Любовь сладка, любовь безумна - Розмари Роджерс

— Кажется, мой дед тоже считает, что я бесчеловечно обошелся с тобой. Видимо, мне следует загладить вину? Ухаживать за тобой, как подобает страстно влюбленному жениху… найти путь к женскому сердцу? — Стив зловеще улыбнулся. — Ты сегодня необычно молчалива, Джинни! На себя не похожа! Разочарована, что я не поздоровался с тобой по-настоящему?

И не успела Джинни сообразить, в чем Дело, Стив одним прыжком пересек комнату и схватил ее в объятия, нагнув ей голову. Джинни закрыла глаза, чтобы не видеть полыхающего в них гнева. Или это просто предвкушение поцелуя? Она ничего не понимала, сознавая лишь собственную слабость и почти гипнотическое могущество, которым обладали его объятия. Он не поцеловал ее, но Джинни физически ощущала взгляд горящих глаз на лице, губах, плечах и груди. Чего он ждет? Как смеет он держать ее вот так, рассматривать, словно вещь?! Собрав все силы, Джинни свирепо прошептала, пытаясь оттолкнуть Стива:

— Нет! Отпусти!

Но его руки только сжались еще крепче, так, что Джинни едва могла дышать.

— Не лучше ли начать привыкать к моим объятиям, любимая? Разве годится так приветствовать будущего мужа? А мне сказали, с каким нетерпением ты ждала моего возвращения!

Глаза Джинни широко раскрылись.

— Прекрати! Ненавижу тебя!

Неожиданный горький смех заставил Джинни замолчать.

— Ну конечно, — издевательски процедил Стив. — Как я мог это забыть? А я-то думал, ты изменилась и выходишь за меня по любви! Уверена, что не питаешь ко мне тайной страсти? Попытайся поцеловать меня. Когда мы поженимся, ожидаю от тебя большей покорности!

Джинни начала сопротивляться, но Стив снова наклонил голову и начал целовать ее долгими, жестокими, почти болезненными поцелуями, пальцы, запутавшиеся в волосах, не давали ей повернуть голову; тщательно заколотые волосы рассыпались по плечам, шпильки разлетелись во все стороны. Джинни пыталась забыться, не думать о его поцелуях, о губах, насильно раскрывших ее губы, о языке, проникающем в ее рот, требовательном, неумолимом, почти вынуждающем ответить на поцелуй.

Рука стальным кольцом сжала ее талию; голова девушки беспомощно откинулась под жгучими, бешеными ласками, и Джинни внезапно болезненно поняла, что он желает ее. Почему всегда этим кончается: как унизительно, стыдно, позорно сознавать собственную слабость и почти безумную чувственность, которую пробуждает в ней его прикосновение?

Джинни почти теряла рассудок, но тут Стив поднял голову, почти оттолкнув ее. Девушка задыхалась, словно пробежала много миль, и, чтобы не упасть, ухватилась за спинку кресла.

Только через несколько мгновений она заметила, что Стив вполне владеет собой — он лишь отступил на шаг, критически оглядывая девушку. Гнев вновь загорелся в ней, сменив дремотно-чувственное состояние, владевшее душой всего минуту назад.

Волосы Джинни рассыпались почти до талии, щеки лихорадочно горели, зеленые глаза зловеще потемнели, как море в шторм. Даже голос звучал резко, сдавленно:

— Что ты хочешь этим доказать? Что сильнее меня? Ты омерзителен!

Он сунул большие пальцы за пояс — знакомый ненавистный жест.

— Я не всегда вызывал у тебя подобные чувства, насколько припоминаю. Собственно говоря, тебе не терпелось узнать когда-то, что это такое — стать женщиной. Одного не понимаю: зачем ты согласилась выйти за меня? Так жаждешь респектабельности? Подумай о новых волнующих приключениях, которых будешь лишена. Неужели тебе не наскучит все это? Ты такая страстная женщина, хотя слишком большая пуританка, чтобы это признать, но тебя очень легко возбудить, любовь моя.

Помнишь, как быстро ты переметнулась к Карлу Хоскинсу, а потом к французскому капитану? Не сомневаюсь, ты могла бы сделать лучшую партию. Я не собираюсь осесть, я изгой, вне. закона, жалкий полукровка. Почему ты передумала?

Слова прозвучали пощечиной — эти издевательские, презрительные слова, мгновенно наполнившие Джинни яростью.

На губах Стива играла пренебрежительная полуулыбка, он спокойно ожидал ее реакции.

— Именно ты смеешь говорить мне подобные вещи? — Джинни пришлось собрать всю волю, чтобы не сорваться. — Смеешь обвинять меня… О Боже! Какой же ты лицемер! Думаешь, я не знаю, зачем ты отправился в столь таинственное неотложное путешествие в Мехико! И что ее зовут Даниелой? О да! — продолжала она с бешенством, довольная, что попала в самую точку и с лица Стива исчезла улыбка. — Я не так глупа и невежественна, как ты считаешь! Я знала, что делаю, когда сказала твоему деду, что согласна выйти за тебя, — разве я не клялась, что отомщу любым способом и что ты тысячу раз пожалеешь, что похитил меня! Думаешь, я простила твое гнусное, жестокое обращение со мной? Теперь ты женишься, освободишь меня и на своей шкуре почувствуешь, каково это, когда тебя вынуждают делать то, чего не хочется! Я буду путешествовать, когда и куда хочу, и брать и бросая» любовников… кстати, как тебе понравится быть рогоносцем?

Уж я позабочусь сообщать тебе о каждой измене. Пусть у тебя будет сотня любовниц, мне все равно — я стану твоей женой и собираюсь носить твое имя!

Глаза Джинни сверкали, она, казалось, вот-вот набросится на него, словно кошка.

— Какой же ты оказалась стервой! — спокойно, почти лениво заметил Стив, но Джинни отлично видела, что он вне себя от гнева. Лицо напоминало маску, холодную и безжизненную.

— Ты был прекрасным учителем, Стив?

Она нарочно кокетливо расширила глаза и была вознаграждена бешеным взглядом. Джинни поняла, что зашла слишком далеко и Стив просто набросится на нее и удушит.

Но он только глубоко вдохнул и неожиданно улыбнулся;

— Когда-нибудь, дорогая, ты должна рассказать, что вы с дедом задумали относительно меня. Ну а пока не стоит ссориться, давай проведем оставшееся нам время как можно лучше. Ты просто великолепна, когда сердишься!

О Господи, он просто невыносим! Как ему удается так быстро взять себя в руки — из огнедышащего дракона мгновенно превратился в айсберг!

— Пожалуйста, не трудись говорить комплименты, — высокомерно бросила Джинни. — Думаю, мы прекрасно знаем, как относимся друг к другу.

— Ну а я в этом не уверен, — задумчиво протянул Стив. — Конечно, ты настоящая стерва, но думаю, что и я хорош! Но в любом случае, мне приказали — я повинуюсь. Буду ухаживать за тобой, шептать комплименты, вести себя, как подобает любящему жениху. — Он слегка коснулся ее щеки и рассмеялся, видя, как сжалась девушка. — Так раскраснелась, словно у тебя лихорадка, дорогая! Уверена, что чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы ехать на праздник? Кстати, я зайду за тобой в семь, надеюсь, ты к этому времени уже будешь одета. Дед не любит ждать, а до асиенды дона Хосс далеко!