене, в то время как больше доходов крестьянин мог получить в производстве других продуктов сельского хозяйства. То есть проблема была в ценовой политике государства, а не в злонамеренном сокрытии зерна. Бухарин смог это понять, но не Сталин. И не Бухарин победил во внутрипартийной борьбе, а Сталин. И доклад, который мы процитировали выше, был только прелюдией политики коллективизации и индустриализации. Вооружившись цитатой Ленина и дополнив ее концепцией Евгения Преображенского о «первоначальном социалистическом накоплении», о которой мы еще поговорим в следующей главе, Сталин и его сторонники начали проводить наступление на деревню.

О коллективизации написано много книг, и, казалось бы, что тут можно добавить нового. Но в нашем изложении истории социализма обойти ее стороной невозможно, не нанеся ущерба последовательности, поскольку следующие две главы посвящены индустриализации, а коллективизация с индустриализацией очень тесно взаимосвязаны. Укрупнение сельского хозяйства через экспроприацию частных