Дар нерукотворный (сборник) - Людмила Улицкая

Дуся раскладывает на одеяле кукол, долго молчит.

Дуся. Чудотворную… Где я те ее возьму… Тебя видел кто, как ты сюда шел?

Тимоша. Нет, я тайно ушел.

Дуся. Антонина, яйцо печеное есть?

Антонина. Должно, есть.

Дуся. Дай ему яйцо. Два дай. И хлеба, и грибов дай. И сахару дай кусок, отчепи ему. Пусть все ест.

Антонина подносит еду к Дусе, та крестит все.

Дуся. Ешь теперь. А вы пойте.

Тимоша (крестится). Спасибо.

Дуся. Поешь, Тимоша. А к матушке своей не ходи. Мы тебя здесь схороним пока. А там видно будет. Антонина, на чердаке, где хлебы лежали, сундук щелявый стоит. Постели в нем малому. Будешь там лежать да Богу молиться. Да не высовывайся. Антонина есть тебе будет носить.

Тимоша. А долго ли мне лежать, Дусенька?

Дуся. А сколько надо, столько и полежишь. Я вона сорок лет все лежу. А тебе не век лежать. (В сторону Марьи.) Эта вон бегает, а проку что? (Марья плюет.) А ты, Марья, что стоишь столбом, неси в сарай одежу поганую. И сама там сиди. Идите все куда сказано.

Антонина с Тимошей поднимаются на чердак. Тимоша на ходу стягивает с себя нижнюю солдатскую рубаху. Марья уносит с собой шинель, гимнастерку. Остается одна Настя.

Дуся. Настя, хлебу возьми цельный каравай. И себе четверть от другого каравая отрежь. И луку возьми. И ступай к старцу. Дорогу не забыла?

Настя. Как можно, матушка?

Дуся. Дорогой «Богородицу» читай, а как речку перейдешь, читай «Царю Небесный». И скажи ему про малого-то. Если сразу тебе ничего не скажет, ответа не жди. Иди обратно скорей. Времени-то у нас мало, а он любит помусолить, потомить. Нету времени совсем. Но знаки все его примечай. Может, не скажет словом, а знак какой подаст.

Настя. Буду примечать. Жалко Тимошу-то.

Дуся. Чего жалеть? Нас есть кому пожалеть. Скажешь: Дуся кланяется и молится. Масла вот возьми. (Роется в постели, достает из нее пузырек.) И сухари тоже. Беги прямо сейчас, пока не рассвело. Не мешкай. Деревни обходи стороной. Тайно иди, тайно. К ночи и будешь на месте. С Богом, с Богом, голову преклони, доченька. Иди. (Настя уходит.) Антонина! Антонина! (Спускается с чердака Антонина.) Устроила малого?

Антонина. Как лег, сразу и уснул.

Дуся. Что Марья там?

Антонина. Ругается. Говорит, холодно в сарае.

Дуся. В аду будет гореть, этот холод вспоминать. Зипун ей отнеси. (Антонина снимает зипун с крюка.) И в дом пусть не заходит. Нечего в доме плевать. Грех какой! Не носи зипун. Пусть поморозится. И крюк на сарай наложи. А зипун у кладбища на березу повесь.

Антонина. Чего повесить? Зипун?

Дуся. Говорят тебе, повесь зипун на дерево, на березу повесь возле кладбища, за церковью. Бестолковые какие!

Антонина уходит.

Дуся. Настя! Антонина! Марья! Воды испить никто не подаст… (Плачет, вынимает из постели кукол, раскладывает.) Бедная Дусенька, больная, и никто не пожалеет. Только одни вы, мои деточки, мои доченьки, да Царица Небесная пожалеет! Чего ни попрошу, она все для меня делает. Говорю ей: попроси Сына своего, пусть накажет нечестивцев и наказует. А хожалки меня не слушают. Нет… Сиротами без меня будете. А и нет, а и вас с собой заберу… Антонина! Как провалились все.

Картина пятая

За оградой кладбища свежий холм, на котором лежит Маня Горелая. Она в кофте, в юбке, грудь обвязана платком.

Маня (начинает заплачку). На кого ты меня покинул, родненький, на кого оставил? Кто теперя меня обогреет, кто приголубит? Уж как жили мы с тобой душа в душу, голубчик мой! Словом не с кем без тебя перемолвиться… (Деловито встает, ломает два молодых деревца, связывает их крестом, ставит этот крест на могилу, опускается перед ним на колени. Входит Антонина, выбирает маленькую березку, вешает на нее зипун и уходит.) Ох, всему срок подходит, и тебе подошел, и мне подойдет. Вышел весь, помер, горемычный… Сколько годов мы с тобой прожили, сколько дорог оттоптали. Ото всего оборонял меня, сердечный… Вперед ты, и я за тобою… (Встряхивается, встает, отирает слезы.) И ладно. И будет. (Отходит от могилы, приплясывает и присвистывает.) На могиле нищий дрищет… (Делает круг, замечает зипун на березе.) Е-бе-на мать… А вот и новый зипун мне Бог послал! Хорошенький ты мой! Новенький. Да красивый! Да петли красные! А пуговки, пуговки-то! (Снимает с дерева, вертит, гладит, накидывает на голову, расправляет.) Старый схоронила, и новый явился! (Надевает, крутится, бьет босыми ногами оземь, пускается в пляс.)

На могиле нищий дрищет,в брюхе ветер, в жопе пар,приходи ко мне, миленок,вместе вздуем самовар!

Картина шестая

У Дуси. Антонина возле нее поет псалмы.

Дуся. Помолчи-ка. Чтой-то мне слышится, идут на нас.

Антонина. Кто идет, матушка?

Дуся. Кто, кто… С рогом кто… По нашу душу. А где мои деточки? (Роется в постели, достает кукол.) Ты читай, читай! Свое дело знай… (Стук в дверь.) Не отворяй. Погоди. (Снова роется в одеялах, достает из тряпья бутылку с водой, крестится, кропит вокруг себя и куда может достать. Стук сильнее.) Погоди, дочка, погоди, головку преклони. (Крестит Антонину.) С нами крестная сила! Отворяй. (Две рь сотрясается от стука. Антонина открывает. В дверях – Рогов. Высокий, ладный, в военной форме. С порога бросается перед Дусей на колени.)

Рогов. Матушка, Дусенька, здравствуй! Пришел тебе поклониться, угоднице и чудотворице. Ай не признала?

Дуся приободряется, поправляет цветочек в фате, раздумывает.

Дуся (скорее всего, польщена). Ирины Федоровны сын старшой. А-а… пришел, значит.

Рогов. Чтой-то набздено очень. Дух зело крепок. Узнала меня… А может, ожидала? Нас по деревне пацанов много гоняло, а Дуся-то у нас одна, мы-то все Дусю знали, повсеместно известная Дуся… Мне люди говорили, ты на меня серчаешь? Погоди. Я с угощением… (Встает с колен, шарит по карманам шинели.)

Со двора раздается вопль: «Пусти! Пусти меня!»

Дуся. Пусть Марья войдет.

Рогов. А зачем ей? Подождет твоя Марья. Мы земляки, столько годов не виделись. Нам потолковать надо. Пусть во дворе побудет. Я там при дверях солдатика поставил, чтоб не мешали поговорить-то. Народ, сама знаешь, какой: и лезут, и лезут. Ни днем, ни ночью покою не дадут. (Вынимает бутылку самогону, еду в тряпице. Ставит все возле Дуси.)

Дуся (машет рукой). Убери, убери!

Рогов. Да зачем убирать? Мы сядем рядком, выпьем по рюмочке, закусим. Ты чего надулась-то? Может, пост какой?

Антонина. Да она от юности своей мяса не ест, а зелья твоего и сроду в рот не брала.

Рогов. Надо будет – возьмет. Не то еще возьмет. Стаканы-то принеси. А скажи мне, матушка Дуся, что это такое ты на моих ребят навела? А?

Дуся. Про чтой-то ты говоришь?

Рогов. А ты забыла? Запамятовала, значит…

Дуся. Это что… когда было…

Рогов. Давно, недавно… Что натворила над ними?

Дуся. Что – Дуся? Дуся – ничто. А их Господь Бог покарал.

Рогов. Нет никакого бога. Да если б он был, он бы разве меня потерпел?

Дуся. Антонина! Ниночка потерялась. Где Ниночка моя? (Антонина поднимает с полу упавшую куклу, Дуся раскладывает кукол рядком на одеяле.) Ниночка, Иванушка, Катенька, Егорушка… вот он…

Рогов (наливает в два стакана). А это Дусе. Смотри, бабушка, а все в куклы играешь.

Дуся. Доченьки мои…

Рогов. Какие доченьки? От тебя жених сбежал или нет?

Дуся. Сбежал, сбежал. Прибежит обратно, куда ему деваться?

Входит Сидоренко.

Сидоренко. Товарищ Рогов, там в сарае старуха сидит. А под кормушкой шинель красноармейскую и гимнастерку нашли, вот что обнаружилось. И этта… меду два бочонка малых, и в сундуке холст штуками старого деланья, а в другом крупа, все малыми мерами, в мешочках, и пшено, и гречка, и горох есть.

Рогов (выпивает). Шинель… интересное дело… Что же это, Дуся, у тебя за хожалки, в шинелях ходят… Чудеса… Вы там во дворе хорошо поищите, а мы здесь посидим, поговорим пока. (Подходит к киоту, рассматривает.) Смотри, какое у тебя имущество. Ризка-то серебряная?

Дуся. Руками не тронь.

Рогов. Не буду, не буду! Как можно? Все понял – святое. (Роется за пазухой, вынимает маленького щенка.) Ну, чего скулишь, дурачок?

Дуся. Ой, сколько же терпеть-то, Господи? В дом ко мне собаку поганую принес, басурманское отродье! Неси ее отседова!

Рогов. Да ты посмотри, маленький какой. Жрать хочет. Я вчера иду, чуть не раздавил его. Вишь, прибился. Пропадет. (Ставит щенка на стол. Дает ему кусочек мяса.) Еще не научился мяса есть. Научим. Иначе пропадет.

Дуся (закрывает лицо руками). Весь дом мой опоганили. Как же я теперя тут жить буду?